Читать книгу «52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война» онлайн полностью📖 — А. А. Карского — MyBook.

2. Причины войны

Если, отбросив эмоции, спокойно проанализировать копившиеся на Дальнем Востоке противоречия, то можно прийти к заключению, что война явилась следствием ряда серьезных стратегических просчетов руководства Российской Империи. Да, обе Империи, и Российская, и Японская, одинаково стремились к расширению своих зон влияния в Корее, Маньчжурии и на Ляодунском полуострове. Шло активное соперничество и в прибрежных водах Тихого океана. И поначалу казалось, что России сопутствует успех. Право и сила были, вроде бы, на ее стороне. Но если прослеживать цепочку событий с начала 1890-х годов, то становится ясно, как ряд последовательных ошибок неумолимо влёк страну к тяжелому международному конфликту.

Отсчет событий, полагаю, следует вести с 25 февраля 1891 года, когда Александр III подписал Высочайший указ, данный министру путей сообщения, о строительстве Транссибирской железной дороги. Дело, безусловно, благое, необходимое для развития Сибири и дальневосточных окраин России. В том же году, 19 мая, во Владивостоке состоялась официальная церемония начала строительства, причем на ней присутствовал цесаревич Николай Александрович: он собственноручно заложил первый камень будущего вокзала и отвез на полотно дороги тачку земли. Колея от Владивостока шла на Хабаровск, поскольку в первоначальных планах не было предусмотрено строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). В Архиве внешней политики Российской Империи мне на глаза попалась любопытная карта транспортных сообщений на Дальнем Востоке – как по суше, так и по морю. На карте, кроме России, показаны Япония, Корея и, конечно, Китай. Видно, например, что из Владивостока суда ходили и в Шанхай, и в Нагасаки. А вот никакой КВЖД на этой карте нет. Вместо нее показана железная дорога от Забайкалья вдоль границы по Амуру до Хабаровского края и далее на юг, к Владивостокскому порту. Причем ясно, что это проект, отчего схему можно датировать первой половиной 1890-х годов. Глядя на эту карту, невольно думаешь, что события могли бы протекать совсем в другом русле: территории вдоль границы получили бы мощный импульс к развитию, появились бы новые поселки и города с множеством рабочих мест, неуклонно росло бы население. Россия успешно освоила бы уже имевшиеся территории и укрепилась бы на своих естественных рубежах. Не было бы никаких проблем с переброской любых воинских соединений вдоль границ. Страна предстала бы несокрушимой твердыней.

В те годы Япония боролась с Китаем за контроль над Корейским полуостровом. В 1894 году отношения между двумя странами резко обострились, началась война. В сентябре китайские войска потерпели поражение под стенами Пхеньяна. Вскоре японские части форсировали реку Ялу, и война была перенесена на территорию Южной Маньчжурии. Именно тогда нарабатывали опыт оперативного руководства генералы Ояма, Нодзу, Оку, Ноги, Куроки. При этом они превосходно изучили ландшафт и специфику боев в Маньчжурии. В ноябре пала крепость Люйшунь. Китайские войска были окончательно разбиты к весне 1895 года, казна опустошена. На проигравших была наложена огромная контрибуция, победителям передавались земли, которые они пожелали, в том числе и Ляодунский полуостров. Однако под давлением России, Германии и Франции в ноябре 1895 года Япония вернула Империи Цин все полученные территории. Выяснилось: скоординированное давление великих держав – страшная сила. Европейские державы бесцеремонно стали делить Китай на сферы влияния. И вот в марте 1898 года Российская Империя арендовала у Цинской Империи на 25 лет южную оконечность Ляодунского полуострова, где располагались удобные незамерзающие бухты. Так образовалась Квантунская область с портами Дальний (Даляньван) и Порт-Артур (Люйшунь). Именно тогда японское руководство приступило к разработке стратегического плана вытеснения России. Появление поблизости военно-морской базы политическое руководство Страны восходящего солнца посчитало непосредственной угрозой фундаментальным жизненным интересам.

Нужны ли были России незамерзающие порты на восточном побережье Китая? На первый взгляд, ответ очевиден: разумеется! Но о возможной цене, которую придется заплатить Империи, тогда мало кто задумывался. На обустройство новых арендованных территорий потекли миллионы рублей, причем средства, как всегда, отрывались от исконных земель. Население коренных губерний, едва оправившееся от голода 1891–1893 годов, ощутило дополнительную нагрузку, благосостояние его перестало расти. А тем временем в верхах Российской империи уже в открытую заговорили о скором падении династии Цин и о желательности в таком случае присоединения Маньчжурии, для которой уже и название придумали – Желтороссия. В середине 1890-х годов отказались от плана прокладки Транссиба вдоль левого берега Амура. Этот вариант отстаивал генерал-лейтенант С. М. Духовский, Приамурский генерал-губернатор и командующий войсками Приамурского военного округа. Он указывал на огромное «колонизационное и базоустроительное значение» Амурской железной дороги. Придворные интриганы твердили, что генерал смотрит на грандиозные государственные задачи слишком узко, намекали, что он печется главным образом о притоке капиталов в свой край. Молодого неопытного царя смогли убедить, что прокладка магистрали к Тихому океану через Маньчжурию сулит государству огромную выгоду: путь выходит короче, построить его получится дешевле и быстрее, да и время в пути значительно сократится. Куда ни глянь – сплошные преимущества. Этот вариант упорно проталкивал министр финансов С. Ю. Витте, считавший, что железная дорога поспособствует мирному присоединению Маньчжурии. Несомненно, такие логические построения страдали недальновидностью, так как не учитывали важнейшие политические аспекты, да и экономические выгоды были посчитаны, скорее, умозрительно.

Что же получилось в реальности? Строительство КВЖД началось 16 августа 1897 года. После аренды Ляодунского полуострова, естественно, возникло желание сделать ответвление до Порт-Артура. С.Ю.Витте, вроде, забеспокоился и стал возражать. Но против логики развития событий, при исходной ошибочной установке, уже ничего нельзя было поделать. И в июне 1898 года Россия получила концессию на строительство южной ветки КВЖД, впоследствии названной Южно-Маньчжурской железной дорогой. При этом совершенно не учитывалось мнение местного населения. А многие были недовольны хозяйничаньем иностранцев. Объяснение простое: из-за строительства железных дорог, введения телеграфов, роста импорта фабричных товаров теряли работу кустари и труженики традиционных видов транспорта и связи – возчики, тележники, лошадники, лодочники, носильщики, погонщики, гонцы и посыльные. Кроме того, новые трассы уничтожали поля, мелкие хозяйства, шли прямиком по кладбищам…

В 1898 году на севере Китая начали действовать стихийные мятежные формирования. Наиболее распространенными названиями отрядов повстанцев стали «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и согласия») и «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира»). Конечно, оба эти течения иностранцами отождествлялись. Большинство повстанцев соблюдали устав, содержавший десять правил поведения, а также религиозно-мистические ритуалы, заимствованные от подпольных сект. Ихэтуани были плохо вооружены, однако считали, что истинно верующие защищены от пуль и снарядов, поэтому они могут одолеть врага и голыми руками (за что и были прозваны европейцами «боксёрами»). В ходе восстания происходили налёты, грабежи, насилия, убийства миссионеров и китайцев-христиан. В ноябре 1899 года лидер движения ихэтуаней призвал весь китайский народ бороться с иностранцами и династией Цин. Это сильно ударило по КВЖД и особенно по ветке на Порт-Артур: 8 июня 1900 года вдовствующая императрица Цыси официально объявила войну союзным государствам, после чего 23 июня китайские войска и повстанцы атаковали русские посты и приступили к разрушению железнодорожного полотна, мостов, станционных построек. Строители и казаки, отступившие к Харбину, в основном спаслись. Но те, кто отходил от Мукдена на юг, понесли в неравных боях большие потери. Командира отряда, поручика охранной стражи П. Валевского, пуля сразила под Ляояном, инженер Б. Верховский был захвачен в плен и обезглавлен. Только части российских подданных удалось уйти вдоль реки Тайцзыхэ на восток и пробиться в Корею.

В конце июня началась осада ихэтуанями Харбина, но русские войска в июле предприняли контрнаступление и деблокировали город. Затем генерал Д. И. Суботич разбил китайские части на реке Шахэ. Вскоре во всех главнейших городах Южной Маньчжурии было введено русское военно-гражданское управление. Подсчитали потери и убытки: более половины железной дороги было разрушено. Дорого же она обошлась России! Кстати, в дальнейшем от КВЖД так и не был получен ожидавшийся экономический эффект. В дневнике военного министра А. Н. Куропаткина, в записи от 19 января 1903 года, приведены удручающие цифры:

«…предприятие Витте по устройству восточно-китайской железной дороги и связанных с ней предприятий стоило казне до 400 милл. руб., свыше 150 т. руб. за версту и дают убыток казне уже ныне свыше 25 милл. рублей, а убыток может дойти до 35–40 милл., в том числе 15–20 милл. как процент на затраченный капитал, 10 милл. убытки по эксплоатации и 15 милл. содержание пограничной стражи Заамурского округа…»

Немало места в дневнике военного министра отведено авантюрной, хищнической деятельности статс-секретаря, действительного статского советника А. М. Безобразова, занимавшегося концессиями на лесоразработки вдоль реки Ялу, на корейско-маньчжурской границе. Предполагалось создать там полосу земли труднопроходимой и пустынной, для разделения с японцами сфер влияния. Однако министр заметил:

«…стоящие непосредственно у дела лица об идеалах не думают, а извлекают себе личные выгоды».

При этом он дает убийственные характеристики статс-секретарю: «удивительно развязный», «Хлестаков начала ХХ столетия». Но куда более серьезно следующее наблюдение (от 16 марта 1903 года):

«…предприятие на Ялу, которое могло бы стать государственно важным предприятием, этим вредным фантазером делается как бы личным предприятием государя, идущим в разрез с мероприятиями и приказаниями государя, отдаваемыми им своим министрам… В результате всех деяний Безобразова явились на Дальнем Востоке две политики – “императорская” и “безобразовская”. Очевидно, японцы тревожатся, китайцы тоже и готовят протест».

В итоге лесное предприятие на реке Ялу провалилось: в конце года вместо обещанных казне миллионных барышей обнаружилось только одно нагруженное лесом зафрахтованное судно. При этом японцы были вне себя от подобной экспансии. Вот и повод к войне! Переговоры в Санкт-Петербурге о разделении сфер влияния в Корее к началу 1904 года зашли в тупик…

В Российской Империи были разные подходы к возникавшим проблемам. Наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев (многие относили его к «безобразовской клике») считал, что японцы блефуют, что они никогда не решатся начать войну, и при этом проявлял крайнюю враждебность к Японии. А вот генерал-лейтенант Д. И. Суботич, герой Китайского похода 1900 года, член Военного Совета, считал, что России вообще нечего делать в Маньчжурии. В октябре 1903 года он обратился с письмом, озаглавленным «Задачи России на Дальнем Востоке», к военному министру А. Н. Куропаткину. В послании он представил несколько, на первый взгляд, парадоксальных утверждений, которые, тем не менее, обосновал с помощью экономических расчетов. Он утверждал, в частности, что России не нужны незамерзающие порты в Желтом море, так как страна может обходиться вообще без внешней торговли на южном направлении, к тому же в Сибири нет избытка ни собственной продукции, ни активного населения. А затраты на Маньчжурию – на железную дорогу, на сооружение порта Дальнего и укрепление Порт-Артура, на усиление военного флота – составят не менее миллиарда рублей. Содержание тут войск и экипажей военных кораблей обходится не менее чем в 200 тысяч рублей ежедневно. По мнению генерала, лучше было бы использовать эти средства на развитие своих народных и экономических сил. Что касается торговли с Северо-Американскими соединенными штатами и Канадой, то для этой цели Владивосток больше подходит, и хотя порт и замерзает на 2–3 месяца, но при современных ледоколах это не препятствие. В конце письма генерал делал жесткий вывод:

«…нам необходимо ликвидировать свое предприятие в Маньчжурии, ликвидировать возможно скорее и возможно полнее и тщательнее».

Разумеется, нет пророков в отечестве – и к этим словам не прислушались. Что любопытно, в предвоенной периодике нет ни одной статьи или хотя бы газетной заметки, в которой высказывалось бы сомнение в успешности возможной войны с Японией. Еще бы! Цензура, как всегда, стремилась ввести единомыслие! Не видеть в Японии сильного соперника – было распространенным заблуждением.

Тем временем японское руководство серьезно готовилось к войне. Усиливался флот, обучалась пехота, наращивалась артиллерия. Изучался опыт боевых действий на Маньчжурском театре военных действий во время последней войны. И велось пристальное наблюдение за Россией. Просто поразительно, насколько японцам удалось точно подметить и глубоко проанализировать ряд уязвимых мест в позиции могучего соседа. На карту была поставлена судьба страны, поэтому расчеты и планирование выполнялись с исключительной тщательностью.

Принимался во внимание и самурайский дух тогдашних японских вооруженных сил – армии и флота.