Свет фонаря выхватил кости – останки каких-то мелких птиц и грызунов, а также засохшие растения. Я тщательно собрал всю эту мерзость и выбросил в компостную кучу. Камень же я оттащил к реке и столкнул в воду. Разумеется, утром мне предстояло объясняться с Джоном Морганом, но теперь, без чудовищного алтаря, башня словно сделалась безопаснее. Удовлетворенный, я улегся спать.

На следующий день я дождался Джона и едва начал объяснять, что самостоятельно проник в башню, как до нас донесся женский крик. Мы бросились на второй этаж и обнаружили в башне Репентанс. Она указывала рукой на полустертую надпись и что-то говорила на непонятном языке. Бедняжка была в ужасе. Морган прикрикнул на нее, грубо схватил за плечо и вытолкнул из башни. Она бросилась вниз по лестнице.

– Не понимаю, что на нее нашло, – сказал Джон, с любопытством озираясь.

Он посмотрел на вскрытый пол, царапины на дереве, но промолчал.

Он продолжал работу, я же, обескураженный, на время забросил дневники Зелофехада. Возможно, я так и не вернулся бы к ним, если бы не сны, которые начали мне сниться. Сначала это было просто голубое сияние, которое постепенно разгоралось где-то на границе сна и яви. Потом я вдруг увидел, как мой дед стоит на коленях в башне и, сверяясь с книгой, чертит на полу странные знаки. Все было настолько реальным, словно я стоял у него за спиной.

После этого я видел, как мой дед и еще двое, чьи лица были для меня неразличимы, устанавливали камень, приносили землю и высаживали на ней некие семена, как открывали круглое окно башни, чтобы на семена падал лунный свет, как убивали мелких животных и орошали капище их кровью.

Я видел, как одному из участников действа, самому младшему, становится дурно от нечестивых действий. Видел, как на камне расцветают голубые цветы, не похожие ни на одно знакомое мне растение. Их соцветия напоминали хищные пасти животного, а листья – тянущиеся к жертве щупальца. И лишь цвет их, ярко-голубой, казался хоть и чуждым, но болезненно прекрасным…

С детства мне говорили, что все сны приходят нам от лукавого, и я старался не придавать им значения. Однако не выдержал и вновь открыл дневники моего деда. На одной из страниц я увидел рисунок цветка, точно такого же, как в моем сне.

«7 сентября.

Цветы Юггота оказались реальностью. Мы делаем все, как указано в книге. Бедняга Олби не может видеть, как цветы пожирают крыс живьем. Однако мы с Обедайей терпеливо объясняем ему, что это небольшая цена за знания, которые мы получим. Мы начали видеть сны о голубом сиянии. Вчера я видел остров Ниуэ, как Обедайя договаривался с вождем местного племени. Я уточнил некоторые детали у Обедайи и Олби. Они очень удивились, потому что все так и было, а некоторых мелочей они и сами уже не помнили.

9 сентября.

Сегодня во сне голубой свет принял облик. Мой мудрый провожатый водил меня по садам Семирамиды. Я видел настоящее чудо света и узнал о каждом цветке, о каждой травинке в нем. Сколько времени понадобилось бы на такую обстоятельную лекцию в обычном ботаническом саду!? Я же помню из моего путешествия все. Обедайя провел сегодняшнюю ночь в Долине царей в Гизе. Олби меня беспокоит. Кажется, он не осознает всей важности обретенного нами дара.

12 сентября.

Олби сообщил, что в Аркхэме начали пропадать козы. Я не вижу никакой связи с тем, чем мы занимаемся в башне. Да, мы приносим в жертву цветам мелких птиц и крыс, да их аппетит растет. Но невозможно, чтобы они нападали сами.

20 сентября.

Нападения на скот продолжаются. Олби сказал, что цветы прокляты, и на нас также лежит проклятье. Я убеждал его, что он неправ, однако Обедайя спустился в мой кабинет в большом волнении – он нашел в башне козий череп, которого никто из нас туда не приносил.

25 сентября.

Которую ночь я прошу моего наставника объяснить, что происходит в Аркхэме. Он же показывает мне все новые чудеса. Сегодня во сне мне впервые удалось взять свое тело под контроль, и я спросил, почему он не отвечает на мой вопрос. Провожатый устремил на меня взгляд голубых глаз и спросил, доверяю ли я ему, верю ли, что он исполняет свою часть клятвы точно так же, как мы исполняем свою.

Я ответил утвердительно, а после словно провалился в голубое свечение и оказался в странном месте – или, точнее, состоянии – без пространства и времени. С высоты я смотрел на величественный голубой шар и не сразу понял, что вижу Землю. Провожатый рассказывал мне о планетах и светилах. Я верю ему. Я знаю: то, что происходит в Аркхэме, никак не связано с нашими изысканиями».

Далее Зелофехад подробно описывал свои сны, и я счел подобное чтение богопротивным. На всякий случай я сходил к компостной куче и с удивлением увидел, что там начали цвести те самые голубые цветы, что я видел во сне. Видимо, на выброшенной мною тряпке сохранились семена. Подойдя ближе, я обнаружил несколько свежих трупиков птиц и грызунов.

Разумеется, я знал о росянках и венериных мухоловках, но эти странные цветы нисколько не походили на хищников из царства растений. Будучи исследователем по натуре и по профессии, я решил остаться на ночь в саду и проследить за цветами.

С заходом солнца я расстелил на траве покрывало, развел костер и приготовился наблюдать. С болота раздавались крики козодоев. В свете костра вилась мошкара. Цветы никак не проявляли себя, хотя я несколько раз в час подходил к ним. Я чувствовал себя дураком, но решил не отступаться от своей затеи. Время от времени мои глаза закрывались, и я проваливался в дремоту, но тут же вскакивал и прохаживался.

Я жалел, что мне приходится вести свое исследование в одиночестве – у Зелофехада были Калхун и Хаас. О моих делах знал Джон Морган, но доверять ему полностью я не мог. После происшествия в башне Репентанс перестала приходить в библиотеку. Она лишь оставляла еду на кухне и тут же покидала дом. Мне было обидно – хотя мы практически не разговаривали, наша почти дружба оказалась для меня неожиданно важной.

Я улегся на покрывало и начал смотреть на звезды. Надо же, Зелофехад побывал там – или думает, что побывал – и видел Землю с удивительного ракурса. Я перевел взгляд на луну, которая вдруг вспыхнула голубым, и увидел ссору между Зелофехадом и Олби. Впервые я видел лицо молодого человека настолько четко. Сейчас его искажала гримаса не то злобы, не то страха. Во сне было тихо, и я не слышал, о чем они спорили, лишь в какой-то момент Олби бросился на деда…

Видение сменилось. Кажется, теперь я сам стал Олби Хаасом. Я бежал по траве, видел свои ноги в светлых штанах и щегольских ботинках, ощущал животный страх, словно на карту была поставлена моя жизнь или даже нечто большее. Я был уверен, что стоит мне забраться поглубже в болото, как моя жизнь будет спасена. Я сделал мощный рывок вперед, но ощутил на себе чью-то грубую хватку…

Следующий сон – я в подвале. Я уже не Олби, потому что мои руки точно не могут принадлежать молодому человеку, они старые, морщинистые… Я копаю яму в земляной стене подвала, а чуть дальше лежит большой мешок. И я знаю, что в этом мешке…

Впервые в жизни я проснулся с криком. Костер потух, солнце освещало розовым светом восток, а на сердце у меня было тяжело. Я вспомнил слова Моргана, что пропал Олби Хаас, и моего деда допрашивала полиция. Но ведь все видели, как Хаас уезжал из Аркхэма… Я подошел к компостной куче и вздрогнул – у ее подножия лежало тело большой водяной змеи. Труп был довольно сильно поеден, кое-где виднелись кости. И я не знал, произошло это из-за цветов или какое-то ночное животное устроило здесь пиршество.

Я вернулся в дом, но мои мысли постоянно возвращались к подвалу. Я решил отвлечься и поработать. Внизу хлопнула дверь – пришел Джон Морган. Прислушиваясь к мерному шуму его работы, я несколько успокоился.

Из-за чего я, собственно, переживал? В компостной куче мог поселиться какой-то зверь вроде росомахи или барсука. Мои странные сны уж конечно вызваны чтением дневников Зелофехада. А если старик действительно решил заняться колдовством – так недаром наша семья мало его поддерживала.

Я вспомнил, что одна из нужных мне книг осталась в университете. Но, кажется, я видел копию в библиотеке. Я спустился туда и с удивлением увидел Репентанс. Она сидела на своем обычном месте у окна и читала. Увидев меня, она поднялась:

– Добрый день, мистер Мур. Надеюсь, я вам не помешала.

– Нисколько, рад вас видеть. Хотите, я подберу вам еще несколько книг. Я нашел прекрасный роман Натаниэля Готорна…

– Благодарю вас.

Репентанс внимательно смотрела на меня, словно собиралась что-то сказать, но не решалась. Потом она все-таки сделала шаг вперед и произнесла шепотом:

– Боюсь, что вам грозит опасность. Все, что случилось при вашем деде, повторяется!

Предрассудки и страхи плохо образованной девушки лишь подчеркнули, насколько я сам заблуждался, поддавшись непонятному психозу. Я попытался объяснить, что все в порядке, и даже нашел ей книгу. Репентанс взяла том, коснувшись моей руки своею. А потом вдруг приникла ко мне всем телом и поцеловала. Я опешил и в первый момент замер, но вдруг над моим ухом лязгнули ножницы – и новая Далила, вероломно украв прядь моих волос, выбежала из библиотеки. Я еще долго стоял, привалившись спиной к книжному шкафу, сжимая в руке не понадобившийся роман.

Признаться, события в Аркхэме выбивали меня из колеи, и командировка в Бостон оказалась как нельзя кстати. Я провел там три дня, затем отправился проведать мать и сестру и вернулся совершенно другим человеком. Покинув город, я словно забыл о колдовских цветах, о дневниках Зелофехада и снах и не был готов к более чем холодному приему в Аркхэме.

Пока я отсутствовал, в городе пропало три козы, а Джон Морган упал в башне и повредил ногу. Он кое-как выбрался из дома и теперь лечился. Обескураженный, я первым делом проверил цветы на компостной куче. Они разрослись, а вокруг россыпью лежали скелетики лягушек, птиц и грызунов. А в первую же ночь после возвращения мне опять приснился голубой свет и Зелофехад, прячущий мешок в подвале дома. Я встал с больной головой и отправился в университет, стараясь ни о чем не думать. На следующую ночь сон продолжился – теперь я закладывал яму кирпичами.

Был только один способ узнать правду. Я взял лопату и отправился в подвал. Именно в том месте, что было указано мне во сне, я обнаружил кирпичную кладку, за ней была яма, а в ней – и в этом уже не оставалось сомнений – находился мешок с останками Олби Хааса.

Я не знал, что делать. Звать полицию? Уличать Зелофехада в убийстве? Я стоял и смотрел на останки, испытывая первобытный ужас. Как? Почему мой дед сделал это? Может быть, вернуть кирпичи на место и забыть все, как страшный сон? Я почувствовал, что мне словно не хватает воздуха и, шатаясь, поднялся наверх.

В этот момент раздался стук в дверь. Я вздрогнул, так как не ожидал посетителей. Мои руки, одежда и ботинки были в земле, что не могло не вызвать неудобных вопросов. Стук повторился. Медленно я подошел к двери и распахнул ее – на пороге стоял высокий худощавый человек с пронзительным взглядом светлых глаз.

– Мистер Джозеф Мур?

– Да.

– Я Обедайя Калхун. Возможно, вы обо мне слышали?

Я искренне обрадовался: Калхун был единственным человеком, способным пролить свет на темные дела, творившиеся в этом доме. И как я не догадался связаться с ним раньше? Увидев мое состояние, он прошел в подвал по оставленным мною земляным следам.

– Вы нашли тело? – отметил он. – Бедный Олби, он заслуживал лучшего…

– Что с ним произошло?

– Вы читали записи Зелофехада о наших экспериментах с цветами Юггота?

– Разумеется. И о снах, через которые вы получали тайные знания.

Обедайя криво усмехнулся:

– Боюсь, что чудесные знания, которые мы обрели, начали дурно на нас влиять. Мы теряли связь с реальностью. Бедняга Олби не выдержал и начал сходить с ума. Однажды в странном помрачении рассудка он набросился с ножом на вашего деда, а потом убежал на болота… Мы пытались его остановить, привести в чувства, но в борьбе Зелофехад случайно ранил нашего молодого друга. Рана оказалась смертельной… Едва ли стражи порядка поверили бы, что это была самозащита.

Зелофехад спрятал труп, а я переоделся в костюм Олби и уехал прочь из Аркхэма. Вернулся я на следующий день, тайно и в своей одежде, которую заранее взял с собой.

– Эти цветы – зло. От них нужно избавиться, – сказал я.

– Разумеется. Приведите себя в порядок, – распорядился Калхун, – а я позабочусь об Олби.

Я отправился к себе в комнату и долго смывал с рук землю, потом переоделся в чистую одежду. Калхун отправил меня в лавку, так как в доме не было никакой еды. Когда я вернулся, земля была убрана, а дверь в подвал плотно закрыта.

За обедом Калхун поведал, что решил навестить Аркхэм, как только узнал, что я вступил во владение домом. Он хотел приехать раньше, но неотложные дела задержали его в Нью-Йорке. Зато теперь он выкроил несколько недель, которые собирался провести здесь.

– Если вы позволите, я бы взглянул на записи Зелофехада. Все, что не касается цветов, разумеется. Некоторые исследования мы вели вместе, и я бы хотел посмотреть, что из этого можно опубликовать. Имя вашего деда должно остаться в истории – он был выдающимся человеком. Я ругаю себя за то, что привез эти проклятые цветы…

Я слушал и кивал. Калхун излучал спокойствие и уверенность. Я был счастлив, что впервые с момента моего переезда в Аркхэм могу с кем-то обсудить невероятные события, которые здесь происходили. В рассказах Калхуна дед представал совсем другим – увлеченным, азартным, человечным… именно таким, каким я так хотел его видеть.