Есть с чем! Если все у нас закончится нормально, то ему теперь до конца жизни работы хватит. Подобные вещи тут еще не скоро делать станут. Стало быть, один монополист уже появился. Так сказать, местный Крупп. Ну, и ладно, Гант дядька правильный и серьезный. Уважаю таких специалистов.
– Барон видел?
– С утра еще заходил. Бочонок вина прислал, от себя. Сказал, что окажет любую помощь, лишь бы мы скорее работали.
Ну, главнокомандующего понять можно. Лэн далеко не новичок в военном деле и понимает, что значит хороший доспех. Ну, и ладно. Здесь уже и без меня все на мази, пусть кузнецы работают. Помощь им барон окажет, какую потребно, глядишь – и уменьшим свои потери. Хоть на чуток, так и это уже хорошо. Чуток здесь, чуток там… С миру по нитке – нищему на «Мерс»! Каждый бы день такие вот новости!
Нетерпеливо ожидаемый нами епископ прибыл через четыре дня.
Заранее предупрежденные охраной, мы все вышли к воротам, чтобы его встретить.
Даже на первый взгляд, прибывшему было… старый он, а по местным меркам – так вообще уже патриарх. Судя по тому уважению, которое высказывали при общении с ним епископ и его сослуживцы, авторитет у деда и вовсе заоблачный. На моей памяти, так даже и президента не приветствовали. Причем было видно, что это уважение отнюдь не дань возрасту или должности. Формально, так они с Эрлихом и вовсе равны. Но… это формально. Насколько я уже успел уяснить, кого-то вроде Папы или Патриарха тут не имелось. Все серьезные вопросы решало собрание епископов и архиепископов. Но последних было всего трое. И находились они вообще где-то в недосягаемой дали. Да и собраний, за всю историю церкви, насчитывалось не так уж и много. Созывы их, даже и по чрезвычайным обстоятельствам, являлись делом весьма хлопотным и долгим. А в этом королевстве самым авторитетным церковным деятелем был как раз наш гость.
Эрлих и прочие служители церкви подходят под благословение старика. На удивление он оказывается весьма живым и расторопным. Скупые движения его очень точны и выверены.
Ну, вот и моя очередь подошла.
Вежливо приветствую почтенного гостя. Благословив меня, он неожиданно кладет мне руку на плечо.
– Сын мой… надеюсь, дела твои могут обождать хоть немного?
– Да, ваше преосвященство. Не волки, в лес не убегут.
Он удивленно приподнимает кустистые брови.
– Как это?
Поясняю ему смысл старой пословицы.
Гройнен поджимает губы.
– Да… тот, кто это придумал… явно не относился к образцам трудолюбия.
– Это вы, ваше преосвященство, еще и других таких пословиц не слыхивали. Представляю себе, как бы вы охарактеризовали тогда тот мир, откуда я к вам попал.
– Уж лучше и не пробовать, – соглашается епископ. – Проводишь старика?
– Охотно, ваше преосвященство. Что хотите посмотреть?
– Ну… в тот подвал я сейчас не пойду. Стар я… так сразу на это решиться трудно. Мне надо укрепить свою душу и сердце. А вот поговорить с тобой, сын мой, хотелось давно.
Повелительным жестом он останавливает прочих встречающих, и мы с ним вдвоем неторопливо идем по двору замка.
– Расскажи о себе, – говорит епископ. – Разумеется, я читал то, что мне присылали. Но одно дело – читать чьи-то отчеты и совсем другое – говорить с живым человеком.
– Что же вы хотите обо мне услышать, ваше преосвященство?
– Но ведь ты не упал с небес сразу таким, каким я тебя вижу? Где-то же родился, жил, что-то при этом делал?
– Хм… ну, да, это так. Но в моей жизни нет ничего особенного… Служил в армии, воевал, потом ловил убийц и воров… Обычная жизнь.
– Ткни пальцем в любого здешнего крестьянина и убедишься, что он и за всю свою жизнь не только не испытал ничего похожего, но о большинстве таких вещей даже и не слыхивал. Говори, я тебя слушаю…
Свита епископа и все встречающие их лица уже давно ушли в замок. А мы с ним все еще прохаживались по двору. Даже на стену поднялись. Тут уже старик присел на лавку, все-таки возраст давал себя знать. По моему знаку часовой сбегал на кухню и притащил оттуда баклагу с квасом. Опробовав его, Гройнен удовлетворенно кивает – понравилось!
– …ну вот, как-то так все и происходило… – заканчиваю я, наконец, свое повествование. – Утомил я вас такими подробностями, святой отец?
– Не скажи! – неожиданно живо возражает он. – Твоя жизнь… знаешь, это только на первый взгляд неинтересно! Тебе неинтересно, ибо ты ее прожил. А вот для меня, для всех нас! Тут много чего можно полезного понять. Не принципы устройства каких-либо машин и механизмов, это хоть и важно, но далеко не самое главное. Вот то, как вы жили… и почему именно так, а не иначе? Тут есть над чем подумать… Многое из того, что ты рассказал, я принять не могу. Даже и мысленно.
– Ну, ваше преосвященство, я тоже здесь не всему был рад.
– Например? – он вопросительно наклоняет голову набок.
– Да хоть эти ваши порядки относительно розыска преступников. Думаете, приятно сидеть в камере, сознавая, что ты сидишь тут абсолютно несправедливо?
– Согласен с тобой, неприятно. И очень тяжело.
– Ну, можно подумать, вам самому так приходилось отсиживать!
– Приходилось.
– Да ну?!
– Пять лет.
– Э-э-э…
– Дед нынешнего короля заточил меня в крепость. Официальная причина – участие в заговоре против короны. Твои же Коты меня туда и привезли.
– И церковь смолчала?!
– Я был тогда молодым человеком. Наследником древнего рода. И позволял себе многие высказывания, которые не нравились королевским чиновникам. Хотя, по правде сказать, заговора не было. Были глупые речи молодых сорванцов, ненужная бравада и фанфаронство… А тогдашний король был жестким и бескомпромиссным властителем. Вот нас всех и упрятали… на некоторое время. Кому-то хватило года.
– А вам?
– Видимо, меня сочли слишком упрямым… Тогда я и пришел к своему служению. Многое осознал и понял…
– И простили своего обидчика?
– Я короновал его внука, теперешнего короля.
– Однако! – чешу затылок. – Вот уж не ожидал! Мне бы ваше терпение… А то вот рублю сплеча, даже и не задумываясь. Наверное, как-то иначе можно…
– Можно. Только надо понимать, когда и как именно.
– И вы понимаете?
– Увы… – разводит руками епископ. – Тоже далеко не всегда.
– Но как же вот так вышло, что вы стали епископом? Я-то думал, что к этому надо всю жизнь идти.
– Так я и сейчас на месте не стою. Учиться, сын мой, никогда не поздно.
– Блин, но не сидя же пять лет в тюряге! Наверное, как-то иначе можно?
– У всех по-разному. Каждый из нас приходит к служению по-своему. Больше половины наших епископов пришли в церковь уже вполне сложившимися личностями. Да взять хотя бы и молодого барона Ройгена!
– Кого?
– Епископа Эрлиха. Он пришел в церковь с военной службы. Тогда он был капитаном, причем одним из самых молодых. Мало кому удавалось продвинуться по службе так быстро.
– Так он бывший военный?
– Тяжелая панцирная конница. Командовал там отрядом всадников.
– Ничего себе! Боевой мужик, оказывается!
– Как и половина высших иерархов нашей церкви. Видишь ли, сын мой, от слова военачальника зависит жизнь его отряда. А от слова священника… иногда зависит гораздо больше. Не только жизни людей! Не научившись подчиняться – не станешь командиром. Не можешь командовать сотней – не берись за тысячу!
Да… под таким углом зрения я на здешних попов как-то и не смотрел. Теперь некоторые непонятные мне ранее вещи становятся более объяснимыми. Ясно теперь, откуда в церкви появились спецмонахи с их жесткой дисциплиной и иерархией. Хм, а вот воинских подразделений у них нет! Хотя – вполне могу себе представить, какими они были бы.
– Да уж, ваше преосвященство, озадачили вы меня! Не знал я таких вот подробностей.
– Отчего ж не спросил?
– А рассказали бы?
– Ты на одной стороне с нами. Один у нас враг, стало быть, нет причин чего-то от тебя скрывать. Церковь, как организация, рискует меньше. Не раз уже терпели мы поражения, но всякий раз снова поднимали голову. А у тебя жизнь одна… и не очень-то она легкая и приятная. Есть, что терять.
– Спасибо за откровенность, ваше преосвященство. При случае спрошу кого-нибудь. Если увижу что-то непонятное.
– Спрашивай. А сейчас… наверное, надо идти к тем, кто нас давно уже ожидает. Ты прав, сын мой, времени у нас мало, а дел много. Да и к дождю дело идет, лучше уйти под крышу.
– К дождю?
– Посмотри на зубцы «каменной вдовы», видишь – они подернулись дымкой? Значит, скоро будет дождь.
– «Каменная вдова»? Кто это?
– Ты не знаешь? – удивляется Гройнен. – Да вот же она – перед тобой!
Его сухая рука указывает на старую башню.
– Э-м-м… А я и не знал, что у нее есть свое имя!
– Так что же тебе не рассказали об этом прошлые жители зам… прости старика, совсем запамятовал! – он совершенно по-стариковски качает головой. – Все верно, кому было рассказывать-то?
– И что, рассказ был бы интересным?
– Да как тебе сказать… Про эту башню сложено множество легенд. Как ты думаешь, давно ли она здесь стоит?
– Ну… она старше других построек замка. Лет на пятьдесят, я полагаю.
– На сто.
– Ого!
– Ты заметил, что она отделена от остальных построек?
– Разумеется! Стена и в ней ворота. Даже под землей двери есть.
– И что все они запираются снаружи?
Опаньки, а вот этого-то я и не усек! Вернее, не совсем так. Увидел, но внимания особого не обратил. А сейчас выходит, что обитатели замка отгораживались от башни? Да… никакого другого объяснения такому расположению запоров просто больше не найти. И эта система затопления коридоров… тоже ведь не просто так придумана, надо полагать.
– Ваше преосвященство, а для чего такие сложности? Башня эта, что, кому-то другому принадлежала? Не хозяину замка?
Епископ встает и начинает спускаться вниз по лестнице.
– Видишь ли… я и сам, признаться, немного об этом знаю. Но башня простояла запечатанной шестьдесят лет! Тогдашний епископ наложил запрет на ее посещение и, надо думать, что у него были к тому причины. Были заперты и опечатаны все ворота и двери, перекрыты коридоры, ведущие к ней под землей. Некоторые – так и вовсе засыпали.
– Но почему? Эта башня – отличная оборонительная позиция!
– Знаю. Но на замок никто уже не нападал более ста лет. Те, кто хотел это сделать, отчего-то быстро отказывались от такой мысли. Если успевали до этого дожить.
И неудивительно, если вспомнить про то, что находится в его подвалах. Уж силенок на то, чтобы отвести превратности войны от своего святилища, Молчащие точно не пожалели бы. Скорее всего – и не жалели.
– Так отчего же башня открыта сейчас?
– Предок графа Дарена обратился к епископу с такой просьбой. Прибыл священник, отслужил службу, и печати сняли.
– Ну вот, видите? Ничего же не произошло!
– Угу. Если не считать того, что это место не рекомендуется посещать женщинам. Она ревнует…
– Да ладно…
– Ни одна из жен графов не могла родить дитя в этом замке. И никакая другая женщина тоже не смогла это сделать. В другом месте – пожалуйста. Те же, кто попробовал, очень об этом пожалели. Принести сюда новорожденного… тут тоже не все понятно. Кто-то считает, что это хорошо, другие говорят обратное.
Так! А вот это – звоночек! И весьма настораживающий! Заходила ли Мирна в башню? Нет. И это я помню совершенно точно. Ей всегда было не по душе это строение. Даже кровать нашу перевернули так, чтобы не видеть башню из окна. Однако же… ей вскоре рожать!
Делюсь с епископом своими сомнениями. Он молчит, только перебирает губами, словно бы что-то читает про себя.
– Даже и не знаю, сын мой. Возможно, имело бы смысл ей куда-то отъехать на это время, как ты сам думаешь? Я не уверен, но… лучше не рисковать. Спроси у нее… у них обеих.
У Мирны? «… у них обеих…»?
– Это у башни-то?! Ваше преосвященство, вы серьезно? Это же… колдовство!
Епископ похлопывает меня по ножнам Рунного клинка.
– Это – тоже. Допуская одно, как ты можешь отрицать другое?
– Но церковь…
– Ты – Серый. Надо ли мне напоминать, что обычные мерки к тебе неприменимы?
– И… как вы к этому отнесетесь?
– Не заметим. Этого достаточно?
Мы пересекаем двор замка, проходим под аркой ворот внутренней стены. Гройнен поднимает голову и, подслеповато прищурившись, оглядывает башню. Вернее – не саму башню, а ее входную дверь.
– Вот… – он протягивает руку. – Видишь, над дверью?
– Плита?
– Это не плита. Глина, ею замазали надпись над дверью. Она вырублена в камне, и кто-то распорядился замазать ее глиной.
– Зачем?
Вместо ответа епископ разводит руки в стороны.
Оглядываюсь по сторонам и вижу обрубок бревна невдалеке. Упираясь руками, подкатываю его к двери и, поставив на торец, прислоняю к стене. Вытаскиваю из ножен Рунный клинок и, встав на бревно, ковыряю острием замазку. То ли я удачно попал, то ли еще что – но вся эта маскировка внезапно осыпается вниз, запорошив мне глаза сухой и мелкой пылью.
Отплевываясь, спрыгиваю на землю и, протирая глаза, отхожу в сторону. Гройнен сидит на камне, с интересом наблюдая за моими действиями.
– Ну, ваше преосвященство, что там?
– Почитай…
– Да не разбираю я… и глаза пылью запорошило.
– «Тот, кто рискнет разбудить “каменную вдову”, будет навеки заключен в ее объятия. Участь сия не минует и всех тех, кто дерзнет быть свидетелем этого события».
– Фигасе, какие тут губернские страсти! И как сие понимать, ваше преосвященство? Разбудить – это как? Стену поцеловать?
– Не знаю. Но, как ты понимаешь, желающих до сих пор не находилось.
– Думаю, что и сейчас их немного будет. Однако ж пост тут дополнительный поставлю. И надпись эту… Пожалуй, зря я ее расковырял. Надо будет сызнова замазать. Ночью, чтобы никто не прочитал.
– Эту башню изучал еще мой предшественник. Если хочешь, я прикажу доставить тебе его записи.
– Буду премного благодарен, ваше преосвященство! И, вы правы, с Мирной поговорю! А что до башни… пускай себе стоит… в одиночестве, как и раньше.
К моему удивлению, встреча Гройнена с сероглазкой прошла очень даже задушевно и без напрягов. Это было тем более удивительно, ибо Мирна впоследствии рассказала мне о том, что он относился к числу наиболее стойких противников целителей и всей их деятельности. Епископ представлял собой наиболее консервативное церковное крыло. Понятно, отчего Эрлих пригласил именно его. Если уж такой консерватор обвенчает Серого и целительницу… многое может поменяться. Так что коллеги сероглазки должны будут ей нехило проставиться!
Отдохнув денек, неугомонный старик полез-таки в подземелье. После этого он, совместно с Эрлихом, употребил немалую дозу «трупоподъемника». Даже его закаленное сердце с трудом вынесло это зрелище. Отец Варшани, рассказывая о посещении, был краток и серьезен.
– Епископ пообещал сделать все, что от него зависит, чтобы раз и навсегда покончить с Молчащими.
Да, учитывая вес старика в королевстве… такое обещание многого стоило.
Незаметные монашки тихой тенью следовали теперь за сероглазкой, аккуратно фиксируя в памяти все то, что, по их мнению, представляло хоть какой-то интерес. Так мы и обратили внимание на неприметный ранее постоялый двор, расположенный чуть в стороне от дороги к городу.
– Этот человек трижды сопровождал нас, когда мы ехали в город и обратно, – рассказывала сестра Майя, рисуя на листе бумаги его портрет. – Ни разу он не приблизился настолько, чтобы вызвать подозрение охраны, но всякий раз внимательно наблюдал за тем, как устроен наш отряд. Встречает он нас всегда вот в этих местах и провожает вот сюда… Потом возвращается на постоялый двор.
Говоря это, она делает пометки на импровизированной карте, которую по моей просьбе составили люди барона.
– Он там живет? – спрашивает Лексли, рассматривая изображение неизвестного.
– Да, снимает комнату. Приехал недавно, меньше недели назад. Его здесь не знают. Никуда надолго не уходил и ни с кем не встречался. Во всяком случае, этого никто не видел.
– Комнату он надолго снял?
– Осталось пять дней.
– Так… – чешу в затылке. – И откуда этот гостенька пожаловал?
– Не от Молчащих – перстень на него не реагирует, – сестра Майя виновато разводит руки. – Больше нам ничего узнать не удалось…
– Спасибо, сестра! – серьезно кивает Кот. – Вы и так сделали то, чего не сумели выполнить мои люди. Ведь они должны были доложить мне про этого незнакомца.
– Но он не приближался к нам и не представлял собой никакой угрозы.
– Все равно! – не соглашается Лексли. – Это их упущение.
После ухода монашки мы молча сидим минут пять. Так… пришли-таки гости незваные. Знать бы, от кого? И чего им тут надобно? Не факт, что это не Молчащие – они могли прислать и наемника. Горцы? Король? Да, в принципе, не один ли хрен?
– Брать его надо… – нарушает молчание Кот.
– И что мы ему предъявим?
– Да уж найдем…
Смотрю на него и понимаю, что понятия соцзаконности и толерантности еще долго не дадут на здешней почве никаких всходов.
– Ладно… как будем это делать?
– А ты-то что всполошился? – удивляется мой собеседник. – И сами все сделаем в лучшем виде.
– Не сомневаюсь. А колоть его как будете?
– Чем? – удивленно вскидывает брови Лексли. – И куда?
Вот, блин, я когда-нибудь что-то подобное ляпну, а народ и воспримет это как конкретное указание! Терпеливо поясняю собеседнику свою мысль.
– В то, что вы его спеленаете, как младенца, я не сомневаюсь ни единой секунды. Но каким образом вы будете вытаскивать из него нужные сведения?
– Тебе в подробностях разъяснить?
– Нет, не надобно. Я не вчера родился, и кое-что себе представить могу. Но, согласись, что моя зловещая репутация в подобной ситуации будет куда более эффективна, чем раскаленное железо, например.
– Не буду спорить. Ты что же, так и будешь бегать сам по каждому такому случаю?
– Если это касается безопасности Мирны, то не то что побегу – полечу!
– Г-х-м-м… да, извини… Ладно! Давай все, как следует обмозгуем…
Почти бесплотная тень скользнула вдоль стены и замерла около нас.
– Милорд?
– Говори…
– Он в конюшне. Седлает коня.
– Что это так его сдернуло с места? Раньше ведь он никуда вечерами не выезжал?
– Пару раз…
Поворачиваюсь к Лексли.
– Ну, что делать будем?
– Проследим. Там видно будет.
– Добро…
Одинокий всадник выехал из ворот постоялого двора и, не торопясь, затрусил по узкой дороге. Ехал он медленно, из виду не пропадал и не прятался, так что мы могли осторожно следовать за ним. Мужик не оборачивался назад и никак не проверялся. Лопух? Хотелось бы мне в это верить…
Проехав около трех километров, всадник свернул с дороги и углубился в лес. Тут все сразу усложнилось. Он мог спокойно встать за ближайшим деревом и подождать, пока его преследователи не свернут следом за ним. И тогда – вилы! Бросит коня и уйдет через лес. Черта лысого мы его тут ночью найдем.
Привязав лошадей в придорожной рощице, отправляем следом за злодеем пешую двойку. Проходит полчаса, и один из них возвращается.
– Ну?
– Выехал на поляну, стреножил лошадь и разжег костер. Надо полагать, кого-то ждет.
Переглянувшись, решаем двигать туда. В последнюю минуту я, как старый и злобно-недоверчивый параноик, приказываю троим нашим людям оставаться здесь.
– Мало ли что… А нас всего двадцать человек. В случае чего, успеете помощь вызвать.
– Так до замка почти час ходу!
Верно, это уже я протупил… Отозвав в сторону одного из остающихся, делаю ему краткое внушение, опосля чего он вскакивает на лошадь и исчезает во тьме. Так, один кирпич с плеч долой.
Ведомая провожатым цепочка, в которую вытянулась вся группа захвата, входит под сень листвы. Тут темно настолько, что, если бы не Рунный клинок, я бы точно вписался мордой в первое же дерево. А так – вижу. Не шибко здорово, это все же не ПНВ, но отдельные препятствия могу различить. Так и выходит, что я закономерно оказываюсь во главе колонны.
Вскоре после входа в лес трогаю проводника за плечо.
О проекте
О подписке