Три центральных столика, поставленных в форме ромашки, занимали несколько немногочисленных компаний гордого вида, давно раскрасневшиеся от крепкого пива. Чуть поодаль, на прямоугольных кривоватых скамьях, сидели истинные поклонники зелёного змия – завсегдатаи постоялого двора. Одни эмоционально размахивали руками, показывая определённый размер; другие, уставившись в таинственную точку, медленно накачивались разбавленным пивом, не забывая поглядывать на вышибалу – огромного гориллоподобного мужчину с высоким крепким лбом и злобным характером, готового за любую оплошность выкинуть из «Восьминогой собаки». Человеку на горе, посетителям на радость.

Бергер по-хозяйски медленно перевёл взгляд в один из углов заведения. В нём, прижимая к груди лиру, сидела прекрасная девушка, готовая всего за один медяк насладить слух уставшего путника. Пожалуй, даже самого избалованного. Напротив неё, точно в таком же углу, за широким письменным столом сидел худощавый юноша, промышляющий заверением завещаний и других имеющих особую важность документов. Знакописец. Или, как он называл сам себя, «нотариус».

Лягушонок задумчиво почесал подбородок, заинтересованно оглянувшись на дверь. В «Восьминогую собаку» пришло пополнение. Им оказался не кто иной, как светловолосый гигант, носящий гордое имя – Август. Бергер вынужденно натянул на лицо улыбку, спокойно ожидая небезызвестного альбиноса. Если пришёл – значит, есть работёнка.

– С добрым утром, – произнёс Август, вольготно расположившись за столом. – Как дела?

– Не жалуюсь, – буднично ответил Лягушонок, по привычке оглядываясь по сторонам. – Но думаю, что обсудить это стоит в более спокойном месте. Поэтому… – он наклонился к Августу, – …как обычно, – и совершенно спокойно направился к входной двери.

Подождав некоторое время, альбинос со скучающим видом двинулся вслед за Бергером. В «более спокойное место».

– Что-то часто мы с тобой видимся, – слегка удивлённым тоном произнёс Бергер. – К добру ли?

– Не волнуйся. К добру, – утешил Август, вытаскивая из-под нательной рубахи пожелтевший листок. – Перейдём сразу к делу.

– В этом я с тобой согласен. Говори.

– Ты помнишь Харама?

– А, того неудачника? Конечно, помню. Я же тебе, вот, четыре дня назад, всё о нём выложил. Всё, что смог найти, разумеется.

– Помню, помню, – закатил глаза Август, не без смеха вспоминая полученную информацию:

«Харам (прозвище). Настоящее имя: Ибрагим аль Джазир. Занимал весьма высокую должность у негласного короля Западной Четверти – Ратрона. В его обязанности входил сбор оброка у глав. Семьи не имел.

Скоропостижно скончался в 161 день 900 года, когда возвращался из Красного угла домой. Отравлен. Ни исполнитель, ни заказчик не найдены.

Яд имеет ряд интереснейших подробностей. Первая из них – он в мгновение поражает организм, стоит лишь капле попасть на открытый участок кожи. Вторая – такие яды привозились ранее в Нордор выходцами из Белийских топей. Но не исключено и кустарное производство.

Дальнейшие действия Ратрона пока неизвестны. Он, скорее всего, занял выжидательную позицию. Но что касается самого Харама, то до насильственной смерти он предпринимал следующие действия…»

И далее шёл длиннющий перечень с подробным описанием его жизни. Вплоть до посещения утреннего туалета.

– Да, помню, помню, – повторил Август, протягивая листок Лягушонку. – Ты тогда хорошо постарался.

– Я знаю, – согласился Бергер. – Ладно, переходим к делу. Что именно ты хочешь знать?

– На листке написано имя оружейника…

– Ли-так. И что?

– Не перебивай, – нахмурился альбинос. – Сейчас всё расскажу… так вот. Он постоянно таскает с собой двух нурийцев. Мне нужно знать, откуда у него столько злата на оплату дорогих телохранителей? Это первое. Второе. Кому он мог перейти дорогу? И третье, связан ли этот оружейник каким-либо образом с Харамом? Запомнил?

– Конечно, – задумчиво ответил Лягушонок. – К какому числу?

– Даю тебе срок в три дня. Успеешь?

– Вполне. Я всё разузнаю… А теперь, – причмокнув, Бергер достал откуда-то снизу запылённую бутыль крепкого вина, – закрепим полученный результат, – и, закатив глаза от наслаждения, облизал губы, прихватив языком правую бровь.

Лечебные свойства сна ни одним человеком, будь он ведьмаком либо простолюдином, никогда не опровергались. В чём Биф и не сомневался. Вот так: сытым, под тёплым одеялом, да на мягкой кровати, он мог спать бесконечно долго, если бы не чей-то сильный удар под рёбра.

Биф резко сел, пытаясь одним полуоткрытым глазом отыскать обидчика.

– Вставай, неженка! А то не выздоровеешь, – мелодичный голос Августа звучал над головой. – Просыпайся.

– Ага, – произнёс Биф. – Встаю.

Спустя несколько минут, ещё не проснувшийся полностью юноша, расслаблено прислонившись спиной к стенке, удобно сидел на кровати, поглядывая мутным взором на ухмыляющегося альбиноса. Тот, расположившись за столом, осматривал поле боя Бифа с завтраком. Юноша с солидным отрывом победил.

– Что ж ты вишнёвки не испробовал? А? – спросил, казалось, сам себя Август, рывком опустошив стаканчик.

– Чего? – заспанным голосом поинтересовался Биф.

– Вставай, – страдальчески произнёс альбинос. – Вон умывальник. Сполосни лицо. А то не проснёшься.

– Ладно, – ответил юноша, с неохотой вставая с кровати.

Нацедив полные ладоши холодной воды, Биф умыл лицо. Взбодрило. Повторил ещё раз.

– Мальчик мой. Я стесняюсь спросить. Но. Почему ты не накормил Снежка? – послышался насторожённо спокойный голос Августа.

– Я, – Биф повернулся к альбиносу. – Положил на пол карася, но Ваш кот лишь фыркнул, скрывшись в соседней комнате.

Наступило напряжённое молчание…

Прошло некоторое время, и Август просто взорвался истерическим хохотом:

– Карасём?! Снежка?! Ха-ха-ха! Кот! Ха-ха-ха! – внезапно альбинос замолк, дабы снова заговорить спокойным тоном. – Извини, я не предупредил тебя… Ладно. Мы это исправим. Эй, Уродец! Кс-кс-кс.

Из соседней комнаты показался тот самый белоснежный кот.

– Знакомься, – произнёс Август. – Уродец! Во всей своей красе.

– А Снежок?

– Снежок, – повторил альбинос, вставая со стула. – Сейчас. Сне-ёж-о-ок! Ко-о мне-е!

Август небрежным движением руки достал из тумбочки тушку курицы, прежде чем в дом забежал Снежок. Мощное бугрящееся тело животного, покрытое лоснящейся вороной шерстью, всего с одним белым пятном на груди, возвышалось над кроватью. Зверь, издалека напоминающий собаку, облизнулся, обнажив огромные клыки. Но самое странное, что удивило Бифа, так это лысый толстущий хвост, словно у крысы, и розовые округлые уши, возвышающиеся над массивным черепом.

– Вот он. Снежок, – улыбнулся Август. – Хочешь покормить его?

Биф отрицательно покачал головой.

– Как хочешь, – пожал плечами альбинос, обняв Снежка.

Неизвестный зверь прыгал и ласкался, словно обычный пёс. На это было странно смотреть.

– Ну, ну, ну. Хватит уже. Хватит, – недовольно произнёс Август, вставая в полный рост. – Молодец. Хороший мальчик. Хороший. На, – протянул тушку.

Неизвестный зверь радостно схватил её и бросился прочь, на улицу, по дороге весьма грозно порыкивая.

– Сумчатый дьявол, – ответил на немой вопрос альбинос. – Просто я его слегка перекормил.

– А…

– Не бойся. Он дружелюбный. К моим гостям, только, – поправился Август.

– А почему Снежок? – недоумевающее спросил Биф.

– Разве не похож?

– На снег? Нет, – честно ответил юноша.

– Жаль, – ничуть не огорчившись, произнёс альбинос.

Наступило молчание.

– Что ж… – Биф встал с кровати. – Благодарю Вас за спасение. За хлеб, кров. Большое спасибо. Я – Ваш должник. Но мне пора уходить. Я и так доставил кучу хлопот.

– Постой, – сказал Август, – тебе есть куда идти?

– Ну, – юноша потупил взор, – недалеко стоит ночлежка Гретхема…

– В общем, – прервал альбинос, – медяков лишних я у тебя не наблюдаю. Места проживания – тоже. Да и про обидчиков твоих молчу. Сомневаюсь, что они успокоятся. Ты присядь, подумай.

Биф опустился на кровать.

– Так вот, – продолжил Август, – Снежка ты видел. За ним нужен уход, да и за домом тоже. Я сам не успеваю. Поэтому оставайся у меня. Будешь работать потихоньку, хозяйство вести. Считай, всегда крыша над головой, кровать мягкая, еда, обидчики не тронут. Разве плохо? – альбинос посмотрел на юношу. – Подумай, взвесь всё хорошенько. А завтра утром скажешь. Я не тороплю.

Ратрон не зря был прозван негласным королём самой опасной в Нордоре Четверти – Западной. Вся его жизнь представляла собой ожесточённую борьбу.

Будучи ребёнком, он, подобно птенцу кукушки, удавил брата, рождённого на три вздоха раньше. Тогда мало кто разглядел в маленьком мальчике убийцу, будущего грозу Западной Четверти – списали на несчастный случай. А спустя годы никто не удивлялся повзрослевшему Ратрону, с помощью ножа изучавшего внутренности убитых им в трущобах города кошек, собак, а бывало, и нищих.

Седмицу назад был отравлен сборщик оброка – Харам. Ни заказчика, ни исполнителя, ни свидетелей, доносчики, бродящие по всему Нордору, найти не смогли. Для короля же было очевидно, что это – дело рук Азора.

Ратрон закусил губу.

«Ох, эта вендийская скотина! Прислал своих псов с вестью о том, что Безбрачные дворы принадлежат ему. Да как он смеет?! Хотя, впрочем, может и правда он убил Харама? Почему бы нет?»

Ратрон тяжело вздохнул.

Насколько помнится, именно Азор предложил разделить Нордор между ними. Да, стоило Тарону, негласному королю всего города и великому колдуну, исчезнуть, как советники взяли бразды правления в свои руки. Ратрону досталась Западная Четверть, Азору – Восточная с Южной, а Гивусу – Северная. Всё были тогда довольны. А сейчас?!

Ратрон рукой смахнул всё со стола. Ну, ладно. Согласен. Семнадцать лет мира – большой срок!

Шагая по узенькой, вымощенной каменной плиткой, дорожке, Биф восхищённо оглядывался вокруг. Август и впрямь не обманул: его сад поистине мог соперничать с питомниками самого монарха Нордора!

Карликовые деревца, похожие на плакучие ивы, растущие с обеих сторон дорожки, ослепляли юношу белоснежно-розовыми цветками, облепившими ветви. Возвышаясь над ними, стояли гордые исхудалые ели, покрытые зеленовато-голубыми иглами. Ещё выше, смыкаясь ветвями в живую арку, росли могучие вязы с жёлтыми цветками.

Биф заворожённо вступил на ярко-зелёную поляну, где там и тут выглядывали фиолетовые, алые, оранжевые, тёмно-синие бутоны. Благоговейно шагая, он направлялся не к белоснежному кусту с широкими листьями, не к изящному цветку размером с самого юношу, а к огромному узловатому дубу, растущему в отдалении от остальных деревьев.

Подойдя к нему, Биф понимающе вздохнул: мы с тобой так похожи.

Юноша, закусив губу, обнял шершавый ствол. Прислонился щекой. По коже прошёл приятный холодок. Биф улыбнулся. Медленно прислонился к дубу спиной, а потом, не торопясь, с закрытыми глазами сполз вниз по стволу. Он всё ещё с ужасом вспоминал своё пробуждение.

Чёрные свинцовые тучи, заполонившие всё небо, казалось, подпирались мрачными скрюченными деревьями. Холодный ветер, гневно завывая, срывал листья и бросал на голую землю.

Очнувшись, юноша открыл глаза, пытаясь понять: где он?. В голову ничего не приходило. Посидев некоторое время и рассмотрев пугающие силуэты деревьев-монстров, юноша встал, собираясь идти домой. Но внезапно для себя понял: он не знает, где дом! Даже не помнит, как его зовут!

Перепуганный юноша в растерянности присел обратно. Решив, что если немного полежит, то вспомнит, он закрыл глаза. Ох и долго тянулось время! Вначале ничего не мог вспомнить – в голове стоял гул. Когда он утих, Биф вспомнил свой возраст – пятнадцать лет. Затем дату рождения – сто восемьдесят девятый день. А чуть-чуть позже и то, куда шёл. В Нордор.

Вскочив, юноша бросился бежать, надеясь по дороге вспомнить остальное. А вдруг ответы ждали его в Нордоре? К сожалению, Биф ничего больше не вспомнил. Ни по дороге, ни в Нордоре.

Единственное, что напоминало ему о прошлой жизни, так это видения, внезапно вспыхивающие в голове. Но от них было мало проку. Слишком размыты. Слишком непонятны.

Биф ударил себя по щекам.

Всё. Хватит. Пора подумать о будущем.

Нависающий над соловьём чёрный гриф тёмно-серой лапой прижимал сломанное крыло маленькой птицы. Жертва билась, пытаясь вырваться на свободу, издавала пронзительный писк. Гриф, не останавливаясь, заклёвывал соловья. Короткий загнутый клюкв с сокрушительной силой бил в голову маленькой птице. Жертва от удара на мгновение затихала, а затем снова пыталась вырваться. Из больших тёмных глаз соловья текли слёзы, но Биф знал: птица не в силах плакать.

– А-а-а! – вскричал юноша, приподнимаясь на руках. – Это был сон. Это был сон, – забормотал юноша.

Всё тело охватывала дрожь. Перед глазами мелькало лицо неизвестного мужчины. Отдышавшись, Биф снова лёг. Ночной кошмар не причина для суточного бодрствования! Даже очень страшный.

Юноша, повернувшись на другой бок, смежил веки. Лишь на периферии сознания мелькнула незначительная мысль: «А может, это был не сон?».