Август прислонился к стене:
– Понравилось представление? – видя немое восклицание юноши, он продолжил. – На этом давай закончим. Я сильно устал. Все вопросы завтра. Хорошо?
– Д-да, – ответил Биф.
Белый ландыш кивнул и направился в сторону спальни, по пути снимая верхнюю одежду. Громко хлопнула дверь.
Потом ещё раз… Ещё… Под ритмичные хлопки двери в окошко залезла наглая рожа белой козы:
– Бе-е-е! А ты чего разлёгся?! Бе-е-е!
Биф резко вскочил с кровати. Ошарашенно посмотрев вокруг и не увидев поблизости наглого животного, лёг обратно. Всё же какие бывают сны?! Реальные… Нет! Начало сна, вплоть до появления козы, было повтором окончания вчерашнего вечера. А вот само животное – просто отсебятиной…
– Ты, что, оглох?!
…хотя нет. На полу сидел Уродец и орал во всё горло.
– Хозяин дрова колет, а он тут, видите ли, бока отлёживает. А ну, встал!
Биф повернулся на бок.
– Будь ты хоть трижды ведьмаком, но я не люблю, когда на меня орут! – сказал он, не подумав.
Юноша ожидал грома, молний, от разгневанного колдуна в кошачьем теле, но Уродец лишь поднял вверх нос:
– Ведьмаком? Хм! – и удалился из комнаты.
«Ведьмаки – вредный народец. Чуть что – сразу в лягушку тебя или в муху превратят. Мало ли какой нрав у них? С ведьмаками надо поосторожней. Поуважительней. Тогда не тронут», – размышлял юноша.
Решив в дальнейшем следовать этому правилу, Биф вышел во двор. Август и вправду колол дрова.
– Ты уже проснулся? – взмах колуном. – Позавтракал?
Удар. Огромный узловатый комель развалился пополам.
– Нет. Пока не хочется, – ответил Биф. – Может, помочь?
– Спасибо, – сказал альбинос, поставив колун, – я сам справлюсь. А тебе дам другое задание. Но прежде… – откинув с лица прядь волос, Август присел на комель, – …что вчера хотел спросить?
– Я, – Биф опустил взгляд. – Да…
– Правда ли, что я – Белый ландыш?
Юноша сразу закивал.
– Да, это так. Что-то ещё?
Немного помолчав, Биф произнёс:
– Не знаю. Нужно подумать.
– Вот и подумаешь. Только не здесь.
– А где?! – испуганно спросил юноша, мгновенно представив, какое наказание может придумать Белый ландыш за разоблачение.
– На рынке, – Август встал с комля. – Сейчас я познакомлю тебя ещё с одним членом нашей семьи. Вместе с ним ты и отправишься на рынок. Пойдём.
Размеренным шагом они подошли к амбару. Оттуда доносилось чьё-то сопение.
– Ваня, выйди, пожалуйста! – крикнул Август, подмигнув Бифу. – Познакомить тебя кое с кем нужно!
– Иду! – послышалось в ответ, и из амбара вышел Ваня.
Среднего телосложения мужчина с пышными чёрными усами. В старых потрёпанных с вертикальными бело-красными полосками шароварах, заправленных в припорошённые чем-то сапоги. Ситцевая рубаха с закатанными рукавами навыпуск. Странная, похожая на блин, шляпа, завершала облик мужчины.
– Ваня, знакомься. Это – Биф. Я тебе о нём говорил. Вы вместе пойдёте на рынок. Поэтому будь добр, покажись, как ты есть.
– Думаешь, надо, – Ваня почесал затылок. Отчего «блин» съехал набекрень.
– Думаю – да.
– О чём это вы? – спросил ничего не понимающий Биф.
– Сейчас увидишь, – пообещал Август.
Ненавязчиво подул ветерок. Слегка встрепенулась пыль под ногами. Где-то поблизости прожужжала муха.
– А что я должен уви… – собственный вопрос у Бифа застрял в горле.
Напротив, вместо усатого Вани, стоял бледный навий. С тёмно-синими губами и взъерошенными волосами. Юноша отшатнулся в сторону.
– Который раз смотрю, а всё не могу поймать момент, когда он меняет облик, – Август покачал головой. – Как умудряется? Не понимаю.
– Это… это… это навий! Мертвец! – вскричал Биф.
– Опять двадцать пять! – хлопнул по ноге себя Ваня. – Ей-Богу! Как что, сразу – труп. Надоело уже… Я же говорил: «Не надо», – последняя фраза, по-видимому, относилась к Августу.
– Ладно. Хватит на сегодня мальчика шокировать. Давай обратно.
– С превеликим удовольствием, – за этим последовал наигранный поклон.
– Вот опять, – произнёс альбинос, увидев вместо навья усатого Ваню. – Может ты поймаешь его? А, Биф?… Биф!… Биф!
– Да, – дрожащим голосом отозвался юноша.
– Помоги Ване в амбаре. Потом, когда всё сделаете, вместе сходите на рынок. Надеюсь, справитесь.
– Я тоже… надеюсь, – пересохшее горло однозначно требовало воды.
– Да, ещё, – Август обернулся. – Ваня, не смей есть Бифа. Вечером я тебя накормлю. Ясно?
– Так точно! Не есть Бифа! – Ваня с бравадой топнул ногой.
Белый ландыш одобрительно кивнул, и… оба расхохотались.
– Не боись! – когда Август ушёл, усач дружелюбно похлопал юношу по плечу. – Не ем я людей. По мне уж лучше курочки жареной или картошечки. Сам понимаешь.
– Понимаю, – Биф нервно сглотнул. – А теперь пойдём… поработаем. А?
– С энтузиазмом? Уважаю, – Ваня повернулся в сторону амбара. – Пошли! Покажу, что делать надо.
Биф медленно выдохнул, собираясь с силами. Мысленно поплевав через левое плечо и на полусогнутых ногах направился вслед за навьём – Ваней. День обещал быть длинным. Если, конечно, усач не солгал о предпочтениях в пище.
Сорок лет назад изменившую беременную жену продал в публичный дом собственный муж. Услышав такое, многие нордорцы прокляли бы этого недочеловека. Вендийцы же наоборот – назвали бы его почти святым, или же убогим.
Этот гордый народ, обитающий далеко за Кряжным лесом, имел совершенно иные нравы. Проживая маленькими общинами где-то в Вендетских горах, они редко контактировали с окружающим миром. Да и с другими вендийцами общались исключительно из-за запрета на кровные браки. В противном случае о горцах (как их прозвали жители Нордора) никто бы не знал…
Но, тем не менее, женщине от этого легче не стало. Её ребёнок должен был родиться от безродной проститутки, не имеющей и медяка за душой. Назвать матерью ту, которая, по заветам пращуров, должна быть убита мужем. Стать прислугой в развратном доме, если, конечно, хозяин разрешит жить…
Ему разрешили. С тех пор прошло сорок лет…
Азор раздражённо воткнул нож в землю. Да, с тех пор прошло сорок лет. И именно с тех пор он ненавидит не только развратные дома, но и огромные нагромождения камней, называемые в Нордоре жилищами. Даже маленькая деревянная избушка, в которой поныне живёт Ратрон, вызывала у него волну отвращения. А что говорить про жилище Гивуса – обширные каменные хоромы?
Азор по-отечески посмотрел на своё убежище – войлочную юрту, любовно поставленную во дворе рядом с каменным жилищем. Конечно, стоило отказаться и от высоких стен, окружающих дом, но элементарная безопасность говорила об ином.
– Извините за дерзость… – вот что происходит, когда забываешь вовремя спуститься с небес! – … но у нас плохая весть.
Азор окинул взглядом появившихся людей.
Огромный мускулистый Базур с чёрной кожей стоял, смиренно опустив голову. Хан – низкорослый бородач, застыл в низком поклоне. Барбарис – гордый обладатель голубых татуировок, припал на правое колено. А Гризелл – иссохший старец, внимательно смотрел на короля, скрестив пальцы. Ба! Да тут все члены Собрания!… А это ещё кто?!
Азор различил за спинами своих людей троих мужчин, растянувшихся на земле:
– Кто это?!
– Один из них – корчмарь «Гнилого окорока»; а двое других – люди Хитрого, – ответил Гризелл.
– Ну, и что они здесь делают?! А?! – Азор начинал вскипать.
«Вот радости-то, в дом вваливаются члены Собрания, с какими-то безродными», – подумал он.
– Если позволишь, то мы присядем и всё расскажем тебе, – старец, не торопясь, опустился на траву рядом с Азором.
Члены Собрания незамедлительно последовали его примеру.
– Ну? Я жду.
– Вчера ночью бригада Акведука убила Хитрого и ещё шесть человек. Эти двое, – Гризелл головой качнул в сторону лежащих людей, – оставшиеся в живых хитрецы.
– Чего?! Акведук посмел нарушить соглашение? – Азор посмотрел на старца. – Соболезную.
Все сочувственно опустили голову. Хитрый был единственным внуком Гризелла. Единственным упоминанием о давно умершей дочери. Единственным сокровищем…
– Пусть подойдут, – Азор вытащил нож из земли, вытер лезвие о штанину и заткнул за ремень. – Обсудить кое-что нужно.
Хищно блеснув глазами, чернокожий Базур, опёршись на правую руку, приподнялся над членами Собрания. Не торопясь, развернулся и ленивой походкой направился к лежащим на земле безродным. Он не стал себя утруждать, объясняя безродным, куда нужно проследовать, а просто схватил их за шиворот (одного – правой рукой; оставшихся двоих – левой), да бросил в самый центр импровизированного круга. В отличие от перепуганного корчмаря, по-лягушачьи распластавшегося на земле, хитрецы вовремя подставили ноги.
– Присядьте.
Гости, не мешкая, приняли необходимую позу.
– Я бы хотел узнать, как это произошло, – Азор указательным и среднем пальцами ткнул в одного из хитрецов. – Вот ты. Рассказывай.
Слегка смутившись, вор произнёс:
– Почтенный Азор, вчера вечером мы сидели в «Гнилом окороке». Всё было хорошо, пока к нам не ворвались западники…
– Что вы делали в «Окороке»? И кто к вам ворвался? Имена, прозвища.
– Брасс задолжал Хитрому, почтенный Азор.
– Кабальная ночь, – зло сплюнул негласный король. – Это правда, корчмарь?
– Да, почтенный Азор. Правда, – Брасс склонил голову.
– Ну, и кто к вам ворвался?
– Виви, а с ним ещё четыре человека, – на лбу вора проступили крупинки пота.
– Кто он такой? – Азор окинул взглядом присутствующих.
– Правая ручка бригадира – Акведука. Вора из западников, – ответил Хан. – Так, пешка.
– Пешка, говоришь! – король снова вскипал. – Почему же тогда он убил Хитрого?!… Ладно, – Азор попытался успокоиться. – Кто остальные?
– Грен и Болл, – но, увидев немой вопрос Азора, Хан продолжил: – они из Акведуковской шайки.
– А другая пара?
– Мы не знаем. Они ушли, – развёл руками бородач.
– Так. Как те западники выглядели?
– Один из них был вроде Густавом, – дрожащим голосом ответил второй хитрец.
– Вроде?!
– В кабаке было темно. Я плохо разглядел. А второй… Я ни разу не видел его среди акведуковцев, почтенный Азор.
– А ты? – король перевёл взгляд на первого.
– Я тоже его раньше не видел. Но у него, кажется, татуировка была. Да! Чёрная слеза на правом веке.
– «Скорблю по усопшим родителям», – задумчиво произнёс Азор. – Ещё что-нибудь?
– Нет. Больше я ничего не разглядел.
– Ясно. А что ты скажешь, корчмарь?
– Извините. Но я ничего не знаю, почтенный Азор.
– Почему же?
– Я всю драку просидел на кухне. А когда вышел – никого, кроме Стражников Короны не было.
Азор окинул взглядом троих мужчин. Навряд ли они лгут. Незачем это им. Слишком уж они зависят от него.
– Покиньте нас, – король прикрыл глаза. – Встаньте у стены и ждите. Живо!
Гости покинули круг, словно их и не было.
– Что скажете? – Азор обратился ко всем членам Собрания. – Я слушаю.
– Нарушено соглашение, следует наказать безродных западников, – инфантильно произнёс Барбарис.
– А если Акведук ни при чём? – Хан чуть не соскочил с места. – Я считаю, нужно во всём сначала разобраться, а потом уже резать глотки! Вдруг его подставили? Мы и так с Ратроном не в хороших отношениях!
– Хм! – громко хмыкнул Базур, прерывая бородача.
– А ты почему молчишь, Гризелл? – удивился Азор.
– Я думаю, моё мнение и так ясно, – старец положил руки на колени.
– Значит, смерть.
– Нельзя же так! – вскричал Хан. – Этим мы можем объявить войну Ратрону. Ведь его человек!
– Тихо! Большинство решило, – сурово произнёс Азор. – А теперь сиди и наматывай на ус! – он сменил тон на более мягкий. – Мы поступим следующим образом. Ты, Хан, вместе с хитрецами отыщешь этого Густава. Гризелл, – тот склонил голову, – устрой прощальный вечер своему внуку. Корчмарь тебе поможет. Барбарис, надеюсь, сможешь найти пятого. Со слезой на веке.
– Сделаю, – благородный погладил шпагу, висящую у бедра. – Можешь не сомневаться.
– Замечательно. А ты, Базур, – Азор улыбнулся, – убьёшь Акведука. Ясно?
– Да! – пробасил гигант. – Убью!
– И вот ещё, – король протянул два медяка. – Возьми.
– Зачем это ему? – не понял Хан.
– Цена за убитого пса.
И два медяка упали на огромную ладонь Базура.
Биф ведром зачерпнул зернисто-травяной сор, названный Ваней отходами, и направился к противоположной стороне амбара. Подойдя к перегородке, он, перевесившись, высыпал сор за прибитые доски. Затем снова пошёл за отходами. Усложнялась работа тем, что Бифу приходилось поглядывать на Ваню, а то кто его знает. Укусит со спины, не сдержавшись, или ударит чем-нибудь, дабы после пообедать. Навий он и есть навий. Ничего хорошего от него не жди.
– Всё, перекур, – скомандовал Ваня и сел на перевёрнутое ведро.
Биф, немного потоптавшись, сделал то же самое.
– А знаешь, – махнув правой рукой, произнёс усач, – здорово ты Снежка-то утихомирил! Ходит, словно в воду опущенный. Первый раз его таким вижу. Молодец!
– Да он сам провалился, – засмущался Биф.
– Знаю, знаю. Сегодня всё утро крышу чинил. Огромная дырень была.
– Так он сам не маленький.
– Да, м-м-м, – причмокнул Ваня. – Не маленький.
Наступило неудобное молчание…
– Ваня, а как называется твоя шляпа? – задал спасительный вопрос Биф.
– Мне её Август подарил. Кепка, говорит, называется. Удобная, я тебе скажу, вещь.
– Кеп-ка, – словно пробуя на вкус, повторил юноша. – Слушай, Ваня. Я могу тебе задать личный вопрос?
– Почему же нет? Задавай. Я люблю вопросы… – усач, прищурив глаз, согнул-разогнул указательный палец, – … с подковыркой.
– А ты, правда, того… ну… навий?
Ваня добродушно улыбнулся:
– Ты всё с этим, – положил руки на колени. – Ладно. Скажу, чтоб не волновался. А то спать не будешь, – он потёр руки. – Нет. Я не навий. Я – лавр. Народ такой. Нас ещё мертвяками называют или, по-другому, болотными людьми.
– Почему?
– В смысле? Почему мертвяками?
– Нет. Болотными людьми.
– А-а-а-а! – Ваня чуть не упал с ведра. – Дык, мы на болоте живём. В Белийских топях. Это недалеко от Нордора. С западной стороны, если смотреть.
– Ясно. А я-то думал…
– Так все думают. Ты – не первый. А нас знаешь, сколько в Нордоре?!
– Нет.
– Сотни. Тысячи. Много, короче. И некоторые даже очень уважаемые люди. Очень.
– Понятно, – решив воспользоваться моментом, пока Ваня разговорчив, Биф задал давно терзающий вопрос. Он появился у юноши с начала работы. – Зачем мы это делаем?
– Что? – не понял усач.
– Ну, перетаскиваем отходы от одной стены амбара к другой.
– Ты там большую воронку видел?
Биф отрицательно качнул головой.
– Э-э-эх! Пойдём, покажу, – Ваня встал с ведра. – Так понятней будет.
Усач лихо перелез через перегородку и стал усердно разгребать отходы. Потом довольно хмыкнув, приподнял лежащую в зернисто-травяном соре доску. Отошёл в сторону:
– Теперь, видишь?
– Да, – произнёс Биф.
Большая, в несколько обхватов, воронка, сбитая из досок, странно поблёскивала серым листом металла, покрывающим её внутреннюю сторону.
– Вот, по этой штуковине, – Ваня похлопал по краю воронки, – отходы поступают к свиньям, коровам, курам. Короче, ко всей живности, которую мы держим.
– Но зачем? – удивился Биф.
– Как зачем?
– Так. У вас же есть волшебный стол, – но, увидев недоверчивый взгляд усача, поправился. – Или нет?
– Как тебе сказать, – Ваня перелез через перегородку, прикрыв предварительно воронку. – Он, конечно, волшебный, но… в меру, что ли? Или… – лавр задумался, пытаясь найти нужные слова. – Как же сказать-то? М-м-м. Готовит он сам, но мясо, картошку, рыбу, как бы даём ему мы. Понял?
– Да, – и, немного подумав, добавил: – вроде.
– А-а-а! – махнул рукой Ваня. – Легче показать.
Он подошёл к стене, расположенной напротив входа в амбар, нагнулся, и, пробормотав что-то о матери криворукого строителя, открыл маленькую дверцу. Такую крошечную, что Биф едва мог протиснуться в образовавшийся лаз.
– Добро пожаловать! – распрямившись, произнёс усач. – Лезь давай. Я следом за тобой.
– Может, обойдёмся без этого? – Бифа не прельщала затея застрять в узком проходе.
– Не получится, – Ваня подтолкнул юношу. – Тем более чуть подальше он расширяется. Ты даже соскучиться не успеешь. А теперь – давай! Лезь.
Осознав, что отказаться не получится, Биф на коленях пополз по узкому лазу. Ругая при этом себя за глупый вопрос.
Как ни странно, Ваня не обманул, и вскоре они вместе шли по широкому проходу. Старые доски, устилавшие пол, мерно поскрипывали под ногами. Голубоватый свет, изливающийся откуда-то сверху, приятно успокаивал взгляд. А запах сырости медленно, но неумолимо сменялся на непереносимую вонь, режущую глаза.
– Чувствуешь, – усач носом втянул воздух. – Так пахнет только мясо. Непередаваемо. Правда?
– Да. Непередаваемо, – Биф прикрыл нос ладонью. – Слишком уж непередаваемо.
– Ничего. Скоро принюхаешься, – пообещал лавр.
– Угу… А откуда здесь свет?… Он такой приятный.
– Это люминесцентные лампы.
– Люм… сцент… Чего?!
– Приспособление такое. Напоминает стеклянные трубки. Их Август принёс. Говорит, у купца одного приобрёл.
– И отчего же они работают?
– А чёрт его знает! – Ваня почесал затылок. – Я как бы не задумывался над этим. Да и зачем? Работают же.
– Как зачем? А если сломаются?
– Это к Августу, – усач повёл головой в сторону, – он у нас мастер на всё руки. Во всём разбирается.
– Поня-я-ятно, – растянул слово Биф. – Долго нам ещё идти?
О проекте
О подписке