Давно я не сидел в таком неудобном положении; вспомнилась одна центральноамериканская страна, в которой во время операции пришлось сидеть в зарослях сахарного тростника целый день. И повернуться-то не всегда было можно, и москиты кусали, и опорожниться пришлось, не меняя позицию. Зато поздним вечером мы вчетвером с остервенением атаковали ферму, на которой повстанцы охраняли своего важного командира. Вырезали двух охранников, ворвались в дом, перестреляли пьяных и захватили того, ради кого нас послали. Всю ночь потом шли к точке сбора, где нас должен был забрать вертолет. Вертолет не прилетел, мы его ждали, голодные и злые, еще два дня, прячась в зарослях.

Здесь, по сравнению с Центральной Америкой, все значительно комфортнее, но я же отвык от прелестей морпеховских будней. Наверное, отцу и Джорджу еще неприятнее сидеть в жиденьких кустах. Хочется, чтобы бандиты скорее появились. Появятся, куда им деваться, ведь задание нужно выполнять, каким бы оно дурацким ни было. Это ж надо так придумать – отправлять городских убийц в Орегон. Это не предместья Нью-Йорка или Бостона, здесь совсем другой народ.

… Прибыли, подъехали в полвторого. Первая машина, как я и предполагал, остановилась в сорока футах от дома, двое мужиков выскочили и сразу стали поливать дом из автоматов. Следом выбрались еще двое, но правый не успел сделать ни одного выстрела. Джордж застрелил обоих, находящихся справа от машины. Но отец успел подстрелить только самого первого, выбежавшего по направлению к дому. Я в это время прикончил водителя второй машины, сделал два выстрела по бензобаку, но он разгорелся не сразу. Выбежал из-за кустов, обогнул машину сзади и застрелил пассажира, который и не пытался отстреливаться. Бензобак взорвался, и меня отбросило в сторону. Я только успел заметить отца, вылезающего из кустов. Больше ничего не видел.

Остальное мне рассказал Джордж, когда я пришел в себя. Отец, выбравшийся из кустов, чтобы видеть последнего из бандитов, попал под его очередь. Убийца заскочил в машину, и тут же был застрелен Джорджем. Джордж бросился к отцу, но тот уже не дышал – в грудь, не защищенную бронежилетом, попали три пули. Теперь он побежал ко мне, но я уже сам поднимался, пытаясь прийти в себя. Мы ничего не трогали, вызванные Джорджем из пожарно-спасательной станции мужики прибыли через пять минут. Станция от нашего дома всего в трети мили на Блейн-роуд. Констатировали смерть отца и потушили продолжавшую гореть машину.

Вызванный из Тилламука шериф округа, приехавший с коронером, с неодобрением осмотрел сгоревшую машину, разрешил занести тело отца в дом, начал с пристрастием расспрашивать меня. Трупы бандитов не разрешил трогать до приезда следователей. Одновременно он позвонил в Сейлем – столицу штата. Было уже пять утра. Там ему ответили, что бригада следователей будет на месте часа через три-четыре. И началась тягомотина. Выражение лица шерифа не обещало мне ничего хорошего. Ему явно хотелось заявить: «Чего ты приперся сюда, да еще притащил такой хвост?» Но спрашивал совсем другое:

– Зачем вы застрелили пассажира второй машины, ведь у него не было оружия?

– Откуда мне было знать, есть ли у него ствол? Меня приучило правительство сначала стрелять в явного врага, а потом интересоваться, что он собирался сделать.

– Но вы не могли знать, является ли он врагом.

– Ну да, приехала веселая компания, на радость нам решила пострелять по окнам – устроить для нас фейерверк. Нужно было пригласить их выпить с нами бурбон?

– Когда это правительство вас учило?

– Восемь лет отбарабанил на дядюшку Сэма. Сержанты меня хорошо выдрессировали. Хотите посмотреть на результаты дрессировки?

Так как он ничего не ответил, я вынес из дома и показал ему «Серебряную звезду» и «Пурпурное сердце с дубовой веткой»:

– Два раза в жизни ошибался, не нажимал вовремя на спусковой крючок. Больше не хочется подставляться под пули или нож. Остальные подарки дяди Сэма вам показать?

Думаю, он великолепно знал, что означает дубовая ветка на «Пурпурном сердце», потому что взгляд его немного смягчился.

– Не кипятись. Но Адам был моим другом, обидно, что он погиб в такой нелепой схватке. Мы с ним вместе служили, много лет знакомы. Да и тебя я видел совсем маленьким. Только зачем ты притащил сюда такой хвост…

– Думаете, мне не жалко отца? Сам теперь виню себя, что приехал сюда, не догадался выбросить телефон.

– Ладно, об этом мне не нужно знать. Приедут фбрщики, им и расскажешь.

– Что, уже едут?

– Да, скоро должны быть. Семь трупов – такое у нас в штате редко бывает.

Почему-то шериф не задавал вопросы Джорджу, и тот смог приготовить всем кофе и яичницу. Завтракали молча. А там и следователи приехали. С ними добрался агент ФБР. Естественно, сразу же взялся за меня:

– Господин Линдгрен, не расскажете мне, как связаны нынешние события с инцидентом в Нью-Олбани?

Вот черт, успел покопаться в базе и нашел зацепки. Одну или несколько? Пока мне неизвестно.

– Я не очень понимаю, о чем вы говорите?

– Я говорю о смерти трех членов банды из Бостона. Как передал мне шериф, очень вероятно, что эти шестеро тоже из Бостона.

– Простите, но я об этом не знал. – Не обязан я отчитываться перед ним, что мне успел рассказать отец.

– Странно, неужели ваш отец не рассказал вам о своей беседе с шерифом?

– Что-то я ничего не помню о такой беседе. Отец сказал, что нужно готовиться к нападению, вот мы и готовились.

– Пусть так. Ну а про сгоревших в машине трех господах из Бостона вы ничего не хотите мне рассказать?

– Я в Бостоне только раз был, сопровождал своего нанимателя. Ничего о каких-то сгоревших там в машине господах не слышал и не знаю.

– Нет, я говорю о случае в Нэшвилле. Вы в это время жили там.

– Извините, но когда я там был, ничего об этом не слышал. Хотя, погодите, что-то писали в газете и по телевидению показывали. Да, помню, что-то там было. Но мне это не интересно.

– Совсем не интересно?

– Я слишком многого насмотрелся на службе в морской пехоте, не люблю сюжеты со смертями гражданских, кем бы они ни были.

– Я поинтересовался, в каких войсках вы служили. Наверное, опыт действительно большой. И позволяет вам выкручиваться из тяжелых ситуаций. Например, в Хантсвилле вам удалось уйти от подозрений в убийстве подруги. Выручило ваше прошлое?

– Прошу не оскорблять мое прошлое. Если вы ковырялись в моем досье, вам наверняка известно, как было оценено правительством мое прошлое. И в Хантсвилле нашли настоящих убийц. Ваш коллега любезно рассказывал мне в Нэшвилле, что ни ФБР, ни суд не имеют ко мне никаких претензий.

– Да, я об этом знаю. Но судите сами, вокруг вас печальные события происходят слишком часто.

– Одна из моих преподавательниц говорила, что, если события следуют одно за другим, это не значит, что последующее вытекает из предыдущего. Или что-то аналогичное. Не помню точно.

– Вероятно, ваша преподавательница говорила, что латинское выражение Post hoc, ergo propter hoc несправедливо. Да, не всегда «после этого» значит «вследствие этого». Но в вашем случае больно много совпадений за короткое время.

– Извините, вы хотите предъявить мне какое-то обвинение?

– Нет, пока мы только беседуем. И я не вправе предъявлять вам обвинение. Но нашу службу очень интересует все, связанное с определенными людьми в Бостоне. Поэтому меня попросили подробнее побеседовать с вами. К сожалению, у меня создается впечатление, что вы не готовы рассказать известные вам факты. Не думаю, что это хорошо для вас. Боюсь, что мне придется попросить у судьи ордер на ваше задержание дней на пять, как свидетеля, утаивающего важные факты. И это в ваших интересах – эти господа из Бостона от своего не отступятся.

– С ними я разберусь сам. А препятствовать вам в общении с судьей никак не могу, это ваше право. Но у меня тоже есть права.

На время отстал от меня и занялся Джорджем. Но тот вообще ничего не мог сказать о каких-то бостонцах. Попросил разрешения вызвать домой жену и детей. Собственно, просьба была адресована шерифу, и тот сразу же сказал, что не может запретить, но советует подождать, пока следователи разрешат забрать трупы. Ни к чему детям видеть все это. Джордж позвонил Кларе, сказал, что пока не стоит возвращаться ни ей, ни Кэтрин, умолчал о гибели отца.

Меня все же забрали в Сейлем, держали там два дня. Пытались напирать на то, что и в Нэшвилле, и в Бивере машины бандитов сгорели. Просили объяснить, для чего я два раза стрелял в бензобак в Бивере. Мои слова о промахе со смехом парировали – мол, опытный стрелок, уложивший двоих бандитов двумя выстрелами в голову, никак не может промахнуться. Пытались уличить меня в сокрытии армейского оружия, но я недоуменно спрашивал, когда это в Орегоне сменили правила ношения оружия. (Правила были ужесточены в Орегоне только в следующем году). Показал им разрешения штатов Огайо и Теннесси. Отпустили на похороны отца, ничего не добившись.

Сразу же после похорон к нам явился адвокат отца, предложил всем собраться, чтобы ознакомиться с завещанием. Кому собираться, я и Кэтрин дома, Джордж с Кларой и детьми тоже у нас, других близких родственников нет. Адвокат, он же и нотариус, зачитал простое завещание отца, составленное совсем недавно, после моего визита в Орегон. Главным наследником, которому передается бизнес, объявлен Джордж. Кэтрин получает дом и пятьдесят тысяч долларов со счета отца. Мне тоже завещаны пятьдесят тысяч долларов. Но в завещании, кроме того, указан номер моего счета в Columbia Bank в Тилламуке. Упомянуто, что принадлежащие мне ценные бумаги стоят не менее ста двадцати тысяч долларов. Отдельно адвокат сказал, что советовал Адаму продать все акции и облигации, так как положение на рынке неустойчивое. Предложил мне дать ему доверенность на ведение счета. Я пожал плечами и согласился, как-то и не считал эти деньги принадлежащими мне. Адвокат тут же выложил на стол бланк доверенности, который я подписал. Хоть об этом голова не будет болеть. Завещание вступит в силу через полгода, так что ничто меня больше не держит в Бивере.

Я уехал в Портленд и улетел оттуда в Нэшвилл. Устроился в недорогом отеле, позвонил Молли, извинился, что временно не могу забрать портрет. Попросил подержать его еще какое-то время у себя. Молли отвечала сдержанно:

– Не волнуйтесь, Роберт. Портрет мне не мешает.

Теперь можно обдумать дальнейшие шаги. Пытался размышлениями о них заслонить картины событий в Бивере: отец, выскочивший из-за кустов; он же, лежащий в неудобной позе на траве; похороны. Зачем он вышел из укрытия, зачем мы с Джорджем разрешили ему участвовать в деле? Нужно было под благовидным предлогом охраны детей отправить его в Блейн. Справились бы вдвоем с Джорджем. А Джордж – молодец, не забыл навыки морпеха. Впрочем, он только несколько лет назад завершил службу.

Этот чертов бостонец от меня не отстанет. Ну хорошо, сменю я номер. Разве он не сможет через знакомства в полиции выследить меня? Сможет… И что, бегать все время? Нет, нужно найти этого гада и покончить с ним. Иначе у меня не будет нормальной жизни. Но найти я его могу только через Ицика. Следовательно, нужно лететь в Нью-Олбани.

Два дня ушло на покупку нового телефона, договоренности о встрече с мужиком, продавшим мне когда-то ПСС «Вул». Купил у него еще один ствол, хороший комплект отмычек, немного взрывчатки, два взрывателя, запускаемых с телефона. Можно ехать к Ицику. И тут по старому телефону позвонила Бетти:

– Ты жив, Роберт, я так волновалась за тебя. Где ты?

– Жив. Но не твоими молитвами. Что тебе? Только по-быстрому, – опять наведешь на меня бандитов.

– Робби, это не я. Меня схватили, держали в подвале. Ицик тоже не виноват, его заставили – сказали, что убьют меня, если он не сдаст тебя. Не думала, что он дорожит мною… Мы могли бы встретиться в Нэшвилле или где-то в другом месте? Я все рассказала бы тебе.

– Незачем нам встречаться, по крайней мере сейчас. У меня слишком много дел. Пока.

Закрыл телефон. Что еще? Позвонил Роуз, сухо объяснил, что раньше не мог ответить на ее звонки (названивала мне два раза в Бивер), а теперь уезжаю в Тампу, срочное дело. Закончу дела – позвоню, но телефон будет другой. Зашел к Меган попрощаться, поехал в аэропорт. Предварительно разбил старый телефон. Сунул обломки в мусорный бак.

Молли

Все начало октября пошло насмарку. Не рисовалось, то есть что-то я пыталась делать, но это все было бестолково. Возможно потому, что Рива серьезно заболела, даже на несколько дней ее забирали в больницу. Я каждый день навещала ее. Потом вернули домой. Но врач говорил хмуро, не мог обещать ничего. А тут и с Биллом рассорилась – возможно, окончательно. Однажды он попросил у меня сотню, мол, нужно угостить ребят, а банк закрыл счет. Дала. Не из денег Ривы, а из тех сохраненных двух сотен, которые получила от Роберта. До этого не тратила их, держала, как талисман. Вот и получилось, что отданная сотня отомстила мне: Билл пришел только утром, пытался объясниться со мной. Но я почувствовала запах женщины, жестко спросила, из чьей постели он заявился. Пытался уверить, что был у друга, но потом сдался. Даже разорался, что я ему не жена, чтобы контролировать его жизнь, что ему до смерти надоело все и он уходит. Возможно, не ожидал моей твердой реакции: