– А, лейтенант. Присаживайся! – запросто предложила она, привлекающе перекинув туго стянутый пучок волос через плечо, приветливая улыбка вспыхнула и тут же погасла в темных прищуренных глазах. В новых условиях при отсутствии свидетелей она демонстрировала готовность к контакту. Виктор поспешно заказал кофе и пирожное «Картошка» толстой работнице общепита, исполнявшей функции бармена, и расположился напротив Лены.

– Ну что сегодня вместо пробежки с солдатами вывез их в город? – с усмешкой спросила девушка, показывая, что запомнила рекомендацию Княжнина на своего сослуживца.

– Да нет, сделали тренировочный выезд на запасную позицию и перед возвратом в часть заехали сфотографироваться, – смущенно пояснил Виктор.

– Как интересно! – отреагировала Лена, равнодушным тоном показав, что подробности ей ни к чему.

– Я бы хотел увидеть Настю, как мне ее найти? – отбросив лишние реверансы, Виктор высказал причину, по которой он отследил маршрут Лены и пошел на контакт. Дрожащий голос выдал его волнение.

– О-о, запал? – девушка медленно затянулась, задержала у лица руку с зажатой между ухоженными пальцами сигаретой, и выпустила дым прямо в лицо собеседнику. – Может, и я на что гожусь?

В это время барменша окликнула Виктора, звякнув чайной ложкой по блюдцу с чашкой:

– Молодой человек, забирайте ваше кофе! – последовавшие действия по отходу от стола и возврату к нему позволили оставить без ответа заданный вопрос. Глотнув светлокоричневую жидкость со слабым запахом кофейных зерен, Виктор пояснил:

– У меня ни адреса, ни телефона…

Лена изучающе посмотрела на собеседника, помедлила с ответом, как бы взвешивая, что сказать, и наконец произнесла, смакуя каждое слово:

– Постоянство – хорошая черта. Сегодня она на работе. Но я ей передам, что ты хочешь пообщаться и завтра в полдень ты будешь ждать в этом же кафе.

– Где она работает? Я ее могу встретить… – Виктору стало немного неприятно от принятого за него решения по месту и времени встречи, и своим вопросом он давал понять, что он сам может свободно уладить вопросы личной жизни.

– У нее ночная смена, – резко оборвала его Лена и, сверкнув темными глазами, смягчив тон завистливо добавила: – Завтра. Везучая Настя: всегда берет то, что ей надо, и не промахивается. А то все примериваешься, присматриваешься – а шансов все меньше и меньше.

Как только Виктор занес ложку над пирожным, Лена грубо толкнула его руку:

– Никогда не бери эту гадость! Ты знаешь из чего ее делают? – Виктор изумленно смотрел на властно действовавшую девушку. – Из обрезков, крошек, неподнявшегося бисквита с добавлением комбижира и заменителя какао-порошка. У меня диплом технолога пищевой промышленности. – Наконец-то собеседница объяснила свою резкость, прервавшую перекус молодого мужчины на самом пике выделения желудочного сока. – Мне страшно смотреть, как кто-то кладет эту канцерогенную смесь в свой рот.

Коростелеву пирожное «Картошка» нравилось, но из уважения к дипломированной собеседнице и ее объяснению он положил ложку в блюдце рядом с комком, как она считала, канцерогенной смеси. Лена удовлетворенно качнула головой, и тут же загасив сигарету, мягко кончиком языка провела по губам, встала из-за стола:

– Дела, я побежала. Пока, корнет, – с привлекательной грацией во всей фигуре девушка процокала каблучками к выходу из кафе. Каждому фрукту необходимо время созреть. Не все сразу.

Растерянность мужчины в присутствии женщины безошибочно выдавала силу полученного гормонального удара. Слова прощания замерли на устах Виктора, а потом он быстро доел «Картошку», запив остатками слабого кофе под ироничным взглядом работницы кафе – в маленьком городке все друг друга знали и с наивным удовольствием наблюдали за событиями чужой жизни.

4

К полудню следующего дня Виктор уже в гражданской одежде – рубашка в клеточку, холщовые брюки и кроссовки – сидел в кафе, пил кофе, ел канцерогенную «Картошку», поглядывал на часы, посматривал за окно – Настя явно задерживалась. Если бы он ждал прихода Лены, то, как он понимал эту девушку, задержаться, чтобы парень дошел до кипения, было бы в порядке вещей, но все, чем ему запомнилась Настя – простота и искренность – не предполагало такого хода событий. Среди всплывающих в голове мыслей, появилась совсем неприятная: «А вдруг Лена просто подшутила над ним?» Ведь он поверил ей, предполагая наличие у девушек постоянной связи на основании их прибытия на пляж вместе с Лешей. Но у романтичного Княжнина в городе много знакомых, и они могли оказаться просто попутчицами на один день. А сейчас в отместку за его откровенный интерес к другой девушке где-нибудь из укромного места Лена наблюдает за ним и издевательски хихикает?! Виктор, погруженный в сомнения, крутил, мусолил, мял в руках алюминиевую чайную ложку, пока не заметил, что она начала гнуться, а толстая работница общепита уже переживала за сохранность социалистической собственности.

Накрутив себя мыслями о возможном розыгрыше со стороны Лены, Коростелев уже готовился покинуть кафе, как дверь распахнулась и в заведение вошла Настя, изящная в юбке-карандаш и футболке цвета слоновой кости. Во всем ее облике выступала сдерживаемая облегающей одеждой сексуальность, словно тело было условно прикрыто, демонстрируя все соблазнительные линии, выпуклости, словом, все, что создает броский формат с непреодолимой эротической привлекательностью. Виктор с трудом поднял глаза выше ключиц, выслушав объяснение девушки, что в воскресенье рейсовые автобусы и так редки, а тут еще он сломался на линии. Не отрывая глаз от Насти, он молчал, не находя нужных слов.

– Время обеда. Есть предложения? – вопрос вернул к жизни онемевшего лейтенанта. И тут до него дошло: девушка оделась, чтоб себя показать, а в скромном Рубежанске это означало «выйти в люди», а говоря проще, посетить ресторан. Денег должно хватить. Приглашение было принято благодарным лучистым взглядом. Лучшим рестораном города считался гостиничный, на центральной площади, где по вечерам работал вокально-инструментальный ансамбль, и собирался весь свет рубежанского общества. Неторопливый проход по центральной улице городка – зауженная настина юбка не позволяла делать широкие шаги – сопровождался внимательными взглядами всех прохожих и зевак вслед красивой молодой паре. Друг друга в Рубежанске все знали, новых лиц немного, все на виду, любые события любопытны. Даже если ты сам кого-то не запомнил, люди знали, где ты живешь, и отслеживали все контакты и перемещения.

В ресторане Настя поразила Виктора тем, что ее поприветствовали официантки как завсегдатайку. Получив ответ на дежурный вопрос сдержанного советского обслуживания «У нас сегодня битки и поджарка. Что заказывать будем?», официантки, в основном, жены офицеров и прапорщиков, отступив к входу на кухню бесцеремонно уставились на посетителей – в обеденное время ресторан пустовал, и быть любопытным никто не стеснялся. Одно дело бездушно носить еду и собирать деньги, и совсем другое – быть свидетелем проявлений свежего искреннего чувства, о котором мечтала каждая женщина. Смущенный таким вниманием, Виктор не помнил, что говорил, что уже сказал, что, поддерживая беседу, повторил. Настя, выказывая непринужденность и притягательность, держала все под контролем: подачу вина, сервировку приборов, вынос блюд, непринужденную беседу с Виктором, глазение на них обслуживающего персонала и прикрытое смущением влечение молодого человека к ней. Тема для обсуждения находилась всегда, обоим интересная. Никакого напряга ни в одном моменте. Настя выглядела на столько чудесно и притягательно, что удержаться от того, чтоб ее коснуться, не было никаких сил. Через некоторое время она, насладившись подрывом душевного здоровья работниц общепита, попросила счет, и когда Виктор рассчитался, удивила его прямым предложением, простодушно шепотом спросив:

– Продолжение у тебя на квартире? – удовлетворенно сверкнув глазами, Витя покраснел, на выходе из ресторана взял Настю за руку и повел к своему дому мимо тополей, выбеленных на метр от земли местным коммунхозом, таковы были стандарты красоты в Рубежанске. Редкие пешеходы с откровенным интересом разглядывали их, удовлетворяя понятный запрос на свежие впечатления. Шли, словно совершали променад – насколько позволял короткий шаг обтягиваемой юбкой ног, хотя чувства в нетерпении уже вставляли ключ в дверной замок съемной квартиры.

По нормам воинская часть должна была предоставить жилье всем офицерам, включая двухгодичников. После прибытия в дивизион им обеспечили по койко-месту в офицерском общежитии в комнате на троих или четверых, а по мере созревания понимания, что жить на казарменном положении при многочисленных позывах, свойственных молодому организму, совсем не с руки, начальник по тылу провел беседу с недавно прибывшим офицерским пополнением, в которой разъяснение граничило с понуждением, о том, что и кадровых военных в городе жильем не всех обеспечивают, пребывание в общежитии может растянуться на весь срок их службы, поэтому будет правильно, если они сами подыщут себе квартиры в частном секторе. При не очень богатом предложении Коростелев выбрал себе комнату в доме недалеко от центра Рубежанска, поблизости от места сбора офицеров при выезде на службу. Обставлена она была как попало: шкаф, стол, старенькая скрипучая кровать, но чистенькая, недавно побеленная, а главное – сразу у входа в дом, в стороне от холла и хозяйской спальни, с одним подслеповатым окном, выходящим на веранду. При знакомстве с квартирантом хозяйка, одинокая религиозная дама пенсионного возраста с одутловатым лицом, уставившись на вчерашнего студента, завела волынку о правилах проживания, первым из которых шло «соблюдение благопристойности», и уже вторым – своевременная оплата. Коростелев в беседе изобразил из себя кроткого жильца и легко прошел вступительный экзамен. Виктор знал, что по воскресеньям на общественных началах хозяйка была допоздна занята в церкви, поэтому визит Насти к квартиранту не должен был задеть хозяйкиного представления о благопристойности.

По-деловому осмотрев съемную холостяцкую комнату, которая всей обстановкой говорила, что жилец тут временно и корни не пускает – ни фотографий девушки, родителей, сестер-братьев, никаких следов допризывной жизни, никаких картинок для скрашивания унылой обстановки, никаких пометок в изголовье кровати в соответствии с похабной студенческой традицией об удачно завершенных случайных знакомствах, всех личных вещей на один чемодан – Настя не стала сдерживать рвущиеся у Виктора наружу чувства. Сошлись страстно, постепенно открывая больше и больше нежности друг к другу. В стратегии и тактике построения отношений между Виктором и Настей произошло волнующее событие, заставившее кровь сильнее стучать в жилах, вызвавшее взаимный восторг, изумление и желание остановить мгновение. Словами трудно передать возникшее ощущение радости, беззаботности и благодарности друг другу. Удовлетворенный и счастливый, прижимая к себе притихшую подругу, Виктор думал о случайном знакомстве с Настей, стремительно переросшем в привязанность, которую ему захотелось удержать и застраховать от влияния их окружения и соблазнов свободной жизни в Рубежанске. Он сказал то, что счел правильным в данный момент:

– Давай жить вместе. Оставайся со мной.

Реакция Насти показала, что партнеры в построении отношений, по меньшей мере, двигались на разных скоростях. Она отстранилась, одновременно подтягивая одеяло на себя, как бы восстанавливая между ним и собой дистанцию.

– И что, цветов и шоколада не будет? – молодой человек даже не осознал, о чем она спросила.

– Я понял, что ты дорога мне, и не хочу тебя ни с кем делить, не хочу тебя потерять.

Еще минуту назад у них все было синхронно и одновременно, и вот на глазах выявились несовпадения и различия. Объяснив свое предложение, Виктор почувствовал саднящее душу разочарование, потому что не получил ожидаемого ответа. Он почувствовал себя уязвленным. Настя тем временем выскользнула с кровати и принялась спешно, спиной к партнеру, одеваться. Ее одежда – на спинке стула, его – сброшена на пол. Не поворачиваясь к Виктору, застегивая юбочную молнию по линии бедра, она произнесла:

– Если ты это предлагаешь из банальных представлений об этикете и прочего устоявшегося ханжества о гусарской чести, то это ни к чему.

– Ты считаешь, что я тороплюсь?

– Я считаю, что мы друг друга совсем не знаем, чтобы принять твое предложение. – Она уже была полностью одета и демонстрировала полную холодность к происходящему, деловито осматривая себя в зеркальце и прихорашиваясь перед выходом на улицу.

– Будем жить вместе и все узнаем, – упрямо произнес Виктор, почувствовав неприятный укол от ее готовности легко уйти после всего, что произошло между ними в течение нескольких часов, и сделанного им предложения.

– Будем встречаться и многое узнаем. Без разочарования, – резко поправила его Настя, и по-быстрому чмокнув парня в щеку, оставила его обдумывать, что пошло не так. Радость, не успев оформиться, растворилась в сумрачной комнате. В чем он обманулся? Намерение у него было честным, без всякого трепа про высокие чувства и клятвы. Это, конечно, не красивая любовная история, но и Настя с самого начала показала, что настроена на простые и честные отношения. В чем его вина, если она предпочла постоянству спонтанность? Что ее остановило? Ему захотелось броситься следом за девушкой, чтобы переломить ход событий, но тут же порыв был задушен здравым рассуждением, что решение должна принять сама Настя, что она оставила шанс периодическим встречам между ними, опять их никак не обусловив. А еще говорят, что у женщин все переходы – от заинтересованности к любви, от любви к построению семейных планов – происходят мгновенно. Настино поведение опровергло знатоков однозначно. Секс был, оба партнера вроде бы им удовлетворены, но он еще не образовал фундамента для совместной жизни. Комната омрачилась, выпирая отсутствие уюта во всех местах.

Восстанавливая признаки благопристойности в жилище и способность здраво рассуждать в голове, Коростелев вспомнил о своей служебно-общественной нагрузке – помощи по хозяйству Валечке Сержантовой в случае, если Володя был на дежурстве в части. Встреча и разговор с другим человеком должны были сыграть психотерапевтическую роль после только что полученного по самолюбию удара.

5

Атмосфера Рубежанска пропитана ожиданием и движением с самого возникновения засечной крепости во времена императрицы Анны Иоановны на границе с дикой степью. С утра на разных площадках в местах сбора толклись, курили, рассказывали анекдоты офицеры и прапорщики до развоза их к месту службы, и для города с четырьмя воинскими частями это была заметная волна перемещения лиц в военной форме. Следом на улицы выплескивались труженики элеватора, механического завода и швейной фабрики, спешащие занять свои рабочие места в ожидании соединения руководящих указаний партии с действиями ее представителей на местах, увязки работы отраслевых органов управления и органов государственной власти, чтобы поддержать выполнением и перевыполнением плановых заданий с ростом производительности труда. За ними устремлялись те, кто отвечал за организацию процессов, развертывание социалистического соревнования, стимулирование труда совместно со служащими медицинских и образовательных заведений, мелких ателье и мастерских, магазинов и предприятий общественного питания. В течение всего дня к навесу автовокзала, имевшего в расписании рейсы по деревням района, в соседние городки, областной центр и даже в Москву, между центральной площадью и колхозным рынком стекались селяне и горожане и томились в ожидании своего часа, шурша оберткой съестных припасов или заглядывая в соседние столовую и кафе. Высокая четырехярусная колокольня запущенного собора, преобразованного в склад, возвышалась над всей нехитрой суетой и ждала ремонта, а еще лучше, реставрации, да и весь город носил следы ненадлежащего ухода, так как сам зарабатывал мало и рассчитывал в благоустройстве только на перечисления из областного бюджета. Молодые девушки, спешившие на работу или учебу, а потом вырывавшиеся для неспешного прохода по центральной улице, искали внимания со стороны мужчин, рождения чувства и счастливой судьбы. Жены офицеров и прапорщиков ждали возврата мужей со службы, с дежурства или из командировки, повышения их в звании или должности, так как все их интересы были подчинены карьере мужей, для занятости лиц прекрасного пола в Рубежанске рабочие места были явно в дефиците. Пенсионеры – пенсии, рабочие и служащие – зарплаты, так как денег всегда не хватало, и жили от выплаты до выплаты. Любители и любительницы посудачить ждали события, и таковым они часто воспринимали то, что их лично не касалось. В зону их наблюдений попадали девушки, кокетничающие с юношами, женщины, хвастающие обновками, юноши, ловящие момент в отношениях с девушками, мужчины, обсуждающие дела и действующие в силу ответственности или принятого риска, циники, обосновывающие свое личное превосходство самой передовой и верной общественной наукой с правом на элементы роскоши для их избранных. Яркие ожидания расцвечивали каждый день будущих матерей, которых в городке с явным креном в пользу молодых возрастов, было немало. Интересно, а развивающийся ребенок тоже уже встраивался в вечный размен намерений, планов, обманов и разочарований? И уже понимал важность умения терпеть, когда ждешь?

Каждый будний день в доме Сержантовых будильник звонил в шесть-тридцать, и Володя прилагал все усилия, чтобы ходить на цыпочках, не потревожить супругу, в тишине завтракал и уходил к месту сбора офицеров для отправки в дивизион. И в жизни, и в службе спокойный, умный и неспешно действующий, он демонстрировал полное терпение к вынужденной диете из жареного картофеля и бутербродов, на которую Валя, тяжело переживавшая трудный период в своей жизни, перевела его. А Валечка слышала все эти шорохи и злилась, сама не зная почему. Вроде бы все шло своим ходом – живот и вес росли, координация тела и походка менялись, как положено, и она становилась все более похожей на медленно раскачивающуюся утку, иногда аппетит полностью выходил из-под контроля, и она готова была есть все подряд, но и это было нормальным в ее положении. Но вдруг обступали связанные с ним неудобства – в любой позе мешал живот, ходить тяжело, а ведь надо много двигаться, лежать было тоже неудобно, раздражали всякие запахи…

Наблюдающий ход беременности гинеколог оказался мужского пола, лысоватый толстячок, приближающийся к пенсии. Имени от волнения Валя, конечно, не запомнила, отвечала на его вопросы односложно и послушно разместилась на топчане по его указанию. Доктор смазал руки кремом и добродушно сделал несколько круговых движений по выступающей части ее живота. Казалось, ее пульс подскочил до частоты ультразвука, когда она почувствовала, как гинеколог сконцентрировался на пульпации уже почти сформировавшегося человечка, чуда, спящего в ее животе. Будущая мать слышала голос доктора где-то далеко, беспечно говорящего, что все в порядке с утробным материалом, положение продольное, предлежание… Ну как так можно назвать «материалом» живое существо?! Никаких эмоций, никакого притворства. Ведь ребенок – ее единственный и желанный младенец. Валя попыталась разглядеть на лице доктора какую-либо еще неозвученную им информацию и видела только нейтральное сосредоточенное выражение занятого своими делами профессионала, который в рутинном потоке занялся одним из них. Беззвучное волнение плода колыхнуло живот в тот момент, как доктор объявил:

– У вас – крупный ребенок!