Глава 4

Уфолог Афанасий Удушьев в детстве подавал большие надежды. По физкультуре и пению ему сыпались сплошные пятёрки. Но, войдя в отрочество, Афоня отрастил себе большую задницу, пошёл прыщами и у него обнаружился на редкость противный голос. Учитель по физкультуре уже не ставил в его в пример как прежде и не предлагал на зависть всем вскарабкаться по канату. Теперь у него были другие любимчики, а грузного Афоню он на пушечный выстрел не подпускал к канату, справедливо опасаясь, что жиртрест оборвёт казенное имущество. Учительница пения, мало того, что переместила ученика Удушьева из первого ряда школьного хора в последний, так вообще запретила ему петь, строго настрого приказав лишь открывать рот. Афоня затаил зло на весь белый свет и окунулся в чёрную магию. Скоро он приобрёл известность в кругах шаманов и ирридодиагностов. Это было время, когда по радужке глаза определяли многочисленные болезни, а потом заклинаниями и волшебными снадобьями их упорно лечили. Даже среди мрачноватых, не склонных к веселью ирридодиагностов Удушьев отличался трагизмом диагнозов. Все болезни, которые он выявлял, были смертельны и лечению не поддавались. Клиентура оставила Удушьева в покое. Кому интересно за собственные деньги выслушивать по себе панихиды? Афоня конкретно недоедал и сам себе штопал носки на электрической лампочке. Его диагнозы и так не отличающиеся долголетием, стали чудовищны. Добрый Удушьев оставлял на раздумье не больше суток, далее следовала мучительная, но скоротечная смерть. Коллеги по цеху неоднократно советовали Афоне смирить гордыню и ставить более жизнеутверждающие диагнозы, но Удушьев упёрся. Он не мог пойти против собственной совести и отпустить больному лишние сутки. Двадцать четыре часа – вот максимальное время, которое он выделял своим подопечным. Когда его крестники, прожив неделю и не обнаружив у себя ни малейших признаков агонии, собрались вместе, единственным их желанием стало отловить Афоню и хорошенько отмудохать. Что они и сделали, повстречав Удушьева в тёмном переулке. Напрасно Афанасий кричал своим мерзким голосом: «Вас нет! Вы давно уже трупы! Вы покойники». Напрасно неумело крестился и отплёвывался от умерших духов. Те накостыляли ему так, что Афоня попал в скоропомощную больницу и решил навсегда завязать со смертельно опасной должностью ирридодиагноста. Так он стал уфологом. Но уфолог уфологу рознь. Удушьеву попадались исключительно брутальные летающие тарелки. Они не могли просто парить в небе и заниматься своими посудомоечными делами. Не-е-е-ет. Они целили исключительно в Афоню. Заходя на бреющем полёте, они поливали несчастного землянина кинжальным огнём из бластеров и пытались раскроить на части из лазеров, травили его неведомыми газами и посылали голоса внутрь головы. Афоня укрылся в психиатрической лечебнице. Враги Удушьева, типа Обалдуева, утверждали, что на самом деле его забрала психоперевозка. Но Афоня стоял на своём: он сам спрятался в больнице и месяцами жил в кабинете главврача, по братски деля с ним домашние обеды и старшую медсестру. Уфологи, спасая честь мундира, срочно объявили Удушьева сумасшедшим и исключили его из своих рядов. Преданный и оклеветанный Афоня подался составлять гороскопы. Не те дешёвые и приторные гороскопы, которыми нас завалили по средствам массовой информации, а настоящие, пропитанные кровью, потом и слезами. Девы в Удушьевских гороскопах подвергались изнасилованиям, обрекались на венец безбрачия или заточались в монастырь. Ну, с Раком понятно… В общем, составители гороскопов подняли все свои связи и перекрыли выход Удушьева к народу. Теперь Афоня мог каркать сколько угодно, кроме ворон его всё равно никто не слышал. Удушьев вернулся в уфологи. Тут как раз началась смута, и Афанасий пришёлся как нельзя кстати. Чёрный занавес, опустившийся на страну, сгустил краски, и мрачные предсказания Удушьева приобрели более выгодную окраску. Афанасий теперь мог потрясать узловатым пальцем и гнусить: «я вам говорил, я вас предупреждал». Окружающие виновато опускали голову, признавая провидческий талант Удушьева. Его срочно избрали в секретариат уфологов и провидцев, и по служебной лестнице он продвинулся дальше Обалдуева. Афоня уже подумывал о смене зубных протезов, уж больно плохо пахло у него изо рта, когда в дверь громко постучали.

Глава 5

Андреич брёл по Измайловскому парку голодный и несчастный. Он всерьёз подумывал о берёзовой коре в качестве ужина при свечах. Шутка, откуда при смуте взяться свечам. Кипяток, берёзовая кора и лучина – вот и всё, что мог себе позволить доктор Крылов. Когда два здоровяка выросли как из-под земли, Сева даже не удивился.

– Пойдёшь с нами, – приказал один из них, показывая удостоверение подозрительно красного цвета.

– Могу не дойти, – честно признался Андреич.

– Почему это? – второй верзила взял доктора за плечо, развернул и заглянул в глаза.

– Упаду, – уточнил Крылов, – я четыре дня ничего не ел.

– Тебе же Ужакин предлагал подхарчиться, – выказал неплохую осведомлённость первый крепыш, – что же ты сплоховал?

– Один раз отрезал, семь раз пожалел, – пожал плечами Сева.

– Пойдём. Там, куда мы идём, еда не переводится. Полковник Пуков, помнишь такого, тебя лично накормит, с ложечки.

Крылов с покорностью голодающего поплёлся следом за качками.

Четыре человека сидели за одним столом. Это напоминало битву экстрасенсов, если бы одного из них не тошнило от самого слова «экстрасенс». Кузьма Ужакин, Толик Обалдуев, Афоня Удушьев и Сева Крылов, искоса поглядывая друг на друга, гадали, зачем же они здесь собрались. Всех их схватили крепкие ребята и насильно доставили сюда. Первым не выдержал Крылов, скорчив рожу и закатив глаза, он прогнусавил:

– У меня мало времени, если я не буду подкачивать своей энергией созвездие Альфа Центавра, оно в ближайшие два часа превратится в чёрную дыру.

Шутка повисла в воздухе как флаг в безветренную погоду. Через минуту Кузя, нервно поглаживая свою объёмистую лысину, протявкал:

– А что я такого сделал? Я токмо людям помогал. У меня книга с записями есть. Там токмо одни благодарности.

Толян с Афоней, сообразив какого, сваляли дурака, что своевременно не завели подобной книги, поникли головами. Толик поёрзал, поёрзал и предложил сгонять в 2051 год, разведать, что с ними будет и как избежать неприятностей. Севу сразу стало трясти от смеха, а два представителя неземной ориентации посмотрели на Обалдуева так, как в благородном собрании смотрят на пукнувшего поручика.

– А чего? – не понял Толян.

– Тут все свои, – веско заметил Кузя, – а среди своих не надо.

– Чего не надо? – не сразу сдался Толик.

– Ничего не надо, – закрыл тему Кузьма.