Когда секретарь, миловидная женщина тридцати шести лет, принесла поднос со стаканом, он извинился за табачный перегар и с оттенком восхищения улыбнулся.

– Алевтина Григорьевна, вы выглядите как именинница. Что с вами случилось? Вы похорошели, помолодели, вам ни за что не дашь больше двадцати пяти.

– Вы, Бронислав Арнольдович, и сами выглядите прекрасно. Может, вы первый поделитесь секретами неувядаемой молодости?

– Поделюсь, охотно. Принесите ещё стакан чаю, и вот за чайком, рядком да ладком мы и потолкуем.

Когда Алевтина Григорьевна принесла свой стакан, он долил ей и себе из той же бутылки, из которой угощал начальника безопасности, и начал с того, что похвалил секретаря за многолетнюю плодотворную работу.

– Я думаю, пора вам повысить зарплату.

– Ну, пора так пора. Повысите – отказываться не буду, – Алевтина Григорьевна больше года была его любовницей, он души в ней не чаял, и она терпеливо ждала, когда он сделает ей предложение. По её наблюдениям, к этому всё и шло, – А эта бутылочка! Если я ничего не путаю, ей скоро уже полгода.

– Пять месяцев. Что поделаешь, у меня не так много друзей, и пить – не с кем. Вот она и стоит.

– Но вы пьёте со мной. Кто я для вас – друг?

– Сам не знаю, что вы для меня значите. Возле вас я отдыхаю душой. Дайте мне ваш локоток, – он приложился к её локтю губами. – Вы Нефертити, божественное проявление в роли моего секретаря.

– Бронислав Арнольдович, это уж слишком. Не забывайте – мы на службе.

– Я не забываю. Если бы не это, я много бы чего ещё вам наговорил.

Секретарь была в курсе переговоров с бандитами и после нескольких обменов любезностями спросила:

– Не круто вы с ними, Бронислав Арнольдович?

– В самый раз. Мягкостью их не проймёшь. Во многом это риторика, но есть и фактура. Я напугал их, и они вернут мне мою Юлию. Должны вернуть. Ну, а если нет!..

Лицо Белогорского окаменело, глаза стали наливаться чёрной ненавистью. Таким Алевтина Григорьевна своего шефа редко видела. В эти мгновения она начинала бояться его.

Но Белогорский вдруг откинулся на спинку кресла и рассмеялся, гнев его как рукой сняло.

– А знаете ли вы, дорогая Алевтина Григорьевна, что наши дорожки с Саблинским, он же Сабля, стали пересекаться почти двадцать лет назад?

– Нет, не знаю, тогда я даже с вами не была знакома. Да я и была-то тогда всего лишь подростком.

– Так вот, в то время мы только вставали на ноги, вся прибыль шла на развитие производства. Однажды мне даже пришлось заложить квартиру, чтобы завершить важное дело. И тут, как снег на голову, ко мне являются несколько молодчиков во главе с Саблинским и предлагают свою «крышу». Вы знаете, что это такое. Я вижу, дело плохо и соглашаюсь на все их условия. Только они за дверь, я связываюсь с Виктором Петровичем. Мы были с ним…

Лежавший на столе мобильник засветился и издал вибрирующий сигнал, президент взял телефон и заговорщицки подмигнул секретарю.

– Виктор Петрович, лёгок на помине. Из Франции, – и обратился к далёкому собеседнику:

– Слушаю… Оперативно, весьма. Продолжайте поддерживать с ними связь. Завтра? Где? В районе Лазурного берега? Ну хорошо, пусть недельку побудет там, снимет стресс, а после – прямиком в Москву.

Он отключил телефон.

– Всё, дорогая Алевтина Григорьевна, завтра Юлию Иннокентьевну примут наши друзья.

* * *

Руководители преступной организации были взбешены осечкой с выкупом, но, чтобы новый могущественный враг не начал против них полномасштабную войну, решили отступить. Без какого-либо промедления были отданы соответствующие распоряжения.

Не успела яхта раствориться в морской дали, как, проскользнув вдоль горного хребта, возле бухты опустился скоростной маневренный вертолёт.

Из него выскочили двое: пилот Жан Марсо и бывший спецназовец Павел Клеменчук. У них было задание, полученное от Перфильева: забрать обоих узников. Мужчину предстояло сбросить в море, а женщину доставить на северный берег Африки, после чего её должны были переправить во Францию.

До того людей, похищенных с целью выкупа, никогда не оставляли в живых. Так же изначально предполагалось поступить и с племянницей Белогорского.

Ещё в воздухе, увидев пустой причал, Марсо и Клеменчук поняли: на базе случилось нечто чрезвычайное. Оказавшись на земле, они обнажили пистолеты и проверили домик, за ним – сарай. Везде было пусто.

– Ни яхты, ни заложников, ни охранника, – довольно чисто сказал по-французски Клеменчук, выходя из сарая. – Ничего не понимаю. Что ты скажешь обо всём этом, а, Марсо?

– Да тут много чего лезет в голову, – ответил пилот. – На базу могли совершить налёт. Яхту угнали. Заложников и охранника забрали с собой.

– Или прикончили всех и бросили в воду, – Клеменчук посмотрел на голубоватое зеркало бухты, простиравшееся перед ними. – Места много, глубина – дна не достанешь, попробуй найди кого-нибудь.

– Пленники были заперты, – стал рассуждать Марсо. – Охранник освобождать их не стал бы ни при каких обстоятельствах, мы хорошо знаем, что это за фрукт. Самим им вырваться было невозможно: мимо такого медведя, как Дихлофос, не пройдёшь.

– Но если на базу был совершён налёт, без перестрелки бы не обошлось. А тут ни одной стреляной гильзы.

– Да мы толком и не искали.

– Согласен, давай поищем ещё.

Держа оружие наготове, они прошли от сарая до домика и дальше до самого моря. Повернули обратно, вглядываясь в воды бухты. Обращали взоры и к скалам, словно пытаясь найти ответ у них.

– А если они сбежали втроём? – задался вопросом Клеменчук и посмотрел на пилота. – Сели на яхту и дали дёру.

– Нет, охранник на это бы не пошёл, – возразил Марсо, оглядывая скалы и их подножия. – Он прекрасно знает, что в случае побега его непременно найдут. При его-то внешности, без достаточного знания иностранного языка… Слишком приметная фигура. Не могу представить, чтобы Дихлофос решился на такие подвиги.

– Гм, не можешь представить! А ты забыл, какая кралечка сидела в сарае? Любому зубы заговорит. Не соблазнила ли она нашего «медведя»? Чтобы скрыться вместе с ним, а?

– Если так, то зачем им третий, который сидел с ней взаперти? Дихлофос не потерпит, чтобы возле его женщины отирался ещё кто-нибудь. Что они с ним сделали? Утопили в бухте? Или прогнали прочь? Твоё предположение, Поль, сомнительно. Риск ради романтического путешествия не для охранника. Я могу рискнуть, он – нет. Кроме выпивки и жратвы ему ничего не надо. Конечно, он может позариться на женщину, но только если она у него под боком и не надо никуда идти.

Клеменчук стал кричать, называя охранника и по имени, и по кличке, но ответом было только повторяющееся эхо, раздававшееся над бухтой и между скал. И вдруг Жан Марсо увидел среди камней гильзу, за ней – ещё одну, немного в стороне – третью.

– Ты видишь? – сказал он напарнику, собрав гильзы в ладонь.

– Вижу, что здесь была заварушка, – отозвался Клеменчук. – Выходит, никто Дихлофоса не соблазнял и никуда он с этой бабой не бежал.

Поиски продолжили, и в скором времени под одной из скал был обнаружен искалеченный труп охранника.

– Застрелен, – сказал Клеменчук, распахнув на мертвеце залитую кровью рубаху. – Под ключицу угодили. Судя по положению тела, получив ранение, Дихлофос упал откуда-то сверху, со скал. Если бы не это, мог бы в живых остаться, в нём же силы, силы-то сколько было! Автомат под рукой, рожок, смотри, наполовину расстрелян. Нашего друга не просто пристрелили – здесь был бой, – Клеменчук потрогал шею и грудь погибшего, – совсем ещё тёплый. Всё произошло недавно. Кто-то здесь побывал из чужих. Со стороны гор сюда не добраться. Значит, они прибыли морем.

– Или небом, – сказал Марсо и пояснил: – как и мы – на вертолёте.

– Хоть так хоть эдак, но среди них были моряки. Иначе яхту бы они не угнали. Но, думается, никакого вертолёта не было: с чего бы тогда возиться с яхтой, если по воздуху уйти и проще, и быстрее?

– Они могли прибыть на вертолёте, а потом разделиться, чтобы прибрать к рукам и яхту, и пленных.

Доводы Марсо прозвучали более убедительно, и это покоробило самолюбие Клеменчука.

– Ладно, – сказал он с едва заметной досадой, – как было на самом деле, уже не важно! Нам-то что теперь делать?

– Для начала позвоним шефу, – сказал Марсо. Он покатал гильзы между пальцами и поместил их в неглубокий застёгивающийся припоясной кармашек. – Нет, со звонком пока подождём. Пойдём посмотрим, нет ли где следов машины. Чем чёрт не шутит: вдруг эти «приятели» всё же пробрались где-нибудь между гор.

Они дошли до сарая, за которым до самых холмов простиралось неровное, но вполне доступное для проезда автомобиля открытое пространство. На тёмно-бурой, усыпанной камнями почве здесь и там виднелись длинные языки и плоские куртины более светлого наносного песка, но следов автомобильных шин не было видно.

– Можно звонить, – сказал Марсо, отрывая взгляд от унылого пейзажа. – Картина ясна, и мы ответим на все вопросы.

Они связались по рации с Перфильевым, в непосредственном подчинении которого находились, доложили обстановку и спросили о дальнейших распоряжениях.

На минуту на той стороне воцарилось молчание. Перфильев, контролировавший из района Малигви – того самого, что расположен на северном берегу Африки, – ход операции с заложниками, услышав сообщение, покрылся холодным потом. В своё время именно по его рекомендации была сокращена охрана базы возле бухты Систерос – так называлось место, где содержались пленники, – с тем, чтобы усилить вторую базу в шхерах Ариньо. Лишние люди у Систероса ни к чему, мотивировал он, всю прилегающую область контролируют воинственные племена Омара, верного союзника; союзник этот не гнушался ни пиратством, ни сухопутным разбоем. И вот на тебе, доконтролировались союзнички, ни дна им, ни покрышки.

С Омаром они взаимодействовали уже пять лет. По их наводке пират брал на абордаж проходившие вдоль побережья суда, забирал груз, если он представлял для него достаточную ценность, и получал миллионные выкупы за заложников. Взамен гангстерская организация использовала бухту Систерос, в поселениях племён отсиживались её шютцеры, попавшие в поле зрения Интерпола.

«Что же на самом деле произошло? – в смятении соображал он. – Неужели разведка Белогорского смогла обнаружить стоянку? Не может этого быть, слишком уж быстро. Всего несколько часов назад в арсенале алмазного короля фактически были одни угрозы и ничего более. Не считая…»

– Слушаем вас, – сказал Клеменчук, не дождавшись ответа.

– Немедленно отправляйтесь в разведывательный полёт над морем, – послышалось в приёмнике. – При обнаружении рядом с яхтой какого-нибудь другого судна… В общем, действуйте по обстановке. Только имейте в виду – свидетелей не должно быть. Если яхта одна, просто верните её в бухту. Возможно, никакого нападения со стороны не было, заложники сами вырвались на свободу и нейтрализовали охранника. В таком случае всё упрощается. Как только яхта окажется в ваших руках, мужика пристрелить – и за борт, на корм акулам. Белогорскую доставить сюда. Смотрите, с ней всё должно быть в полном порядке.

– Они вооружены.

– У вас в руках тоже не трещотки! Я полагаю, тебя не надо заново учить методике захвата?

– Не мешало бы кого-нибудь прислать для поддержки.

– У меня сейчас никого нет поблизости. Да и когда бы эта поддержка прибыла! Скоро ночь, и надо действовать незамедлительно.

– Ладно, управимся сами.

Марсо и Клеменчук, работая в паре, не впервые выполняли разные щекотливые поручения, связанные с уничтожением или похищением тех или иных личностей, и считались непревзойдёнными мастерами своего дела. Месяца два назад, правда, получив солидные наградные за ещё одну виртуозно проведённую операцию, они попали в бордель мамы Памелы, что на окраине Кастервиля, и там в пьяном угаре впервые ощутили на себе силу героина. С этого и началось. Но на работе это практически не отражалось, и камрады по-прежнему не сомневались в своих деловых качествах.

Свою «слабость» они тщательно и успешно скрывали, ибо знали, что от людей, сидящих на игле, организация немедленно избавлялась.

Ещё до переговоров с Перфильевым сначала у одного, затем у другого появились первые признаки ломки. Перед ними стояло достаточно серьёзное предприятие, и, чтобы быть в хорошей физической форме, Клеменчук свою дозу увеличил – совсем ненамного.

Марсо поднял вертолёт, и они полетели над морем, направившись почти точно по следу угнанной яхты. Вскоре, далеко у горизонта, показалось судно, шедшее на север.

– Как, ты готов? – перекрывая шум двигателя, спросил пилот у напарника.

– Я всегда готов, – ответил Клеменчук, чувствуя в себе мощный прилив активности. – Сейчас я могу горы свернуть.

– Ну, горы – это лишнее, – Жан Марсо рассмеялся. Он тоже испытывал физический и эмоциональный подъём, и дело, которым им предстояло заняться, казалось теперь детской забавой. – А вот захватить и повернуть яхту к берегу – то, что надо.

– Захватим, – сказал Клеменчук и, взявшись за крупнокалиберный пулемёт, ощутил, как оружие послушно подчиняется малейшему его усилию. – Захватим, Жанок, никуда они от нас не денутся, – волна нервной энергии захлёстывала его, и ему не терпелось поскорее разобраться с беглецами.

– Я всё думаю о мадмуазель Белогорской, – сказал, улыбаясь, Марсо и посмотрел на Клеменчука. – Какое у неё богатое тело! А губки! Яркие, сочные!.. А ножки, ножки какие у неё! К таким славным ножкам я ещё ни разу не притрагивался, честное слово. Я бы с удовольствием сделал её своей любовницей. На некоторое время, разумеется.

– У тебя этих любовниц и так пруд пруди. Эта кралечка, конечно, хороша и может запудрить мозги, но такие, как она, мне не по нутру. Мне нужны цыпоньки без выкрутасов.

– А мне по нраву женщины утончённые. Как Белогорская, например. Я сразу положил глаз на неё, как только увидел.

– Ха, нашёл утончённую! Ошибаешься, Жан, эта баба – хитромудрая и ловкая бестия. И тебе она точно не достанется. Ты же слышал, что сказал Перфильев.

– Конечно, не достанется. Потому что нет времени. Будь оно у меня, я сумел бы её уговорить. Именно уговорить, а не… Я предпочитаю очаровывать женщин, чтобы они сами вешались мне на шею. В таких случаях мне остаётся только проявить снисходительность и не отталкивать то, что само идёт в объятия. Иногда я даже тяну время, чтобы помучить их перед минутами наслаждения. Одна-две ночи, и я начинаю подыскивать следующую пассию. Увы, они быстро надоедают своими капризами.

– И ты ни разу не был женат? – спросил Клеменчук.

– Нет, не был. Я считаю, что слишком молод для этого. И я всё ещё недостаточно обеспеченный человек. Да и зачем жениться, когда и так каждую ночь я сплю то с одной, то с другой. Скажу без ложной скромности: в искусстве обольщения, развив природный дар, доставшийся мне по наследству от моего папаши, я стал настоящим гутенмейстером, специалистом высшего класса. Ещё не было женщины, которая устояла бы под воздействием моего обаяния. Мой взгляд, мои слова пьянят их, а известно – охмелевшая женщина себе уже не хозяйка.

Жан Марсо взглянул на часы.

– Сегодня в десять вечера меня будет ждать такая мадам! Фигурой – настоящая Киприда! И не только фигурой. Жена одного банкира. Я три недели пел ей дифирамбы, она сдавала одну позицию за другой и нынешней ночью готова полностью капитулировать.

– Какая-нибудь старая карга?

– Ты разве глухой? Я же говорю – Киприда. Она красавица и на четыре года моложе меня. Банкир же на тридцать с лишним лет старше этой… бесподобной. Старый хрыч женился на ней, чтобы на разных приёмах демонстрировать её прелести. Более чем уверен – она уже не один раз наставляла ему рога. Подошла моя очередь надкусить этот «запретный плод».

– Ты не успеешь к ней.

– Я позвоню, и она подождёт.

– И у тебя никого не было, пока ты её улещал?

– Ах, Поль, на тебя, видимо действует наркотик – ты не воспринимаешь, что я тебе говорю. Конечно были. Пора запомнить – без женщины я не могу провести ни одной ночи.

Яхта была почти под ними; Марсо сделал правый поворот, и вертолёт завис в двух сотнях метров над судном. Они увидели, как по палубе пробежал и нырнул в один из дверных проёмов мужчина с ручным пулемётом. В окне рулевой рубки промелькнуло женское лицо. И это все, больше ни одного человека.

– Пожалуй, никакого нападения, Поль, на нашу базу действительно не было, и заложники сами сумели вырваться из плена.

– Так оно и есть.

– Как бы этот скифец не наделал нам дел, – проговорил пилот, имея в виду человека, замеченного ими на палубе яхты.

– Я ему покажу дела! – возбуждённо ответил Клеменчук. – Один выстрел – и я превращу его в кашу. Да и что он нам сможет сделать своим «ручником»?

Он нажал на спуск, пулемёт в его руках ожил, и перед носом корабля и рядом с бортом поднялась длинная цепочка фонтанчиков.

В то же мгновение пулемётным огнём ударили с палубы судна. За грохотом двигателя ни Марсо, ни Клеменчук не расслышали выстрелов противника, но они заметили и самого стрелка, прятавшегося за палубной надстройкой, и то, как работает пулемёт, направленный в их сторону. Одна из пуль задела фюзеляж, удар её почувствовали оба, и в носу машины, в левой части его, появилось округлое с вывернутыми зазубринами отверстие.

– Ах ты сучонок! – прокричал Клеменчук. – Будешь ещё корячиться! Да разве ты первый, кого мы разделывали под орех?!

Кровь, подогретая героином, волной ударила в голову, от вспышки ярости на секунду потемнело в глазах. Клеменчук довернул пулемёт, наводя его на человека, прикрывшегося надстройкой, и снова нажал на спуск. Пулемёт мощно заходил под руками. Неожиданно вертолёт тряхнуло, и он резко пошёл вниз, вероятно, попав в воздушную яму. Стрелка повело влево, прицел же стал смещаться вправо. Бывший спецназовец видел, что бьёт не туда куда надо, но уже не мог ни остановиться, ни направить ствол в нужную точку. Очередь прошила корабль от кормы до форштевня, круша всё на своём пути.

– Что ты делаешь?! – крикнул Марсо, меняясь в лице. – Ты убьёшь Белогорскую и потопишь яхту или приведёшь её в негодность. Мы поплатимся за это. Приказ был только остановить.

– Мало ли что при… приказано, ты видишь, как он лу… лупит по нам. Хочешь, чтобы на… нас укокошили?

– Ты перестал соображать, потому что вколол слишком большую дозу! Я поднимаю вертолёт и увожу его на расстояние, с которого ты мог бы достать яхту, а нас с неё – нет. Тогда мы с ними управимся…

Марсо начал выполнять манёвр. Он заметил некоторые нарушения в координации движений напарника, но продолжал надеяться на его многоопытность. Бывший же спецназовец действительно всё больше ощущал на себе воздействие передозировки: как-то с перебоями начало работать сердце, из-за сухости во рту перестал слушаться язык. Ускользало восприятие происходящего. Увидев высунувшуюся из-за палубной надстройки еле различимую фигуру пулемётчика, Клеменчук не удержался и опять прильнул к прицелу. Лента с толстыми, как сосиски, патронами торопливо пошла в приёмник пулемёта. Охотник за людьми был уверен, что в два счёта разделается со своим противником. Как разделывался со всеми предыдущими…… Вот только надо согнать серую пелену, возникшую перед глазами. Он напряг зрение, чтобы сфокусировать взгляд. Тщетно: очертания яхты и человека за надстройкой расплывались всё сильнее. Пилот удивлённо посмотрел на него, тем самым замедлив движение машины, и это их погубило.

Снизу также полоснули пулемётной очередью, пули прошили фюзеляж, пробили пол кабины, и Марсо с силой ударило в нижнюю челюсть; обливаясь кровью, хлынувшей из раны, пилот вскинулся и повалился вперёд, достав головой до приборной доски. Вертолёт, оставшийся без управления, стал переворачиваться вверх брюхом.