Глава 8

Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и вошла Яга. В её руках была белая ткань, сложенная в несколько слоёв. Она положила свою ношу на стол прямо передо мной, и я разглядел на ткани вышитый красный узор вдоль края, декорированного множеством нитяных кисточек.

– Это белая скатерть, – мягко произнесла Яга. – И холст для цветка. И ещё вот, нож, – она потянулась куда-то и словно из воздуха достала предмет и положила его поверх скатерти.

Я тупо уставился на небольшой тускло поблёскивавший клинок с костяной ручкой. На желтоватой кости была очень искусно вырезана голова медведя, скалящего клыки.

– Отправляйтесь, – Яга кивнула коту и, не глядя на меня, вышла.

– О-м-р-р-р, нож, посвящённый Велесу¹⁷. Хороший клинок, – своим обыкновением промурлыкал Баюн.

– При чём тут нож?! Пытаешься мне зубы заговаривать? «Отправляйтесь» и всё? Больше ей нечего сказать? Я ещё не согласился!

– Ты отказываешься? Решайся скорее, надо ещё подготовиться.

– Я…, – я скрипнул зубами. – Пошли уже! Чего расселся?!

Кот, словно только этого и ждал, легко соскочил с лавки и остановился возле закрытой двери, выразительно оглянувшись на меня.

Я чертыхнулся, сгрёб со стола предметы, принесённые Ягой, и пошёл открывать коту дверь. По ступенькам он соскочил с изяществом присущей всей породе кошачьих, а я спускался осторожно, в очередной раз пожалев об отсутствии перил. Уж больно ступени были круты, и скатерть в руках ловкости мне не прибавляла. Я следовал за котом и шёпотом клял на чём свет стоит нечистую силу. Если кот меня и слышал, то виду не подавал.

Погода снаружи и в самом деле изменилась. Дождь, который стучал в окошко и шуршал по крыше, уже закончился. Трава была мокрая, а небо было затянуто тучами, несущимися по небу с приличной скоростью. Но здесь внизу я никакого ветра не ощущал, да и верхушки деревьев лишь слегка колыхались. Странное зрелище. Впрочем, сколько всего странного я успел здесь увидеть, со счёта сбился.

Я сперва подумал, что мы отправимся обратно откуда пришли, но кот обогнул избушку по широкой дуге и стал забирать левее. Ну, ему лучше знать, куда мы идём. Для меня лес вокруг был одинаковым со всех сторон. В лесу стало сумрачно. Сквозь бегущие тучи иногда едва-едва проглядывали участки голубого неба, но свет почти не доходил под кроны деревьев. Солнца не было видно, но я прикидывал, что вечер близок. Я с удивлением обнаружил, что мы шли неким подобием тропинки. Не широкой и явной тропинкой, утоптанной множеством ног, наоборот, едва заметной, примятой кое-где травой, обломанными ветками кустов, но всё-таки тропинкой. Ходили здесь не часто, но, очевидно, регулярно.

Я, чтобы отвлечься и не думать о том, что мне предстоит, не пугать себя заранее, смотрел по сторонам, пытался запомнить дорогу. Да куда там! Шли мы долго. Вот скажите мне, зачем тащиться в такую даль? Что, поближе папоротник не растёт? Растёт, конечно. Да вон вполне приличный куст, большой и зелёный. И вон там ещё, и тоже симпатичный. Или они не цветут? Ха! О чём это я тут толкую? Папоротник не цветёт, и это всем известно. Что бы тут ни говорили эти двое, пока не доказано обратное, будем верить науке. Вот когда увижу цветок собственными глазами, тогда будем решать, кто тут прав – они или наука. А всё-таки, долго ещё? Уж стемнело, я эту чёрную бестию еле различаю, того гляди потеряюсь. Когда я в очередной раз в темноте споткнулся о торчащий корень, я не выдержал.

– Эй, Баюн Котофеич, далеко ещё?

– Что, Иван-дурак, неужто устал? – не остался в долгу кот. – Боишься, на подвиги сил не хватит?

– Нужны мне ваши подвиги, как собаке пятая нога, – огрызнулся я. – Я, если ты не заметил, я человек, а не кот. Я в темноте не вижу.

Кот пробормотал что-то про смертных, про собак с пятой ногой и что-то ещё совсем неразборчивое.

– Пришли уже, – заявил он громко.

Мы вышли на поляну метров едва десяти в диаметре. Точно такие же или очень похожие мы прошли мимо, даже не задержавшись. Чем эта полянка была лучше или чем хуже были предыдущие, понять было выше моих сил. Пришли и пришли, я не стал спорить. Надеюсь, кот знает, что делает.

– Бери нож, черти круг. Я покажу где.

– Погоди, погоди, круг нужно палкой рисовать, обожжённой с одного конца. Нужно костёр развести.

– Не нужно костра. Делай, как говорю.

– Нет, постой…

– Не нужен нам костёр, – разозлился кот. – Не хватает нам ещё Семаргла¹⁸ и Семарглова племени. Да простит нас Купала. – Но всё-таки пояснил, чтобы я не упирался, – ножом железным тоже можно круг нарисовать. Это засчитывается. Тем более таким ножом, посвящённым Велесу, такую преграду ни одна ночная нечисть не преодолеет.

– Хорошо, – сдался я. – Ты специалист.

– Чего?

– Знаток, говорю, дока, искусник. Так понятно? Показывай, где рисовать.

Я едва-едва различал в темноте эту чёрную зверюгу, плёлся за ним на полусогнутых, вспарывая ножом землю и корни, оставляя глубокую борозду. Одновременно я успевал крутить головой, вглядываясь в тёмные мрачные кусты. Кот, конечно, защитник знатный, но страшно здесь до чёртиков. Ночью в лесу. Хм, что-то не так.

– Эй, а чего папоротник за кругом остался? Как я его рвать-то буду?

– Ишь чего захотел. В кругу папоротник никогда не зацветёт.

– И как же цветок сорвать? Круг защитный нарушить? Сами же говорили нельзя – разорвут тут же.

– Если успеешь цветок сорвать, он тебя хранить будет. Чем ты слушал?

– Да-да. Точно. Помню. Особенно мне нравится это «если».

В этот момент, видимо, в тучах образовался просвет, потому как поляну залил бледный лунный свет. От деревьев сразу образовались длинные тени, и вся поляна приняла туманно-призрачный облик.

– Расстилай скатерть скорее. В центре круга, – заторопился кот. – Не мешкай, неуклюжий. Садись вот сюда.

Я расстелил белое полотнище и сел в указанное место, подогнув ноги. Куст папоротника оказался прямо передо мной. Чуть дальше вытянутой руки. Но если нагнуться вперёд и потянуться, как раз окажется под рукой. Кот остался снаружи круга, обежал вокруг, проверяя, все ли в порядке.

– Подготовь холст, – напомнил он мне. – Как цветок расцветёт, голыми руками его не хватай. Накрой холстиной и рви скорее. А как сорвёшь, держи крепче и беги со всех ног, не оборачиваясь.

– Куда бежать-то?

– По тропинке. А, что б тебя, – выругался кот. – Вот туда беги, прямо. Где можно будет, я тебя встречу.

– Ты разве не со мной? – у меня душа ушла в пятки, как только я понял, что сейчас останусь тут один. В тёмном лесу ночью в окружении нечисти разной.

– Ты должен всё сделать сам, в одиночку.

– Эй, Баюн, постой.

– Прощай, Иван.

Он растворился в темноте между деревьями так быстро, что я и возразить не успел. «Прощай» – ну надо же! Очень ободряюще. Подставил меня кот, как есть подставил! Я прислушался, но ничего не услышал. Вокруг стояла мёртвая тишина. Вот про «мёртвую», это я зря. Это я не вовремя. И так сердце в пятки ушло, внутри дрожит всё. Не хватало только о нечисти всякой думать. А! Кого я обманываю?! Думай, не думай, мне это не поможет, смелее не стану. Позади раздался какой-то шорох, я вздрогнул и обрадовался – наверное, Баюн вернулся.

Я повернул голову. Ох, зря я это сделал. Из темноты на меня прыгнуло нечто серое, огромное, мохнатое, обнажив огромные когти, оскалив клыки. Я заорал в полный голос, не в силах пошевелиться, прощаясь с жизнью, но чудовищная тварь, словно натолкнувшись на невидимую стену, застыла в нелепой распластанной позе и стала медленно сползать вниз. То ещё зрелище, надо сказать. Но рассмотреть чудище мне не довелось. Так как визг, ор, вопли, рычание, скрип, уханье, стук, рёв, лай, писк, гам и даже плач окружили меня со всех сторон. Я расширившимися от ужаса глазами скользнул вокруг себя. Вот это я точно сделал совершенно зря. Таких страшных рож я никогда раньше не видел даже в кошмарах, да и представить себе не мог. Рога, копыта, перекошенные свиные рыла, с огромными светящимися ненавистью глазами, с когтями и зубами, скребущими невидимую преграду. По воздуху словно по стеклу текли мутные потоки, не то слюни, не то сопли, не то яд, не то зелёная кровь.

Я не смог терпеть тот ужас, что творился вокруг меня, я зажмурил глаза что есть сил, закрыл голову руками, одновременно закрыв ладонями уши, пригнулся к самой земле и замер. Это слабо помогало, вой этой своры чудовищ прорывался сквозь все заслоны, хорошо хоть сквозь крепко зажмуренные глаза я ничего не видел. И смотреть не собираюсь. Надеюсь только, что кот не соврал и круг выдержит. Успею ли я почувствовать, как эти когти и клыки начнут рвать меня на части? Ой, мама! Да что там твориться? Нет, не буду смотреть. С закрытыми глазами страшно, а с открытыми ещё страшней. Отстаньте от меня, оставьте меня в покое! Ни за что не открою глаза, пока всё не закончится. Долго ещё? Неужели до утра? Ты хоть чего-нибудь полезное знаешь? Ты же Гоголя читал, там что-то такое было. Ага! Читал! Самое страшное пропустил, по своему обыкновению. Но вроде как нечисть разбегается, когда петух орёт с утра. Нет, ну какой петух? Откуда здесь петух? Ты хоть одну деревню по близости видел? Нет! И петухов тут нет! Пропал я!

Что-то они притихли. Ну, относительно, конечно. Даже небольшой перерыв в таком шуме уже почти как тишина. Я приоткрыл левый глаз и сквозь пальцы выглянул наружу. Какие-то ужасные рожи по-прежнему пытались прогрызть и процарапать невидимый круг защиты, но значительная часть нечисти расчистила путь чему-то большому, надвигавшемуся слева из темноты. Что это они задумали? Кто-то из нечисти бросился помогать тому, кто приближался к кругу. Ой, плохо! Явно тяжёлую артиллерию подтянули. Я старался разглядеть, что же за чудище там в темноте. Оно шагало неуклюже, переваливаясь из стороны в сторону, шаря перед собой длинной рукой, словно слепое. От каждого его шага раздавался металлический лязг, и вздрагивала земля. Да ведь это Вий! – догадался я. Я хоть повесть про Вия и не дочитал, но представление-то имею. Вот теперь точно мне конец. Сейчас веки ему подымут – и амба! Чем там у Гоголя кончилось? Помер Хома Брут? Точно, помер! Как на Вия глянул, так и не спас его никакой круг. Так! Так! Нельзя смотреть на него! Только не смотреть! Я зажмурил глаза со всей силы.

Вдруг прямо передо мной что-то взорвалось со страшным грохотом и треском. Меня обдало волной жара, я прикрыл лицо рукой и невольно открыл глаза. У меня перед самыми глазами рассыпая искры покачивался яркий горячий огонёк. Идиот! Я же совсем забыл про цветок. Я же здесь именно из-за него. Так. Помнишь? Хватать и бежать. Я протянул руку и отдёрнул. Горячо же! Тебя ведь предупреждали. Дрожащими руками я схватил кусок холстины, лежащий передо мной, накинул на пылающий огнём цветок. Прекрасно понимал всю глупость и нелепость своих действий. Ну как обычная тряпка сдержит жар пламени? Но куда мне было деваться. Я схватил цветок у основания и дёрнул со всей силы. Он отделился от стебля совсем легко и сквозь ткань был хоть и горяч, но не обжигал. Как только огненный цветок оказался в моей руке, грянул гром, и молния, разодрав небо множеством извилистых ручейков, мгновенно осветила всю поляну ярчайшей вспышкой. Я, успев вскочить на ноги, вновь оказался на коленях, а к тому же я ничего не видел, ослеплённый вспышкой.

Бежать со всех ног, вот что я помнил. Я подскочил как ужаленный и, едва зелёные пятна перед глазами рассеялись, бросился бежать, не разбирая дороги. Вой и визг позади дали мне понять, что мой побег не остался без внимания. Я поднял цветок повыше над головой, через холстину он не жёгся, но светил достаточно, чтобы я мог не натыкаться на деревья и не спотыкаться о корни. Я бежал и слышал позади топот и скрип, стенания и крики. Сперва погоня приотстала, я слышал, что весь этот гам, поднятый нечистью, остался позади, а думал только о том, чтобы не споткнуться и не упасть. Хотя, вру, конечно. Мысль не споткнуться была, само собой, я ж не дурак, понимаю, что при этом может случиться. Но и мысли о погоне, о чудовищах позади меня не оставляли. Забудешь про них, как же. Воют почище болельщиков на стадионе и прут, не останавливаясь, как зомби в кино. Я такие фильмы не смотрю, только зомби мне для полного счастья не хватает. А ещё у меня гордость странная пробивалась – цветок-то я добыл. Ну не крут ли я?!

Крут, крут. Вот догонят тебя сейчас и растерзают, порвут на кусочки. Вот и будешь крут. Бежать было совсем не просто, здесь ведь не беговая дорожка. Луна, светившая искоса, давала длинные тени. От цветка свет был неяркий, он хоть и позволял различать пространство метра на два-три вокруг, помогал не врезаться в деревья, но ясности не давал. Тени деревьев пересекали мой путь, мешали понять, где настоящая преграда, где призрачная. Я шарахался из стороны в сторону, то огибая реальные завалы, то отклоняясь от обычной тени. Дыхание моё давно сбилось, пот стекал по лбу, попадал в глаза. Я не мог ни утереться, ни остановиться передохнуть. Погоня никак не отставала, наоборот, она начала приближаться. То ли я стал бежать медленнее, то ли твари опомнились и стали преследовать меня быстрее. Но я слышал не только вой, но и топот, треск ломающихся веток за спиной. Бежать! Не останавливаясь. Кажется, я уже час бегу без остановки.

– Иван, сюда, скорей! – услышал я позади себя по левую руку голос кота.

Я обернулся на голос. Новая вспышка молнии рассекла небо от края до края, я закричал от боли и что есть силы зажмурил вмиг ослепшие глаза. Гром был такой силы, что земля заходила ходуном. Я не устоял на ногах и свалился, пребольно ударившись коленом о торчащий корень. Ругаясь, на чём свет стоит, я, ослепший и оглохший, копошился в опавшей хвое, пытаясь встать на ноги. А когда мне это удалось, и зрение стало ко мне возвращаться, я пожалел, что начал видеть. В темноте в лесу я разглядел сотни пар глаз – жёлтых, зелёных, красных. Они светились ненавистью и вожделением, окружая меня со всех сторон, неторопливо приближаясь. Окружили! Я поднял руку с зажатым в ней лоскутом ткани. Цветок исчез! Я был беззащитен, бежать некуда, у меня задрожали колени. Круг нечисти сужался.