Глава 5

20.09.09, воскресенье. Тель-Авив.

Немного странным показалось вначале возвращение к себе в тель-авивскую квартиру. И дело не в том, что она значительно скромнее парижской и тем более дома в Лимере. Странно, что появилось ощущение возврата в прошлое. Во времена, когда мы познакомились с Игорем. Мы только вчера приехали – задержались в Париже, так как Игорь хотел пройтись по музеям, в которых не успел побывать в прошлый раз. Я в квартире одна, Игорь уехал в кибуц сказать, что уезжает совсем, забрать остаток своих вещей. Уехал на моей машине, в армии получил права. Приедет на следующий день. Два раза прошлась по всем трем комнатам. Остановилась в салоне, где в углу свалены вещи Игоря. Смотрю на них – как он здесь расположится, ведь в Лимере привык рисовать в отдельной светлой комнате, если не во дворе? Но думать нужно не об этом. Как мы сможем жить здесь? Наверное, нужно будет снять квартиру побольше. Это ладно, это нетрудно. Я снова займусь своим ателье, а Игорь? Снова подключать его к работе в ателье? Или дать ему возможность учиться, работать самостоятельно?

01.08.18. Лимере.

Сейчас-то я понимаю, что должна была полностью обеспечить ему возможность учебы и творчества. Но тогда была еще не уверена, что он действительно станет художником. Поэтому были сомнения. Но и о себе были сомнения. Главное из них – надолго ли смогу удержать Игоря около себя. Да, уже тогда понимала, что он все равно уйдет в свою самостоятельную жизнь. Жизнь, в которой мне не будет места.

Вероятно, что-то мешало мне обращаться к дневнику, следующая запись была только в декабре.

27.12.09, воскресенье. Тель-Авив.

Почему стала писать по воскресеньям? Вроде тяжелый день, много всего на работе, а я сижу у своего дневника, пытаюсь сформулировать угнетающие меня мысли. Нет, на работе все нормально, за осень вернули к себе клиенток, ушедших было от нас летом. А в декабре заказов очень много. Ведь наши заказчицы не религиозные, отмечают кто Рождество, кто Новый год. И каждой хочется покрасоваться в новом наряде. Игорю я сняла небольшую студию здесь, недалеко. Там он проводит большую часть времени. Я настояла, чтобы он не отвлекался от своей учебы (или работы?). Ведь можно эту учебу назвать работой над собой. Но в результате он стал не каждый день возвращаться домой, ко мне. В студии имеется диван, там он и спит, когда заработается допоздна. Ему удобно, но мне в такие дни одиноко, тоскливо. Дело не в сексе, ведь хочется с кем-то поговорить вечером, обсудить новости. Да просто покормить любимого человека. Это тоже приятно.

01.08.18. Лимере.

Не записала, а ведь речь не только об одиночестве по вечерам. Речь о страхе потерять Игоря, только боялась написать такое, признаться в этом самой себе. Теперь я это понимаю. А тогда, тогда внимательно рассматривала вечерами каждую новую морщинку на лице, появляющуюся паутинку у уголков глаз. Накупила кремов, мазалась на ночь, советовалась в соседнем косметическом салоне со знакомой специалисткой. И, конечно, села на диету, заметив, что поправилась по сравнению со временем, когда репатриировалась. Купила напольные весы, взвешивалась почти каждые два дня. В субботу требовала, чтобы Игорь не сидел в своей студии, отдыхал. Разумеется, вместе со мной. Каждую субботу либо поездка по Израилю, либо поход вечером на очередное мероприятие: театр, концерт, выставка. Благо, несмотря на все запреты религиозных ханжей, каждую субботу в Тель-Авиве что-нибудь происходило.

Не уверена, что это была правильная тактика. Вернее, тактически все было правильно, но по большому счету – бесполезно. Ишь какими заумными терминами стала бросаться!

02.08.18. Лимере.

Утром думала, что Пьер продолжит разговор о женитьбе или огорошит меня известием, что сделал Жанне предложение, но ничего не произошло. Я не стала поднимать этот вопрос. Может быть, на время успокоится, отложит брак на более позднее время. После завтрака Пьер ушел в виноградники, а мы с Жанной остались одни. Навели порядок везде и сели на веранде. Как-то само получилось, что Жанна начала рассказывать о себе, о своей семье. Она родилась в Гранвиле. Отец служит в порту, ему еще долго до пенсии, есть младший брат. Она не хотела оставаться в маленьком городке, уехала после лицея в Страсбург. Надеется после окончания курса устроиться детским врачом в крупном городе. С Пьером познакомилась в Париже – случайное знакомство. Были в одном кафе, играла музыка, и Пьер пригласил ее на танец. Не думала, что этот танец получит продолжение. Но вот так. Я ее спросила, что она думает о работе Пьера, ведь он забросил попытки писать, хотя в университете печатал маленькие рассказы в университетском журнале, полностью занят только делами виноградника. Жанна как-то съежилась:

– Не знаю, мадам Элизабет, не думала раньше, вчера Пьер спросил меня об этом, а я не знаю, что ему ответить. Я же понимаю, о чем он спрашивает. Но жить не хочется ни в Лиме-ре, ни в Амбуазе. Даже Тур – совсем неинтересен. Тем более не хочу возвращаться в Гранвиль. Не знаю пока.

Дальше не стала ее мучить тяжелыми вопросами. Главное, сейчас они ничего не решили. Перевела разговор на более нейтральные темы. Потом Жанна ушла в виноградники к Пьеру, а я осталась со своими мыслями.

Да, Жанна хороший человек, но она пока не определила для себя, чего она хочет, что главное в жизни. А я, что, я в ее возрасте была более рассудительной? Нет, ничего не думала, выходя замуж за Франсуа. Да и позже бросалась из стороны в сторону, резко меняя жизнь. Одни мои отношения с Игорем чего стоят! Открыла свои записи, полистала до первой выставки. Все другое было теперь неинтересно. Разве что пятнадцатилетие Пьера.

10.02.10, среда. Тель-Авив.

Утром еле дождалась десяти часов, позвонила Пьеру, поздравила с днем рождения, пожелала здоровья и успехов в учебе. На самом деле наговорила по телефону текст, ведь он был на занятиях и телефон отключен. Через полчаса он перезвонил мне, спрашивает, когда я приеду во Францию. Твердо пообещала провести каникулы с ним в Лимере. Возможно, упоминание о Лимере ему не понравилось, так как он молчал с десяток секунд. Потом сказал, что хотел бы на летних каникулах побывать в Люксембурге у приятеля. И ждет моего ответа. Естественно, я согласилась. Договорились, что он приедет в Лимере в начале июля.

Очень короткое общение, но Пьер ведь на перемене. Потом еще с полчаса пережевывала весь разговор, решила поехать к началу июля, все равно здесь, в Тель-Авиве в это время жарко. Подумала тогда, а как будет реагировать на это Игорь? Ведь всю теперешнюю жизнь я планирую с оглядкой на него.

15.04.10, четверг. Тель-Авив.

Можно теперь оценить результаты моих стараний по продвижению творчества Игоря. Выставка прошла. Игоря заметили, правда, критик, писавший о выставке, упомянул его только раз, отметив необычную для современной молодежи детальность представления речных просторов молодого художника Игоря Романова. Он даже не сказал, что это были виды Луары, а может быть, не обратил внимание на подписи под рисунками. Рисунками, так как Игорь категорически отказался выставлять акварели, сказал, что они ничего не стоят. Кстати, кажется, я первый раз упомянула его фамилию. В России он считался русским, но мать еврейка, поэтому он решил после школы репатриироваться.

02.08.18. Лимере.

Короткая запись, а сколько было у меня хлопот. Я узнала о планировавшейся выставке молодых художников еще в январе. Стала расспрашивать своих клиенток, оказалось, что муж одной из них – видный деятель в Объединении профессиональных художников Израиля. Созвонилась с этой дамой, не буду называть ее фамилию, пригласила в наше ателье. Несколько необычно, никогда не напрашивалась на заказ. Она пришла и была очень удивлена моими словами. Но, как весьма практичный человек, сразу обусловила свою помощь исполнением для нее хотя бы пары костюмов к выставке. Ведь Игорь не член объединения, никому не известен. Я пригласила даму в мастерскую Игоря, показывала ей его рисунки. Думаю, что сам Игорь больше понравился даме не слишком молодого возраста, чем его рисунки, тем более что она честно призналась о своем полном невежестве в живописи. Обещания были даны, Игоря я заставила позднее встретиться с мужем дамы, и он получил приглашение на выставку.

У меня было две проблемы: заставить Игоря сделать особенно хорошие эскизы для дамы и уговорить выставить не только рисунки, но и акварели. Первое удалось, хотя он вначале сердился, но по второму пункту я потерпела полное фиаско: наглухо отказался представлять что-то кроме рисунков. Эскизы для дамы он сделал завершенными – в цвете. На этом настояла я. Раньше он предпочитал делать эскизы только в черном карандаше. Но в апреле нужно было представить, по моему мнению, что-то яркое. И это удалось – дама была в восторге. Конечно, я могла бы сама сделать для нее эскизы, но к этому времени поняла – Игорь как модельер сильнее меня. Странно, но это меня не сердило, не злило, не знаю, что еще «не». Наверное, к этому времени моя влюбленность в него была уже почти сродни материнской, хотя я тогда этого еще не понимала. Главным для меня был его успех.

К выставке Игорь просмотрел все свои виды Луары, жестко отбраковывал, заставлял меня критиковать, злился, что я не ругаю ни один из них, ведь мне они нравились все. Выбрал пять рисунков, причем один перерисовал заново. Я воспользовалась тем, что в субботу несколько часов провела в его студии, рассматривала акварели. Удивилась его нежеланию выставлять их. Он угрюмо говорил, что они мертвые. Никак не могла понять его, просила объяснить. Он тыкал пальцами в изображения воды:

– Посмотри, разве это вода Луары? Это вода гнилого озера. Вода должна жить, играть, а здесь? Что здесь? Мазня.

На мой взгляд, это была вода Луары, чего-то я не понимала. Пришлось сдаться.

Выставка не была коммерческой, ничто не продавалось, я не могла понять, имеют ли рисунки Игоря рыночную стоимость. Но это было для меня совершенно безразлично. Я была горда тем, что рисунки смотрели люди, в том числе художники, выставлявшиеся на той же выставке.

После выставки меня начал мучить один вопрос. Я написала об этом только несколько предложений, но думала много раз.

20.05.10, четверг. Тель-Авив.