Так и шла своим чередом его жизнь, в которой всё меньше оставалось места для романтики. Правда, сегодняшний вечер вселил в него приятный оптимизм и, одновременно, страх перед возможными проблемами в будущем. Но он научился жить одним днём, и этот день удался на славу! И, чёрт возьми, его отражение в зеркале ему очень даже нравилось!

Глава 2

Молодой организм, не привыкший к физическим нагрузкам, давал существенные сбои при колке дров во дворе – после двадцати минут работы парень весь заливался потом, дыхание было тяжёлым, сердце бешено колотилось, то и дело сбиваясь с ритма. Костя, больше привыкший быть Ваней, остановился, сел на пень, с которого он раскидывал в разные стороны поленья ударами топора, накинул на плечи куртку. Закурил, успокоился.

В глазах немного темнело, но вскоре всё нормализовалось. Чем только себя не займёшь, лишь бы не оставаться долго наедине со стариком. Сейчас дед слушал радио, и находиться рядом с ним было не обязательно. В доме был проведён газ, и были созданы все удобства, но дрова колоть парень любил, несмотря на то, что давалось ему это занятие достаточно тяжело. Но таким образом он, стиснув зубы, вымещал свою злость на всё. Да и дедушка его за это дело хвалил.

Старику нравилось, когда парень топил печь. В этом так же не было нужды, как и в колке дров, благодаря газовому котлу. Печь в доме была скорее для атмосферы, чем для реального обогрева помещения. Да и ещё эта лампочка… В единственной жилой комнате, ближней к кухне, висела лампочка, одна единственная, такая же тусклая, как и в том коридоре, в котором каждое утро и каждый вечер любил находиться этот грустный и одинокий паренёк. Её тусклый свет создавал настроение специально для него, ведь яркий свет раздражал – казалось, он обнажал все несовершенства этой жизни. А полумрак слабенькой лампочки успокаивал, как бы шептал ему на ухо – всё привычно, всё вполне ещё нормально.

Ну а деду было всё равно на освещение, он же был слепой. Но, иногда он смотрел на лампочку своими слепыми глазами, и, казалось, что-то видел в ней.

Когда у него было настроение к разговору, он говорил такие вещи – заслушаешься. В чём-то дед был таким современным, что ли… несмотря на нестабильное понимание всего происходящего вокруг ввиду старческого слабоумия, он понимал всю суть человеческих взаимоотношений, хоть в последние несколько лет ни с кем, кроме этого парня и врача не вёл диалога. Односельчане к нему не заходили – шибко умный.

Когда Фёдор Сергеевич переехал из города в деревню, то был местным председателем. Никто его особо не любил, но колхоз его процветал. Сам он был очень состоятельным человеком, но жадным, имел склонность к накопительству. Правда, до сих пор было неизвестно, где его накопленные средства хранятся. Мужики не пили с ним, а он не пил с мужиками. И вообще, всячески боролся с пьянством. Такое ощущение, что и сейчас в деревне никто особо не злоупотребляет. Вымирает деревня и без этого.

А деду сейчас на это плевать. Он больше увлекался международной политикой и сетовал на то, что так никогда и не был за границей. Они часто читали всякие книги, а потом обсуждали повествование, прочитанное вслух молодым человеком. Вполне себе идиллия.

Стабильно, раз в неделю, а то и чаще, к деду заходил врач – симпатичная девушка, на пару лет постарше его опекуна. Длинные, волнистые, рыжие волосы, веснушки, задорная улыбка – она была в самом расцвете сил. Они с мужем переехали сюда жить года полтора назад. И профессию свою она любила больше предыдущего, сильно пьющего, и редко навещающего старика фельдшера. Но, ещё и от скуки она так часто ходила по домам живущих здесь стариков, пока её муж в очередной командировке.

В этот холодный осенний полдень она пришла немного раньше обычного времени. Парень встретил её на самом пороге:

– Здравствуйте, – сказал он.

–Ну, привет, – вальяжно ответила врачиха. – День добрый, Фёдор Сергеевич! Как ваше ничего?

– Ничего, Ритуля, ничего. Вообще ничего.

– Что-то вы сегодня не веселы, осенней меланхолии поддались?

– Да, сил что-то всё меньше и меньше. Гасну, – сказал дед.

Она его осмотрела, смерила давление, напомнила о приёме лекарств. Немного позаигрывала с ним, поддаваясь на его старческие домогательства. Парень проводил её до калитки.

– Этот плафон уже много лет так гаснет, – сказал он. Ему хотелось больше разговаривать с ней, но он не знал о чём.

– И нас с тобой переживёт, – сказала Рита. – В принципе, всё нормально. Относительно. Только деду не надо простужаться, а то болеть будет долго. Иммунная система у него не как у тебя. А сам-то, что какой хмурый? – потом сказала тише, с заговорческим и саркастичным видом, – Иль деда хочешь скорее на тот свет сплавить, наследства ждёшь?

– Какое тут наследство. Дом этот в жопе цивилизации?

– Фу, как некультурно – улыбнулась она в ответ. Ушла.

После разговора он рассматривал себя в зеркале, памятуя её слова о его неважной внешности. Правда, чёрные круги под глазами. Худой, осунувшийся молодой старик. Ничего нового.

Потом он долго и с удовольствием вдыхал аромат духов, оставшийся после неё в доме.

А так, Маргарита женщина хорошая была, и как специалист, и, вроде, как человек. Приехала сюда, в эту глушь. Копят деньги на квартиру в городе, не хотят там на съёмной жить, вот и переехали в дом покойной матери её мужа. Он по командировкам шатается, деньги зарабатывает, а она стариков лечит. И скоро, по её словам, они должны будут переехать. Максимум, ещё год остался ей в этой глуши. Такое обстоятельство расстраивало Костю.

Девушка к своей работе относилась очень хорошо. Она была всегда внимательной и доброжелательной. Вот такая Маргарита. Отрада всем старикам. И молодым старикам тоже.

Коридор. Тусклая лампочка. Сигаретный дым. Вечер. Всё тоже самое, что и утром, только кое-где можно было услышать голоса соседей, шум включённых телевизоров, крики детей, шаги на лестничной площадке, закрывающиеся двери, лай домашних собак… Утром стоять здесь было приятнее. В ранние часы тишина не заставляет оглядываться из-за возможности быть замеченным кем-то из соседей, с которыми парень не общался, и общаться не собирался.

Вот и на этот раз молодой человек не остался здесь надолго. Ему хотелось спать, и никуда не хотелось ехать. А поездка намечалась уже через семь часов. Ему нужен выходной, давно их у него не было. Очень хотелось закончить весь этот маскарад. Раньше надо было что-то предпринять по этому поводу, но он ничего не предпринимал. Мнительность никому не идёт на пользу. А жить под чужим именем чужой жизнью становилось невыносимо.

В его небольшой комнате, совмещённой с кухней, так же висела единственная лампочка. Тусклая, как и окружающая обстановка. Парень ненадолго включил и выключил её. В джинсах и кофте лёг на кровать, думая о том, где могли быть спрятаны сбережения деда и так ли много их на самом-то деле. Мысли о возможном богатстве иногда грели его душу. В принципе, можно было и сейчас как-нибудь по-хитрому свести деда с этого света и законно вступить в право владения его домом. Но всё-таки было жалко старика и ещё оставалась возможность того, что дед проговорится о том, где же спрятан его клад, если он, конечно, есть.

Раннее утро, коридор. В этот день мысли не клеились в одну ленту телеграммы, посланную самому же себе. Так, обрывки коротких сообщений, очень быстро сдуваемые ветром памяти. И ни одного точного слова в них, чтобы они хоть как-то зацепились в дне сегодняшнем, так похожем в остальном на день вчерашний, и все остальные прошлые дни.

– Вань, это ты? – сказал дед, когда услышал, что кто-то вошёл в дом.

– Я, – раздевался в прихожей парень. – Сегодня, вижу, без происшествий. Так, что не спишь?

– Сны не снятся, – грустно ответил дед.

– Не каждый же день. Сегодня вообще не ходил никуда?

– Неа… а знаешь, как хотелось? Вот лежу я, засыпаю, и думаю: вот уйти бы куда. Далеко, далеко! За лес. Там, где тепло всегда и солнце под рукой. А этот говорит: не ходи туды, не ходи! И руками так машет, и эти стучат из под пола, значит. Наступил на одного, и дальше! Эх! А солнца-то и нет опять! Ярило погасло! И снега нет, тепло. Он говорит: у них теплее. Я: э, нет, брат! Не возьмёшь! Хрен тебе! Вот, Вань. Понимаешь, нет ли? К ним, туды! – смеялся дед.

Вот такие разговоры парня пугали. До мурашек по спине. Кто такие «они», и куда эти «они» его зовут. Он спросил у деда, зная его ответ:

– Кто «они»?

– Кто, кто! Черти!

– Во, блин. Черти у него, – сказал опекун еле слышно.

Он в очередной раз вспомнил тот тёплый весенний денёк, когда его друг предложил ему работу. После детского дома он нигде надолго не смог продержаться. Без желания работать ничего хорошего в карьере не происходит. Друг тогда ему всё и поведал, открыл душу. У Вани, когда он «встал на ноги», быстро самореализовался, появилось немного свободного времени, и вместо жизни в своё удовольствие, он решил найти свою семью. И всё-таки нашёл. Бандитские связи помогали найти не только должников.

Мать приняла его хорошо, и долго раскаивалась в том, что отказалась от него после рождения. Но какой-то внятной причины, побудившей её на этот поступок, она никогда не называла. Больше детей у неё не было. И с мужем развелась давно (отца он, кстати, так и не нашёл). Дед, её отец, к тому времени был уже беспомощным слепым стариком, но тоже принял внука радостно, всей душой. Но встретились они в этой жизни всего два раза. И больше не встретятся. Мать вскоре умерла, дед остался на его попечении. Тогда-то Ваня сразу и нанял Костю к нему сиделкой, мол, дед всё равно ничего не заметит, с катушек съехал уже, тем более, мать сказала ему перед смертью, что у деда где-то богатства припрятаны. Да и сам дед обещал оставить хорошее наследство. Один дом только что стоит, земля. Хотя, что он стоит?

Тогда-то Фёдор Сергеевич поставил внуку строгое условие – в дом престарелых не сдавать, следить за ним самостоятельно, дескать, всё равно скоро помру. Вот почти три с половиной года и развлекает Константин его. Раньше хоть соседи приглядывали иногда за ним, у парня выходные были, но съехали куда-то. А потом, два с лишним года назад, и Ваня погиб. Передоз от наркотиков…

И остался Костя один с дедом. Раньше ему не только дед платил (он пенсию за него получал, неплохую даже), но и Ваня тоже отчисления немалые делал. А теперь без Вани не густо стало. Остаётся только пенсия деда, но больше половины на него и уходит. Да и… привязался он к нему. Так и стал Костя Ваней. И на своё имя уже не отзывался, да и некому было позвать. И никого у него, кроме деда, нет. Ни девушки, ни друзей… Тошно ему.

Но вот, умрёт дед, он разбогатеет. С Ваней они с самого начала на него все документы оформили и опекунство. Сам Ваня не хотел с дедом сидеть. Но и бросить не мог. Хотя это ему бы ничего и не стоило – родство доказано, права на дом и наследство оформлены. Может и жалел его. Может и интерес какой-то появился. Помимо дома и земли, существовало и другое наследство, которое ещё надо было заслужить. То, про которое сам же дед не часто, но всё-таки упоминал. Говорил, что спрятаны у него богатства какие-то. Один раз Костя с Ваней весь дом аккуратно обыскали, но ничего не нашли. А у деда про это выпытать оказалось не просто. Вся эта перспектива радовала недолгое время, потом всё просто переросло в привычку. Да и осознание того, что больше нет никаких богатств, кроме дома, не внушало оптимизма. Костю не покидало чувство, что его где-то обманули. Но он терпел.

Коридор. Вечер. За окном падал снег. Медленно, как будто нехотя, покрывал грязную землю тонким белым одеялом. Костя курил и думал о том, что пора бы купить новое постельное бельё, а на стол постелить чистую скатерть. Его мысли ложились лёгким белым пухом на поверхность быта. Он начал представлять себе уют белоснежной простыни, подушек и одеяла. Запах свежести. Ослепительный белый уют…

Вылезли пьяные соседи. Одна изрядно поддатая девушка обратила на него внимание, окликнула:

–Молодой члвек, а млдой члвек!

Он обернулся, она подошла к нему.

– Вам скучно? И ваще, как тя зовут?

– Ваня, – Смутился Костя.

Он смотрел на неё и млел. Хоть такая «романтика» его не прельщала, но тронулось что-то в душе. Что-то забытое, вымершее. И уже куда-то безвозвратно ушедшее из жизни чувство близости. Маргарита всегда держала дистанцию с ним, а здесь девушка подошла к нему вплотную. Он чувствовал её дыхание, что-то сладковатое вперемешку с перегаром. Чувствовал её духи и её пот. Видел в упор её мутный взгляд, который никак не мог сфокусироваться на его взгляде. Лицо девушки было не красивым, но пока косметика на месте, было в ней что-то симпатичное. Может быть ничего, кроме молодости. Которая пройдёт, косметика смоется, и эта девушка превратится в отвратительную женщину, уже не следящую за своей фигурой и, возможно, за своим образом жизни.

– Пошли с нами, Ваня! – сказала она. Но тут её подхватил под руку какой-то мужчина, и поволок к выходу. – Ну чё, я хотела с челодым моловеком познакомица!

Она громко засмеялась. Парень проводил её взглядом. Окурок обжёг пальцы. Он бросил его на пол и раздавил сапогом его искры. Достал ключи, и открыл свою дверь.

* * * *

Из памяти Ирины Алексей неожиданно быстро выветрился, однако неприятный осадок всё равно оставался, с этим пока ничего не поделать – одно небольшое действие для устранения этого осадка уже произошло, осталось только немножечко подождать результатов. Результатов для Ирины известных, и греющих её оскорблённую душу.

В то же самое время её сосед Сергей всё чаще стал попадаться на глаза. Будто специально. То на лестничной площадке, то в супермаркете, который находился на первом этаже дома, в котором они жили. Сергей улыбался при виде её, она же была более сдержанной на эмоции, как и всегда. Его жена, достаточно красивая девушка, знала об истории в лифте, и видела пару раз реакцию Сергея на внезапные встречи с соседкой, но не придавала этому значения, и никак не акцентировала на этом своё внимание. Похоже, Сергей был просто очень весёлым человеком, вызывающим доверие. Он заинтересовал Ирину.

Прошло уже несколько недель, как Ира рассталась с Алексеем. Её быт наполнился былым уютом одиночества без шума всегда включённого телевизора и ненужных разговоров на неинтересные темы. И без упрёков. Она сидела одна на кухне в полной тишине. За окном кидался холодными каплями дождя октябрьский вечер, в большой кружке Ирины был чёрный горячий чай с лимоном. Две кошки были в пределе досягаемости руки, чтобы можно было их легко погладить в случае необходимости – обе дремали рядом на диванчике. Просто идиллия, не хватало только какой-нибудь интересной книги. Той самой книги, от которой было бы невозможно оторваться, которую можно было бы почитать на ночь, заснуть с ней в обнимку, и увидеть прекрасные сны. Не думать заранее о том, что во сне придётся немного не по плану провести своё личное время отдыха. Но интересных книжек под рукой не было, и Ира проводила остатки вечера в телефоне, в бессмысленном просмотре информации, не задерживающейся в памяти надолго.

Отложив мобильный в сторону, она прошлась по полумраку комнат своей огромной квартиры. Медленно и осторожно, будто боясь встретить кого-нибудь, кроме кошек, в своих апартаментах. В самой дальней и самой маленькой, из четырёх, комнате она задержалась подольше. С уходом Алексея пропала необходимость запирать эту комнату на ключ, но она всё равно это делала, даже когда была одна. Потому что в комнате находился предмет, который она тщательно скрывала от чужого внимания. Вещь из постороннего мира. Её личный магический артефакт. И никто, кроме неё не догадывался о том, что творилось в этих стенах. Даже любопытный и гиперактивный Алексей ни разу не пытался узнать, что находится в этой комнате – по его разумению это была кладовка.

Ирина удостоверилась в том, что предмет ещё не впитал в себя целиком кровь несчастного животного, убитого её же руками.

Посреди абсолютно пустой комнаты на полу лежало небольшое круглое зеркало, диаметром сантиметров пятнадцать. На его поверхности ещё оставалось несколько высохших маленьких тёмных пятен. Острый ритуальный нож был наоборот, тщательно вымыт и лежал рядом с зеркалом. Всё было так, как и должно было быть. Осталось совсем немного времени.

Девушка заперла комнату и, не оглядываясь, пошла в сторону кухни на звон мобильного телефона.

Звонил Алексей. Хоть номер и был удалён из записной книжки, Ира сразу узнала комбинацию знакомых цифр. У неё всегда была хорошая память. Недолго подумав, она взяла трубку.

– Привет, – начал осторожно Алексей, но продолжил в привычной манере, – и чем ты там занимаешься, чего так долго трубку не брала?

– Тебе какая разница? – сухо ответила Ира.

– Я просто хотел поговорить, чего уж, нельзя?

– Нет.

– Я думал, что может нам возобновить наши отношения, – Алексей был растерян. – Забудем всё, и начнём жить заново?

– Нет, не нужно.

– Ты всё ещё обижаешься? Нам же было неплохо вместе. Или у тебя уже кто-то появился? Тот самый?!

– Я думаю, нам больше не следует продолжать разговор, не звони мне больше, – Ирина отключила соединение и, после повторного звонка Алексея, добавила его в чёрный список. Она знала, что скоро он вообще никуда звонить не сможет, и этот жест лишь необходимость для сегодняшнего вечера.

На следующий день после короткого разговора с Алексеем, Ирину разбудил телефонный звонок с неизвестного номера. Она не хотела брать трубку, но любопытство взяло верх, и она приняла входящий звонок. Кто же мог потревожить её ровно в девять утра, в субботу?

Разговор был коротким. Ей позвонил следователь с фамилией Жилов, и попросил приехать сегодня в отделение полиции для небольшого разговора. Полицейский предложил заехать к ней, если Ирине будет сложно в ближайшие два часа посетить его рабочее место. Девушка согласилась приехать сама.

В кабинете у следователя было тесно и сильно накурено. Жилов, мужчина лет сорока пяти, выглядел хмурым и помятым. Копна седеющих, не причёсанных волос, много морщин на лице, желтоватый оттенок кожи. На настоящего полковника, по разумению Ирины, он был не похож, и никакого интереса для неё не представлял, хотя по голосу в телефонной трубке он ей показался более харизматичным мужчиной. Есть огромное количество мужиков, которые и до и после сорока не представляют никакого интереса. Похоже, Жилов был из таких.

Не глядя на вошедшую в кабинет гостью, он предложил ей сесть на стул, напротив его стола, за которым он сидел. Только когда она села, он начал пристально и не без удовольствия её разглядывать. Потом спросил у неё, как давно она была знакома с Алексеем Терновым. Обо всём, что между ними было, опуская лишние подробности, она рассказала хмурому следователю. Всю правду их отношений до вчерашнего звонка. Мужчина спросил, где она была вечером и ночью. Ира резонно ответила, что она была дома. Следователь дежурно спросил о том, кто может это подтвердить, хотя было заметно, что ни в чём Ирину не подозревает, а спрашивает для порядка. Ирина вполне спокойно ответила, что у их подъезда, и внутри дома, есть камеры видеонаблюдения, а так же её видела консьержка. После этого Ира задала лишь один вопрос о том, что случилось с Алексеем. Она чувствовала, что в живых его больше нет, но не знала, как именно он погиб. И ещё её очень интересовало, почему же он не просто пропал без вести. Разумеется, своих мыслей визуально она не выдала, но следователь обозлился на вопрос и повысил голос. Он рассказал ей, что кто-то изуродовал Алексея сегодня ночью в его же собственной ванной комнате.

– Отрезал, или отгрыз всё лицо! До самого черепа! Вместе с ушами! – повысил голос Кирилл Жилов, – Брат его, вы знакомы с его братом? Студент, загулялся допоздна, пришёл с друзьями домой, хотели выпивать продолжить, а в ванной его братик лежит без лица. Вот как так? Хочешь, фотки покажу?

– Нет, пожалуйста… – Ирину возмутил тон следователя. Ещё её шокировал результат.

– Вы хотели отомстить Алексею за то, что он вас бросил? Вы имели доступ к квартире убитого? У вас есть собака? – тон следователя стал спокойнее.