Солнце, совершив свой дневной круг, плавно опускалось за горизонт, а мне сильно хотелось есть. Что ж это за «попаданство» такое. Почти день прошли, пережили 3 налета, а я ни одного подвига не совершил, только в ямах или под деревьями прятался, да в землю вжимался – страшно. Все-таки из мирной жизни попасть туда, где смерть обыденна – к этому надо привыкнуть.

Подошли к какой-то речке, возле моста через нее стоит заслон – три красноармейца с молоденьким лейтенантом во главе, а сколько за деревьями прячется, не понять.

«Стой, кто такие!?» – закричал лейтенант.

Наш Васильев подошел, переговорил с товарищами и объявил нам: «Батальон, слушай боевой приказ. На станции Толочин формируются госпитальные поезда, там же находится штаб нашего корпуса с командующим генерал-майором Рубцовым, точнее, те из корпуса, кто остался жив. Туда же стягиваются и бойцы, кто дошел. Хотя скажу прямо, дошли немногие наши товарищи, сильно потрепал враг наш корпус под Белостоком. Но наша задача – закрепиться на этом берегу и стоять сутки, а если надо, то и больше, пока не будет приказа отступать».

Что мы еще узнали. Речка называлась Друть и впереди по дороге километрах в семи расположена станция Толочин. Перед нашими позициями остались поля – картошка «бульба» растет, жаль, что еще рано урожай снимать, а за речкой на нашей стороне прямо у нас за спиной стоит лесной массив. Позиция наша, в принципе, ничего – тебя не видно, можно и отступить, если что, а потом вернуться на исходные позиции.

Объявили привал, кто пошел пить воду и умываться в мелкой речке с теплой водой. Дно у нее илистое и камыши кустами растут вдоль берегов – хорошая преграда может быть. В общем, расслабились мы, малость, ополоснулись от пыли, ноги в воде отдыхают. Все ж хорошо, что мы, похоже, выскользнули из котла. А впереди в конце августа ждет нас Смоленск со своей смоленской оборонительной операцией, где мы маленько «отоварим» немцев под Ельней. Ладно, это все высокие материи, а я пока плыву «по течению».

Васильев разбил людей повзводно и определил сектора ответственности. Сам он осуществляет стратегическое руководство. Первым сводным взводом, залегшим слева от моста, командует наш батальонный комиссар, в центре, вместе с солдатами заслона, расположился второй сводный взвод с самим капитаном, и справа я со своим взводом, а больше командиров-то и не осталось. К остаткам моей родной роты добавили еще человек пятьдесят. Контролировали мы метров 500 вдоль реки.

– Двум красноармейцам, кто постарше и опытнее, углубиться в лес метров на триста и разведать, что там: топь, заливной лес с водой или сухая земля. Смотрите ложбины и другие естественные укрытия, которые нам очень пригодятся, когда нас будут долбить артиллерией или бомбами. Будет, куда отступить и переждать обстрел. Остальным копать окопы, пока вода не выступит и, чем глубже, хоть до полного профиля, тем лучше.

Слышу, бухтят «итак сил нет, а еще копать».

– Ребята, сами спасибо скажите, когда будет куда спрятаться. Бруствер из земли прострелят из автомата на раз, а так будет куда залечь и отсидеться.

На краю залегли Грачёв с Воробьёвым, пристроив противотанковое ружье, копая окоп на двоих. Пулеметчиков мне во взвод не попало, пришлось брать пулемет «Дегтярева» себе, да 4 диска по 230 патронов, негусто, но он лишним не будет. Бойцы вооружены нашей проверенной годами трехлинейной винтовкой Мосина, которая почти 60 лет с некоторыми модернизациями стоит на вооружении нашей армии. Недалеко прилег наш снайпер с «СВТ-38» бурят Иванов Ардан, охотник. Правильно, кто, как не потомственные охотники будут снайперами, умеющими незаметно ходить по лесу, выжидать, обращать внимание на движение веток, поведение птиц, да еще и «белку в глаз» бить. Еще одним нашим снайпером был рядовой Малеев Леша, русский парень лет двадцати, имевший разряд по пулевой стрельбе.

Окопы отрыли на стыке деревьев и прибрежной пустоши. Земля мягкая, копать легко, но корни деревьев задолбали. Рыли поближе к дереву, с расчетом на то, чтобы ствол обзору не мешал, но прикрывал от пуль, в общем, подготовились. Дал команду бойцам помочь и нашим следопытам зарыться в землю, пока они обследуют лес.

Подошли мужики и доложили, что земля тут сухая, они метров на 700 вглубь прошли, лощин нет, лес ровный, но крона хорошая, густая, сверху с самолетов не должны быть видны наши передвижения.

Стоящий здесь до нас заслон насчитывал порядка взвода красноармейцев. Свою пушку сорокапятку они врыли под деревьями наполовину своей высоты в землю, расположив её практически вдоль моста под деревьями. На прямую наводку, что ли решили поставить, так пробьют ли они лобовую броню, например «PzKpfw IV»? Тот же тоже на прямую наводку вдарить может из своей 76-мм пушки. Ну, лейтенанту-артиллеристу виднее. Тут и наши хозяйственники подсуетились, кашей накормили, поэтому жить стало веселее. Распределил дежурства и скомандовал отбой. Ночь прошла спокойно, никто нас не тревожил, часовые бдили, хотя я с непривычки, часто просыпался, ходил проверять часовых в своей зоне ответственности, но все было нормально.

Наступало утро. Солнце взошло, утренний ветерок нес прохладу, даже не верилось, что я на войне. Напротив в лесу раздавался приближающийся гул моторов и скоро на дорогу, по которой мы шли, змеей стала выкатываться колонна танков. Первыми выползли пять легких танков-разведчиков «Pz II» и, растекаясь веером, они двинулись по полю. За ними показались серые фигурки немецких солдат, бегущих к нам. Видать немецкие офицеры изучили утром в бинокли диспозицию, увидели, что их тут ждут, и решили провести разведку боем. Им надо было преодолеть примерно километр полей, чтобы подойти к речке и попытаться форсировать ее. Танки быстро рванули по полю в нашу сторону, стреляя на ходу. Посыпались ветки, взорванная земля, но это так, скорее для острастки, одним словом, щупают нашу оборону. Пехота достаточно быстро отстала. Стала стрелять наша пушка. Да, все-таки эти танки для нее не противники, 4 выстрела и два танка остановились и задымились. Остальные танки остановились и стали сдавать назад, и тут разродился наш ружейный расчет. Четко засадил в бок пятящемуся танку. Мы стали стрелять из винтовок по виднеющимся фигуркам.

«Патроны экономьте, стрелять наверняка, а не просто в сторону врага», – проорал я. Надо же было что-то сказать.

Пока затишье, подбегаю к нашему командиру: «Товарищ капитан, пощупали нас, посмотрели, возможно, бомбить будут. Может быть, скрытно отойдем метров на 300 вглубь леса?»

– Товарищ старший лейтенант. У нас хорошая позиция, а приказ был – ни шагу назад, вам ясно?

«Так точно», – бегу на свою позицию.

Через полчаса послышался гул моторов,

– Ну, что, бойцы, как говорится, «летят утки, летят гуси».

Появились пара звеньев «Юнкерсов», завели свои сирены, видно, что заходят на бомбометание. А вот мы и посмотрим, сможет ли мой реципиент, имеющий навыки стрельбы из пулемета, попасть в самолет. Это вам не на контркурсах летать и стрелять. Тут я спокойно наведу «Дегтярева», уперев пулемет в бруствер, задеру, насколько надо ствол, возьму упреждение и отстрелю ему чего-нибудь важное. Может быть, в стеклянный колпак попаду, да пристрелю пилота, когда он вниз пикировать будет, а может, бензобаки или мотор попорчу.

Лежу и размышляю вслух: «Вот подлетают они, заходя на бомбометание, километров с 4-х, как раз наклонив фюзеляж вниз, и подставят мне стеклянный колпак над пилотом, а метрах в пятистах над землей я по нему и врежу. Хорошо то, что фрицу солнце глаза слепит».

«Сейчас бомбить будут! Бойцы, прячься в окопы!» – слышу крик Васильева.

«Во-о-от, а теперь плавно пошли вниз, огонь, – приговаривая, я прицелился и дал короткую очередь с упреждением, затем снова выстрелил очередью на пять-семь патронов, – попал, завилял, братец, крылышками-то».

Самолет повело из стороны в сторону, некому стало его из пике выводить, вот и уткнулся он в землю, как раз на нашем поле, и загорелся, стрелок почему-то даже не пытался выпрыгнуть, тоже погиб, что ли, как и пилот. На все секунд 10 ушло, а казалось, что время медленно тянется.

Но пять оставшихся самолетов-то летят и близко уже. Прошелся из пулемета по ближайшему летящему «Юнкерсу» тоже. Видать попали пули по корпусу, что пилот отклонился в сторону. Но все равно, долетели до края леса, и на нас посыпался бомбовый дождик. Затем, самолеты развернулись и ушли к себе.

Нерадостная картина. Если на нашем участке я самолетам помешал красиво зайти на цель, то наш центр и левый фланг получили «по полной программе». Поломанные деревья, воронки от взрывов, в общем, осталось только нас правофланговых человек 50 здоровых и 3 легкораненых.

– Птицын, берешь «птичью стаю» посмотри, как там командиры наши и пробегись по позициям, что-то у меня предчувствие, что центра и левого фланга у нас нет уже. Пересчитай, кто живой, кто раненый. Остальные! Сейчас попрут немцы – всем занять свои позиции, а десять человек со мной быстро идем разбираться с нашим центром.

Грустно, не стало комиссара и капитана. Пушка оказалась целой, метрах в пятнадцати от нее наблюдалась здоровая воронка, а вот расчет пушки полег. Сам же лейтенант оказался жив, хотя и ранен – ему осколками повредило руку.

«Что ж, хотел подвигов, давай командуй – шутки закончились! А ведь от правильной тактики при нашем слабом вооружении и оставшемся количестве бойцов, приказ держать мост никто не отменял. Надо удержать эту позицию, дав возможность эвакуировать раненых. И помирать не хочется, значит, надо выжить.

– Петров, Малеев, бегом на станцию, найти там лошадь, у нас пара телег есть, их бойцы хозвзвода вглубь леса оттянули, грузовик, в общем, все, что движется и срочно сюда. Надо наших раненых увозить, пока на станции эшелоны стоят.

– Филиппов, бери 20 человек, окажите первую помощь… Кому можно ее оказать, тяжелых не таскайте, а всех, кто уцелел или легкораненый, направляй сюда. Оружие, что найдете, патроны убитых – все сюда тащите на наш фланг. Справа от моста позицию держать будем.

– Лейтенант, пушка цела, снаряды есть, наводить сможешь?

– Цела, снаряды вон в ящиках лежат, наводить смогу, да, тут напрямую наводку стрелять придется, но пушку, желательно, перетащить.

– Согласен, бери бойцов, командуй.

Тут мне на глаза попался красноармеец из заслона. Гномов в кино видел – этакие квадраты. Вот такой квадрат, только под 180 см росту я и увидел.

– Фамилия?

– Рядовой Лосев…Тимофей.

– Лосев, говоришь, оправдываешь ты свою фамилию – здоровый!

– Кузнец я и все семейство наше – потомственные кузнецы, сибиряки, товарищ старший лейтенант.

– Значит, впрягайся в пушку и тащи ее, куда лейтенант определит.

Реально сам утащит, но вшестером ее быстренько и перетянули метров на тридцать вправо от моста.

«Если танки попрут, то вся надежда на противотанковые ружья, хорошо, что все они целыми остались, да и пушка свое слово скажет еще», – подумал я.

Все-таки для успокоения себя и защиты фланга человек двадцать с ПТРом и пулеметом я отправил на другую сторону дороги, а сами снова залегли на наши позиции под деревья.

И немцы поперли. Стали считать один, два, три…выкатилось на нас 14 танков «Pz-III» – рота. За ними поднялась и двинулась на нас цепь пехотинцев.

Кричу: «Снайпера, отстреливайте унтеров и офицеров. Расчеты ружей, по танкам стрелять по готовности. Старайтесь в бок попасть или по гусеницам», – хотя, они сами знают, куда стрелять.

Вот так, командуя громким голосом, уверенность и появляется. Поорал, кипиш навел, вроде вжился в роль. Начали бахать противотанковые ружья.

«Мимо, что ли бьют?» – подумал и сам дал несколько коротких очередей – пехота прилегла. А то уж, как-то быстро они бегут. Со всех сторон слышится ружейный бой – наши бойцы стреляют. Что же, кто-то из немцев уже не встанет.

Танки стреляют, в основном, по старой позиции пушки, сыплются сучья деревьев, получается, что не увидели немцы, как мы ее перетащили. Тут пушка разродилась выстрелом, и встал, задымился немец, полезли из башни черные фигурки.

«А мы их из винтовочки постреляем!» – одного снял наш бурят, что сверху вылез, остальные, возможно, под танком залегли.

Танки нас расстреливают, хотя снаряды куда-то в лес улетают. А я лежу и мыслю «Это же хорошо, что речка илистая, может быть, увязнут, если форсировать станут. Однако, слишком быстро едут, а мы мажем. Как же страшно-то, елки-палки, когда на тебя танки прут!»

Но, когда танки подкатились метров на 300, наши наводчики пристрелялись или, просто ближе стало, но начали попадать. В общем, остановилось на поле еще три танка и «сорокапятка» четвертый подбила. Пехота врага короткими перебежками, периодически залегая, уверенно приближалась к нам. Но все-таки 100 ружей, это тоже не шутка. Настреляли мы порядка сотни солдат. Еще два танка остановились, закрутившись на месте, выписывая сложные эллипсы из-за соскочивших с катков гусениц.

– Все, братцы, похоже, выдохлись фрицы!

Танки стали пятиться, сдавая задним ходом и постоянно стреляя, пехота тоже побежала назад. Немцы вошли под прикрытие леса, оставив на поле боя три легких танка и семь посерьезнее. Немцы откатились и стали выстраиваться в линию.

«Бойцы, фрицы нас расстреливать сейчас будут, поэтому все скрытно отходим метров на триста вглубь леса!» – скомандовал я.

Точно, изготовившись, танки начали артподготовку, а мы ушли на восток. Перепахали немцы наши позиции, да кучу дров наломали, так что от окопов наших ничего и не осталось, зато появились воронки и засеки из стволов упавших деревьев. Плохо было то, что от попадания вражеского снаряда сдетонировал ящик наших. В общем, после взрыва, пушки у нас не стало.

– Сержант Птицын, пробегись по позициям и узнай, что с потерями! Все, что есть из патронов в телегах и у убитых собрать и выдать личному составу.

Выручил нас боезапас, который был оставлен заслону. Пулеметные диски, патроны к винтовкам и гранаты. Все это было перераспределено между бойцами.

Солнце только перешло зенит, и день казался бесконечным. Далеко в стороне слышался гул самолетов, летящих на восток, подавлять наши очаги сопротивления, а потом возвращающихся назад.

Прискакали два кавалериста – рядовой и капитан, а за ними на четырех подводах с сеном подтянулись колхозники. К подводам были привязаны пара свободных лошадок.

«Военные лошадки, непривычны к телегам, – заметил Филиппов, – ну да, какие есть».

Я вышел встречать начальство. Доложил по форме, обрисовав ситуацию. Скомандовал грузить на подводы раненых, пока немцы снова обстреливать не начали, при этом, переписывая фамилии, звания и часть наших бойцов.

«Капитан Нефедов Валерий Васильевич, – представился кавалерист, – вижу ваши дела, десяток танков и самолет умудрились сбить – молодцы, как сбили-то?