6. Отец Бернар

Не стану описывать своего путешествия, ибо оно вышло весьма прозаическим, несмотря на это время года. Грызущее меня изнутри нетерпение было настолько сильным, что я без устали погонял своего коня, явно поменявшего мнение о своем седоке с времен прошлой поездки из Шампани. Всю дорогу до Лиможа я питался, не чувствуя вкуса блюд, спал, не ощущая степени мягкости постели, и мчался вперед, не замечая скорости, не глядя на окружающий ландшафт. В этой скачке были свои плюсы. Если бы кто-то попытался следить за мной, то потерпел бы фиаско, ему было за мной не угнаться.

Моё появление в Лиможе прошло незамеченным для широкой публики. Я въехал в него в полдень и сразу повернул на постоялый двор, хозяин которого содержал конюшню, где я и оставил своего коня. Подкрепившись в трактире, я направился в храм святого Доминика, где был настоятелем отец Бернар. Как бы мне не терпелось отправиться в монастырь к могиле матери, я понимал, сначала необходимо прояснить обстановку. В храме старый служка сообщил мне, что отец Бернар в этот час находится дома, и его лучше не беспокоить. Получив пару денье, он смягчился и сообщил мне, как найти настоятеля.

Дом святого отца, окружённый цветущим вишнёвым садом, находился на улице Труб, здесь издавна изготавливали глиняные трубы для стока воды. Мне открыла служанка, раскрасневшаяся рослая девица со смазливым, но неприветливым лицом и мокрой тряпкой в руке. Упрямый локон пшеничного цвета выбился из-под чепца и стремился закрыть ей левый глаз, и она все время сдувала его, смешно выпячивая нижнюю губу. По моей одежде, дорожной, но дорогой, она, видимо, затруднилась определить к какому сословию меня надо отнести и на всякий случай присела, чуть склонившись и мотнув головой, будто норовистая лошадь. Я сказал, что мне нужно увидеть отца Бернара.

– Мы сегодня не принимаем, – ответствовала она со сдержанной радостью человека, сумевшего хоть чем-то ущемить ближнего. С этими словами она попыталась закрыть дверь, но я удержал ее.

– Отец Бернар нужен мне по очень срочному делу, и очень не обрадуется, когда узнает, что ты так непреклонна с гостями.

Девица фыркнула, бросив на меня взгляд искоса и, видимо, рассмотрев получше, чуть смягчилась.

– Скажите свое имя, сударь, я доложу.

– Антуан Деломи.

– Ждите здесь, я узнаю, – она впустила меня внутрь и оставила в небольшой прихожей, а сама скрылась в глубине дома, и оттуда до меня донёсся её недовольный голос. Везет же мне на избалованных слуг. Отсутствовала она недолго и, когда появилась вновь, выражение на ее лице было более приветливым, но совсем чуть-чуть.

– Отец Бернар ждет вас! – возвестила она громко и четко, будто герольд, и присела в глубоком реверансе. Чтобы отконвоировать меня во внутренние покои, девица отобрала у меня шляпу, шпагу и чувство собственного достоинства, потому что я против своей воли слегка оробел. В просторной и светлой комнате с камином и большим распятием на стене я увидел поднявшегося мне навстречу с кресла высокого священника, седого, с твердыми и даже суровыми чертами лица, и лишь глаза, смотревшие открыто и благожелательно, выдавали его несомненную доброту.

– Ваше преподобие, – начал я, поклонившись, – простите, что нарушаю ваше уединение, но очень важные обстоятельства понуждают меня обратиться к вашему покровительству.

– Отчего же! Мне, сын мой, не за что прощать вас. Помогать ближнему мой долг. Как я понимаю, дело ваше весьма срочное.

Мне послышалась в последних словах его укоризна.

– Ваше преподобие, когда вы узнаете, что привело меня в ваш дом, вы поймете мое глубокое нетерпение.

– Прекрасно понимаю, господин Деломи, ибо очень даже осведомлен о том, что вы собираетесь мне поведать.

Я открыл рот от удивления.

– Неужели граф де Кревкер успел сообщить вам обо мне?

– Граф де Кревкер? – пришла очередь удивляться священнику. – От него я давно не имею известий. Я знаю вас потому, что длительное время вел ваши поиски по просьбе сестры Октавии. И если вы здесь, то поиски оказались успешными.

– Так это вы приходили к мэтру Малону?

– Не я лично, но по моему поручению.

– Поистине, вы повергли меня в смятение, святой отец!

– Нам предстоит серьезный разговор, сын мой. Я обещал вашей матери позаботиться о вас насколько это в моих силах и сдержу обещание. Но есть одно не очень приятное обстоятельство. Вас обвиняют в убийстве.

– Я его не совершал, – твердо сказал я. – И именно об этом я и хочу с вами говорить, святой отец. И мне, возможно, потребуется ваша помощь.

– Готов ли ты к исповеди? – спросил священник.

– Да, отец Бернар, готов.

– Ну, что же, преклони колени, сын мой.

Кроме стола, заложенного книгами и рукописями, кресла и узкого диванчика, перед стеной с висящим на ней распятием, стояла молитвенная скамья с низенькой скамеечкой для преклонения колен. Священник подвёл меня к ней, и я опустился на колени, перекрестившись. Исповедуясь, я рассказал ему всё, ничего не утаивая, искренне покаявшись в совершённых грехах, и отец Бернар отпустил мне их.

      Я знаю, в наш просвещённый век принято сомневаться в религии, подшучивать над святыми таинствами и возвеличивать природу. «Оставьте Бога невеждам» – обронил как-то Вольтер, мой любимый писатель. Но я далёк от неверия, так же, как и от религиозного фанатизма. Мне по душе золотая середина. Я считал и считаю, что пока среди священников есть такие как отец Бернар, люди будут верить в Бога. После исповеди он усадил меня на диван, а сам сел в кресло и продолжил:

– Итак, как вы теперь знаете, Антуан, ваша мать очень хотела вас найти. Но поиски были безуспешными, хотя все это время вы были совсем рядом. Так часто бывает, когда нельзя действовать открыто. Увы, вам не суждено было встретиться. Все оказалось против вас: и обстоятельства, и люди. Вы бежали. Ваша мать была связана словом. Лишь после смерти сестры Октавии, я получил возможность продолжить поиск.

– Как вы догадались, что я в Париже?

– Всего лишь предположил, что именно этот город надежнее всего укроет беглеца. Вторая причина в том, что Парижская газета продается не только в Париже. Я прекрасно понимал, что дело это не быстрое, но другого пути не было. Ах, молодой человек, если бы не убийство, вы после смерти вашей бедной матери получили то, чего были лишены. И тогда исполнилась бы главная мечта сестры Октавии. После всего, что вы мне рассказали, я, как и вы, уверен, что во всех этих печальных событиях виновен ваш брат виконт Сен-Жан. Но сможем ли мы доказать это?

– Я надеюсь вернуть свое имя, святой отец, для чего и приехал.

– Вы должны твердо знать, что вам придется нелегко, и дело об убийстве ростовщика чрезвычайно запутано, – сказал отец Бернар. – У нас в провинции происходит немало злоупотреблений. Сильные мира сего решают свои проблемы за счёт слабых. Увы, ваша история во многом типична, люди перестали бояться Божьего суда. Поверьте мне, юноша, расплата падёт на их головы ещё в земной жизни, во Франции уж точно. Но хватит рассуждений, у вас, верно, есть план действий?

– Да. Для начала я попытаюсь разведать обстановку. Для этого я поеду в город переодевшись и представившись частным сыщиком. Это поможет мне беспрепятственно задавать вопросы.

– Я лишь хочу заметить, действовать вам придется очень осторожно. Вы осведомлены о том, что маркиз де Шартр, замешанный в вашем деле, сейчас занимает пост королевского судьи в ваших краях? Это обстоятельство, как мне кажется, очень сильно снижает шансы на успех. Нет, не подумайте, юноша, что я отказываюсь вам помочь, хочу лишь вас предостеречь.

– Многое будет зависеть от вас, отец Бернар. Я оставлю вам часть денег в золотых монетах и вексель пражского банка Гримальди. И для обороны у меня есть письмо короля. Оценив обстановку, я хочу встретиться с виконтом и заставить его оправдать меня, в противном случае, применю письмо.

Священник сидел с минуту задумавшись, наконец он заговорил:

– Я прошу вас после рекогносцировки вернуться в Лимож.

Я едва скрыл улыбку, уж очень странно звучал военный термин в устах священника. Но святой отец обладал острым зрением и заметил это легкое движение на моем лице.

– Не удивляйтесь, мой друг. Я не всегда носил сутану. В молодости я, как и граф Кревкер, служил в армии. В битве при Фонтенуа, ваш покорный слуга командовал пехотным батальоном.

– Вы служили вместе с графом?

– Он был ротным командиром в моем батальоне. Но не сбивайте с мысли. Возвратившись, вы расскажете мне о своих наблюдениях, и мы выработаем правильное решение.

Отец Бернар взял меня за руку и продолжил:

– Не могу не высказать своего мнения. Вы лезете прямо в пасть льву. Сомневаюсь, что виконт станет с вами вести переговоры.

– Ему нужны деньги, а они у меня есть.

– И вы готовы отдать их?

– Да, если они помогут мне оправдаться.

– Виконт заберет их вместе с вашей жизнью.

– Святой отец, я сумею за себя постоять.

– Боюсь, что вас не спасут деньги. Письмо короля – серьезная вещь, с этим я соглашусь. Но им нельзя размахивать направо и налево. На вашем месте я бы сначала понаблюдал за вашими врагами в течение какого-то времени, нашел бы их слабое место, и тогда нанес удар.

– Увы, все последствия просчитать всё равно не удастся. Да и нет у меня этого времени. Что делать! Не разбивши яйца, яичницы не попробуешь.

Отец Бернар в сомнении покачал головой.

– Хорошо, пусть будет так! На переговоры я еду с вами. Я смогу оказать вам помощь, когда буду находиться рядом. И я поведу переговоры с вашим братом, а вы будете в тени. Мы тщательно все взвесим, договорились?

– Конечно! Я очень рад вашему решению, но и вы будьте осторожны.

– За меня не беспокойтесь, молодой человек, – улыбнулся отец Бернар. – Я мало, что могу в этом мире, однако со мной считаются, и в своей деятельности я руководствовался совестью, не взирая на последствия.

– Будь, по-вашему, – согласился я с ним.

– Когда вы едете?

– Я еду завтра.

Мы проговорили еще около часа, обсуждая детали нашего совместного плана действий.

– Сегодня я служу вечернюю мессу и был бы рад видеть вас в храме, сказал отец Бернар, когда мы завершили беседу.

– Благодарю вас, святой отец, я обязательно приду, но мне нужно до того посетить женский монастырь, где жила и умерла моя мать.

– Правильно, сын мой, это необходимо сделать. Я сам провожу вас туда.

Надо ли говорить, что, увидев простое каменное надгробие, под которым лежала сестра Октавия, я не сдержался, слезы сами покатились у меня из глаз. Меня можно понять, я не знал женщины, родившей меня, но мог ли я осуждать ее? Нет, только скорбеть! И на могиле я поклялся, что выполню ее волю во чтобы то и стало.

Утром следующего дня я появился на почтовой станции. И отец Бернар, вздумай он меня провожать, прошел бы мимо не узнав. Я и сам с трудом узнал бы себя в зеркале: седой парик, налепленные глубокие морщины продольные на лбу и поперечные на щеках, наклеенные кустистые брови состарили меня лет на двадцать, и полностью изменили внешность. А накладные икры и живот сделали мою фигуру грузной и оплывшей. Добавьте сюда добротный коричневый кафтан, модный ещё в прошлое царствование, круглые очки и толстую трость и перед вами предстанет почтенный буржуа средних лет, скраденный и осторожный. Вряд ли чей-нибудь взгляд задержится на подобном типе надолго. Я купил место в карете и через три часа прибыл в город.

Надо отметить, он мало изменился за год с небольшим моего в нём отсутствия. Разве, что майское солнце набросило на его улицы и площади налет весёлости и довольства. Поэтому не так отвратительно пахли отбросы на улицах, и менее зловеще смотрелись проулки и подворотни. Я остановился в скромной гостинице, где постояльцы интересовали хозяина лишь с точки зрения платёжеспособности, и не спеша обошёл весь город, посетив, будучи не узнанным, интересующие меня места. Я побывал на рынке, в театре, церкви, слушал разговоры в трактирах и на постоялых дворах, толкался среди челяди, выуживая по крупицам нужные мне сведения. Чтобы начать действовать, мне необходимо было хорошо изучить обстановку.

И вот что я узнал. Жером Бургони продал театр и уехал в Бордо, где купил себе дом с виноградником. А Клодетта стала звездой местного театра. Дядюшке Жерому тяжело досталось после моего исчезновения. За ним следили, его допрашивал судья, косились обыватели. Вероятно, эти напасти и послужили причиной его скорого отъезда. Я искренне сожалел о принесённых ему неприятностях, но был скорее обрадован его отсутствием в городе, нежели наоборот. Люди, мне близкие, становились при данных обстоятельствах моей «ахиллесовой пятой». Ведь, чтобы доказать свою невиновность я должен выступить под собственным именем, открывшись, а значит подвергнуть опасности не только себя, но и их. Теперь же таковых почти не осталось, за исключением Флоранс де Лумиль, которая после замужества стала прозываться совсем по-иному. Я мог лишь надеяться, что о наших отношениях год назад никто не знает и не узнает, особенно муж. В гостиницу мадам Берру (где я жил, и где произошло убийство ростовщика) я заходить не стал. Порадовался только тому, что хозяйка, если и не процветает, то уж концы с концами сводит. Обо мне самом ходили разные слухи, порой противоречивые. В самых фантастичных я руководил шайкой разбойников, грабивших на горных дорогах. По другим же выходило, что я бежал в Испанию. Одно можно было сказать точно: я по-прежнему подозревался в убийстве, и дело не было закрыто. Разузнал я и о своих врагах. Маркиз де Шартр жил теперь на широкую ногу, а его дом недавно пережил наружный ремонт. Видимо, должность судьи принесла ему хороший доход. Я наблюдал, как он садился в карету, вальяжный, обходительный и опасный, для тех, кто его недооценивает. А в жизни Сен-Жана внешне ничего не поменялось. Он также посещал все места, где можно провести вечера с толком. Это значило: кутить, играть в карты и резвиться со шлюхами. Мой единоутробный братец был весь в долгах, и кредиторы досаждали ему везде, где встречали. Это обстоятельство работало на мой план.

Конечно, возвращаясь в город, я предполагал, чем рискую, и продумал план действий, основой которого было то, что я узнал из письма моей матери. Виконт Сен-Жан прекрасно знал кто я. И поэтому стремился погубить меня: подстроил ловушку, желая моей смерти. Что может заслуживать такой человек? Нет, я не собирался его убивать, я хотел заставить его засвидетельствовать мою невиновность в убийстве. Каким образом он это сделает, мне было всё равно. Если ростовщика убил даже он сам, то пусть это преступление останется на его совести. Я понимал, что дворянина не осудят за убийство старого еврея, если не будет прямых доказательств. Да и вряд ли мой братец лично пачкал ручки. Проведя в городе три дня, я вернулся в Лимож.

По возвращении я посетил отца Бернара для того, чтобы выработать совместный план действий. Каноник взял небольшой отпуск и был готов отправиться в путь дня через два-три. Ему нужно было время для решения неотложных дел. Мы решили ехать вместе. Однако, случившиеся вскоре события разрушили наши планы.