За маленькой Юлой присматривала старуха – владелица съемной квартиры, старая сводница, она безоговорочно одобряла действия Катрин, потому что все местные мужчины, по ее мнению, могли добиться в жизни одного: поступить в охранники и купить лодку с японским мотором «тошиба», предел их мечтаний, а муж старухи так и не успел купить себе моторку – его по пьянке ударили гарпуном, рядом с сердцем, и он умер, не приходя в сознание, на берегу лимана. А ведь он был еще достаточно молод, чтобы так глупо умирать, а жена его потом быстро состарилась, хотя и была красавица, и она говорила Катрин, что Дими увезет ее отсюда и что у него есть не просто моторка с мотором «тошиба», а настоящая яхта, а охранник сам таскается по местным продавщицам, развратным шлюшкам, и она говорила, что надо узнавать мир, потому что он широк. Димичел платил старухе в месяц двести долларов – она покупала себе бананы, красное чилийское вино и новые браслеты. Юла называла старуху баба Шуша, хотя на самом деле она была Шушанна, но можно было предположить, что когда старуха была молодой, ее звали Сусанной. Старуха шамкала впалым ртом и вместо «Сусанна» у нее получалось «Шушанна». Она говорила «шолнышко», «шобака» и «шамоштоятельный шеловек». Последнее относилось к Димичелу.

Как ты можешь доверять, спрашивал Димичел Катрин, воспитание своей дочери какой-то полуграмотной старухе? Ведь она и слова-то не может правильно произнести.

Катрин улыбалась и возражала, что суть воспитания заключается не столько в умении правильно произносить слова – что тоже важно, сколько в умении быть добрым и любить людей.

Ты знаешь, говорила Катрин, даже вице-адмирал из нашего города доверяет своего внука – маленького мальчика – Шушанне. Она – его официальная няня! Все знают.

Ну уж если официальная и если сам вице-адмирал, шутливо разводил руками Димичел.

Вице-адмирал в их городе существовал в единственном лице, он был авторитетным человеком. Рыбаки с коричневыми лицами и в тапочках-вьетнамках приходили к нему советоваться на предмет установки сетей-оханов на калугу в подводных каналах лимана, потому что вице-адмирал знал лоцию здешних вод. Он составлял гидрографию лимана и руководил работой того судна, на котором когда-то ходил в недалекое море муж Катрин. По пьянке он любил хвастаться своими походами, и он не признавал слова «плавал». Плавает говно в проруби, объяснял он собутыльникам в баре, а настоящий моряк – ходит.

По всей вероятности, он считал себя настоящим моряком. Почти – морским волком.

Дими свирепо ревновал Катрин к мужу, а она все не уходила от своего охранника, и оба мужчины – и бывший мичман, и бывший олигарх – ревновали ее до дрожания губ, до выхватывания пистолетов, до обещания повеситься и до пощечин и разбивания очков о каменные стены виллы.

Димичел кричал, что любая церковь, кроме мусульманской, осуждает двоеженство, что нельзя спать одновременно с двумя мужчинами, а на исповеди она должна будет признаться, и тогда ее не допустят к причастию. И, кричал он, пороки и разврат окружают его всю жизнь, именно от них он и сбежал на мыс Убиенного, но, видимо, никуда ему не деться от гадостей мира. Что же ему теперь, до конца своей жизни качаться на качелях?! Очки в тонкой оправе-проволочке летели в каменную стену. Назавтра он заказывал в Италии новые. Через интернет-магазин.

Катрин рыдала и просила больше не присылать за ней машину, она не понимала, о каких качелях он говорит и что есть вещи сильнее и выше любви – их нельзя переступать, и божилась, что она не спит со своим мужем. Что было неправдой. Оба понимали. А через неделю все повторялось. Димичел давал через Катрин деньги на покупку лодки с мотором «тошиба», охранник замолкал на месяц. А через месяц пластинка играла снова, хотя и была уже порядком заезжена. Хотелось бы Димичелу понять, существует ли в мире иная музыка на тему любви и верности? Иногда он ловил себя на мысли о маргинальности своей последней и такой неожиданной любви. А кого он хотел встретить в здешних местах, где мужчины быстро спивались, а женщины после сорока превращались в старух? Королеву?! И тут же успокаивал себя. Катрин отличалась от всех местных. Во-первых, она была красива – говорили, что в мать, залетную актрису, которая недолго пожила с бакенщиком, а потом уехала на гастроли, да так и не вернулась. Катрин воспитал отец, высокий и до сих пор осанистый старик с седой шкиперской бородкой, тоже из бывших военных моряков. Димичел пару раз с ним случайно встречался в городе. Один раз они даже коротко переговорили. Бакенщик все знал и советовал Димичелу уезжать. Вместе с дочерью. «Здесь вам счастья не будет», – сказал старый шкипер и посмотрел в даль лимана голубыми, почти уже прозрачными глазами. Что-то он там видел, в зыбком мареве, состарившийся вместе со своими просмоленными лодками, выброшенными на берег, этот пожилой человек, не потерявший мудрости. Димичел как-то сразу зауважал отца Катрин. Сидели летом на открытой веранде той самой пивнушки-бара, где по вечерам любили собираться местные рыбаки. Бакенщик кальянов не курил, лишь попросил угостить его стаканом рома.

Во-вторых, Катрин много читала и отличалась оригинальными суждениями, хотя закончила когда-то всего лишь Институт культуры, театральный факультет. Достаточно провинциальное учреждение, которое выпустило пару более или менее известных режиссеров и много массовиков-затейников, руководителей народных оркестров и самодеятельных студий. Димичел любил слушать рассказы и рассуждения Катрин.

Нет, все-таки он считал свою любовь настоящей и собирался связать с Катрин свое будущее. Он знал, что сможет воспитать ее дочку Юлу.

Атмосфера за столом сгущалась… Видите ли, ей не понравилось, что он убил свою собственную собаку за предательство. Дими даже не пытался теперь объяснять и рассказывать, что в общем-то он совсем не собирался убивать Адель. Суки только и делают, что предают, мстительно думал Димичел. Они сбиваются в стаи, чтобы защищать друг друга, поэтому она жалеет Адель. Она путается со мной уже три года и не может бросить своего импотента.

О муже Катрин – охраннике – он хотел думать именно как об импотенте.

Настроение испортилось окончательно, но Дими умел брать себя в руки, он умел не предаваться отчаянью и грусти. И он верил, что все у них с Катрин получится так, как задумал он. Не может быть иначе, говорил он себе, у меня все всегда получалось, мне нужно только действовать настойчивее, а потом Юла отвыкнет от своих растрепанных Китей, и она полюбит Барби, настоящую куклу.

Скоро прилетит вертолет, сказал Димичел, все сумки, палатки, лодка и спиннинги собраны, вам нужно проверить личные вещи, а ты, Катрин, посмотри продукты и лекарства. Не забудьте ящик со льдом.

Ты помнишь, Дими, что завтра к вечеру мне нужно вернуться в город, сказала Катрин. Он ответил, что помнит, и оскорбленно усмехнулся, потому что к завтрашнему вечеру ее охранник-пьяница вернется из банка домой, и она будет варить ему рыбный суп из горбуши, первой здешней рыбы, пришедшей на нерест. А какой еще суп они могут здесь варить? И может, он принесет очередную Китю своей дочке. А потом они уложат свою девочку спать, завозятся, как мыши, за занавеской, отделяющей их постель от маленького диванчика, на котором спит Юла, и…

Что – и?! Ведь он – импотент? Все алкоголики рано или поздно становятся импотентами.

Или – поздно?

Заезженная пластинка на старом патефоне начинала скрипеть ржавой иголкой и заедать на оборотах.

Сегодня или завтра нужно будет окончательно расставить все точки над «и» в явно затянувшейся истории, подумал Димичел, а самое грустное заключается в том, что я люблю ее и бросить не могу.

Конечно, Катрин, мы к вечеру вернемся, повторил он и добавил что-то про погоду и про перевал, который может укрыться туманом, но он узнавал прогноз, и метеошаманы, по-прежнему работающие на той станции, которой когда-то управлял его отец, обещали чистое небо. До конца недели. Так что беспокоиться ей не о чем.

Ни Иван, ни Катрин не заметили, как он поднялся к себе в кабинет и достал из ящика письменного стола небольшую, красиво упакованную коробочку и сунул ее в карман своей старой гортексовской куртки, потому что новую, забрызганную кровью убитой Адель, пришлось оставить для стирки.

Иван, активно принимавший участие в сборах – он очень хотел попасть на рыбалку в Большой каньон и потому придирчиво осматривал всю экипировку экспедиции – по-юношески снисходительно заметил, что отец забыл взять с собой спутниковый телефон, портативный ноутбук и мини-телевизор, работающий на батарейках.

Замечание сына по поводу забытых гаджетов развеселило Димичела. Он засмеялся и ответил, что в тайге, на речной косе, почти нет связи – только через спутник, траекторию которого каждый раз приходится вычислять заново, и потом – на косе много других занятий, а на компьютерные игры времени не останется.

В тайге нужно жить по законам тайги, сказал сыну Димичел, разве тебе никогда не хотелось отдохнуть от машин и компьютеров в лесу или на реке? Там, на косе в Большом каньоне, сказал Димичел, у нас будет вода, огонь и большая рыба, которую ты поймаешь сам. Поймаешь обязательно, вот увидишь! Человек уходит из большого города в тайгу, чтобы раствориться в природе или хотя бы попытаться стать на время ее частью. Существует целая философия, и у костра я тебе расскажу о ней. Цивилизация и ее достижения часто развращают человека…

Катрин вышла на веранду – проверить аптечку и посмотреть продукты, собранные управляющим в дорогу.

Безо всякого перехода Дими спросил у сына, как себя чувствует мама. Оба знали, о чем он спрашивает, бывшая жена Димичела Лизи увлекалась наркотиками и алкоголем. Иван – он был современным парнем – сделал небрежный жест рукой и ответил, что у мамы теперь новая забава – какой-то стареющий музыкант-битник, представляешь, он с косой и сережкой в ухе, из продвинутой группы «Флора», купленной известным олигархом, бывшим компаньоном Димичела по нефтяному бизнесу.

Она обещала прилететь за мной, сказал Иван, сразу после рыбалки. Кажется, она хочет поговорить с тобой о моем поступлении в университет.

Да, мы обсуждали с ней такую тему, ответил Димичел, наверное, ты будешь учиться все-таки в Лондоне, а не в Кембридже. И я буду жить вместе с тобой в нашем английском доме.

Ура, сказал Иван, и мама – тоже?

Нет, сын, жестко ответил Димичел, ты уже взрослый и должен все понимать. Скорее всего, мы купим маме другой дом или апартаменты в районе Кенсингтона. А жить вместе с нами будет другая женщина.

Возвращение к Лизи Корецкой не входило в планы Димичела. Умерла так умерла. Он хотел увезти в Англию Катрин и ее маленькую дочку. Внезапным отъездом он решал проблему досужих разговоров в городке и на мысе Убиенного и лишал ревнивого охранника возможности применить свое огнестрельное оружие. Поэтому он сделал так, чтобы Катрин полетела с ними на рыбалку и там, на реке, поближе сошлась с Иваном. Почему-то он был уверен, что они понравятся друг другу.

Почти год в режиме электронной переписки они обсуждали с бывшей женой новые условия содержания семьи и обучения сына. Лизи не соглашалась вот так, разом, лишиться дома, к которому она привыкла, и, самое главное, сына, а он настаивал, потому что считал: парень вступает в тот возраст, когда присутствие отца необходимо каждый день. А когда ты бросил нас, отвечала жена, ты не был нужен сыну каждый день? Да, наверное, ты права, не сдавался Димичел, но проблема заключалась в том, что в то время и тебе были нужны другие мужчины, например черненькие и фиолетовые, и любители дайвинга, ведь ты обновляла чувства. Как и ты, парировала Лизи.

Их дискуссия так ничем пока и не закончилась. Димичел согласился на прилет своей бывшей жены. И здесь он тоже собирался расставить все точки.

Иван ушел в ванную комнату и долго там возился. Он находился там так долго, что Дими вынужден был заглянуть к сыну и застал его за юношеским занятием: Иван, стоя перед зеркалом, выдавливал прыщи.

Димичел молча принес огуречный лосьон и кусочек ватки и сказал, что щеки нужно протереть, и еще он сказал, что это все пройдет само собой. Наступит такое время, когда это все пройдет.

Ты трогаешь сам себя в постели, спросил Дими сына.

Что ты имеешь в виду, покраснел Иван.

Ну, ты занимаешься самоудовлетворением, как занимаются все подростки в твоем возрасте, и я занимался, ничего тут нет постыдного.

Понимаешь, папа, у меня не очень получается с девушками.

Что не получается, ты с ними целуешься?

Да, все происходит, и уже довольно часто, но когда доходит до главного – ну, ты понимаешь, я не знаю, что делать дальше, у меня все начинает болеть.

Может, попробовать их уговаривать, а не действовать грубо? Например, целовать не только в губы…

Я так делал, сказал Иван.

Он не боялся откровенно говорить с отцом о своих проблемах. В их семье так было принято – с самого детства.

Все, чего ты так боишься и стесняешься, должно произойти само собой, или девушка может помочь тебе, объяснял Дими.

Но она, как правило, такая же неопытная, как и я. И она от страха стучит зубами.

Уверяю тебя – все получится. На земле нет ни одного мужчины, у которого не получилось бы. Только у больных – у импотентов. У них не получается. У них этот перепел просто не щебечет.

Он подумал об охраннике, муже Катрин.

Или щебечет? Скрип-скрип. Заунывная пластинка.

Между тем прилетел вертолет, и Минигул – так звали пилота, по национальности он был, кажется, татарин, но так же, как и Катрин, и ее муж-охранник, из местных, крепыш низенького роста, с серебристой головой-шаром, – помог грузить вещи в грузовой отсек, находящийся за стеклянной кабиной пилота.

Перед отлетом Катрин успела позвонить няньке и спросить, чем занимается ее маленькая дочка.

Она играет в швои нитяные куклы, отвечала Шушанна.

Поцелуй ее, попросила Катрин, и скажи, что завтра я вернусь.

Обязательно, ответила старуха, не волнуйся, она знает, что ты всегда возвращаешься.

Минигул был пилотом экстра-класса, он служил с Димичелом в одном десантном батальоне, там они и познакомились, и сошлись – молоденький лейтенант и опытный «дед», сержант-татарин. А потом Минигул выучился на вертолетчика и работал с Димичелом – еще в те времена, когда они месяцами жили в тундре, в ярангах у чукчей на берегу океана, разыскивая нефть.

Они так и не стали друзьями, соблюдая субординацию начальника и подчиненного, но приятельствовали. Когда Димичел ушел из компании, Минигул уволился тоже и некоторое время, пока не была построена площадка на крыше дома и не был куплен вертолет, работал диспетчером в местном аэропорту. Минигул был человеком самолюбивым и гордым, порой вредничал, и он полностью соответствовал поговорке «упрямый, как татарин», но вернее и надежнее напарника в таежных странствиях у Дими не было.

Димичелу нравилось, что они оба из лимана и оба хорошо знают реки, где водятся таймени. Минигул всегда «облавливал» Димичела, «облавливал» – так говорили местные рыбаки. То есть по длине и весу пойманные им рыбы были больше тех, которых добывал Дими, но Минигул никогда не бахвалился, и он мог в экстремальных ситуациях варить суп из полусгнивших тундровых грибов, растирать кедровый орех в муку и замешивать его на речной воде, и добывать съедобные коренья и луковицы каких-то сладких трав, и заваривать хвою стланика от цинги. Однажды они вдвоем целый месяц жгли костры и ели тушенку с ножа – по полбанки на брата – в яме под корневищем вывороченного ураганом дерева, пока люди с большой земли искали их не взлетевший вертолетик. Когда тушенка быстро закончилась, им пришлось убить и съесть охотничью собаку, которую они всегда брали с собой в таежные вылазки.

Минигул грузил сумки с продуктами и рюкзаки с вещами, ящики и коробки со льдом, инструментом и медикаментами и неодобрительно поглядывал в сторону Димичела, прикладывающегося к походной фляжке с виски. Однако скоро стало ясно, что осуждает он своего хозяина отнюдь не за виски. Наконец он не выдержал и пробурчал как бы для себя, под нос.

Лучше бы вы отдали ее мне, так-то оно было бы лучше, эту вашу Адель.

Вот что пробурчал пилот с короткими и кривыми ногами Димичелу.

А вы помните, как мы сожрали с вами лайку по кличке Найда, сердито и как бы тоже в пространство ответил Дими – за долгие годы они, в знак особого уважения друг к другу, так и не перешли на ты, предпочитая оставаться на вы, – и вы знаете, мы с вами даже не поморщились от собачьего мяса и нас не затошнило.

Мы бы умерли с голода, возразил Минигул, да и охотники нас не осудили тогда, ведь возникла такая жизненная необходимость: грибы уже кончились и ручьи замерзли. Не надо было убивать Адель, доказывал пилот, она бы обрела во мне нового хозяина, ведь собака не виновата в том, что она собака и ей не дают охотиться. Когда собакам не дают охотиться, они нападает на куриц и откусывает им головы.

Все-то вы всегда знаете, сказал Димичел, не успеют приземлиться, как все всё уже знают. Она же напала на меня, и вы лучше меня знаете, что таких собак убивают сразу. Я передумал ее убивать, пришел мириться, а собака снова бросилась на меня. К тому же, говорю вам по чести, карабин выстрелил случайно. Я отшатнулся и стукнул прикладом о пол.

А предохранитель? – спросил Минигул, на секунду остановившись и посмотрев прямо в глаза человеку, с которым падал в вертолете, тонул в болотных окнах, спал в снежной яме, прижимаясь спина к спине.

В том-то все и дело. Предохранитель… Я забыл поставить винтовку на предохранитель.

Так-то оно так, пробурчал Минигул, отводя взгляд – не поверил, но только теперь будете себя корить, я же вас преотлично знаю!

Ладно, примирительно сказал Димичел, что сделано – то сделано, оставим ненужный спор.

И еще он сказал, что полетят они знакомым маршрутом на косу в Большом каньоне, а забрать их надо будет… да, забрать нас надо будет на третий день, ближе к вечеру.

На последних словах Димичела пилот Минигул в потертой кожанке и брюках-камуфляж, заправленных в высокие, со шнуровкой, десантные ботинки, словно споткнулся и внимательно посмотрел в сторону Катрин, которая возилась, подбирая противопростудные лекарства в баллончиках-спреях.

Они всегда всё знают, подумал Димичел, и про дочку Юлу, оставшуюся со старухой Шушаной, и про куклу Китю, и про охранника, который завтра вечером вернется с дежурства, и про Катрин, которая не придет домой к назначенному часу.

Я расставлю в нашей истории все точки над «и», думал Дими, и никто мне теперь не указ, даже такие нравственные пилоты, как Минигул, который получает у меня зарплату. Очень высокую зарплату. В несколько тысяч долларов. Здесь он не отягощается муками совести.

Но пилот произнес совсем другое. Он сказал, что таймени, по его расчетам, должны уходить из Большого каньона, и ничего там не поймаешь, потому что рыба пошла на икромет. Надо лететь в Малый каньон, ближе к протоке Манома.

Вот что вы за человек такой, Минигул, возразил Димичел, вы просто какой-то поперечный, нам надо в Большой каньон, я буду учить Ивана ловить рыбу в чистой воде, а не на ваших вечно вонючих терках-уловах, где можно задохнуться и даже воды в чайник не наберешь. И вообще не надо мне указывать, когда мне возвращаться домой, ладно?