Наконец, один из купцов догадался перебросить саблю в левую руку, и дело у половцев пошло на лад. Еще немного, и они сумели бы прорваться мимо меня и, вскочив на коней, сбежать прочь из города. Только сейчас я сообразил, что не позвал на помощь, а степняки бились молча, не привлекая к себе внимания. Однако добрые люди, ставшие свидетелями стычки, вовремя позвали стражей порядка. От ворот уже бежали давешние дружинники, оглушительно крича на ходу грозный боевой клич: «Уроем!» Каких только версий не было о заимствовании слова «ура». Но если оно использовалось и англичанами, и немцами, и монголами, то как же мы могли заимствовать его одновременно у всех?
Воодушевленный подходящим подкреплением и пользуясь тем, что шпионы бросали тревожные взгляды мне за спину, я решился провести атаку. Отскочив вправо, быстро отвел кинжалом саблю и почти без размаху ударил сбоку, целясь по горлу. Лжекупец все же успел среагировать и пригнулся, так что кончик меча попал в голову, прямо по меховой опушке кожаной шапки. Однако головной убор не смог спасти своего владельца, и, выронив оружие, он без звука повалился на снег.
Теперь уже можно потягаться один на один с мечником. Скрестив клинки, ощутимо прогнувшиеся, я секунду удерживал его меч и за это время изловчился пырнуть противника ножом в живот. Толстая дубленка и кольчуга спасли рыцаря плаща и кинжала от смерти, но эффект был такой же, как если ткнуть палкой в солнечное сплетение. В общем, когда стражники подбежали, причем грузный бородач с тяжелым щитом умудрился не отстать от мальчишки, трое купцов дружно лежали на земле в разнообразнейших позах и тихо постанывали.
Только сейчас я почувствовал страх, и это хорошо. Совсем не бояться – значит, быть глупым, а бояться во время схватки очень опасно. Впрочем, теперь мне следует опасаться не острой сабли, а руки закона. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах меня затаскали бы по судам, но тут, к счастью, все ясно как день – благородный витязь подвергся нападению злобных шпионов и дал им достойный отпор.
Перехватывая инициативу, я сразу отдал «ценные» указания с таким видом, будто имею на это право.
– Вяжите лазутчиков и тащите к князю. Только держите порознь, чтобы не договорились, о чем врать.
Дружинники, не опуская копий, начали поднимать половцев, причем отнюдь не ласковыми уговорами. Двое сразу же послушались и встали на ноги. Хотя они сильно страдали от ушибов, но получать удары древком и покалывания по мягким местам, усугубляя страдания, им не хотелось. Третий же, мастер сабельного боя, остался лежать ничком там, где принял свой последний бой.
– Преставился, – радостно сообщил рыжий дружинник, явно воспитанный не на принципах человеколюбия и гуманности и потому не испытывавший к шпиону ни малейшего сочувствия.
У погибшего, пропустившего удар в голову, крови почти не было, лишь небольшое пятно на виске. Не повезло ему, подставил под удар самую уязвимую часть головы. Височная кость тонкая, как картон. Небольшого тычка достаточно, чтобы ее проломить. Ну и ладно, у нас еще два языка есть.
Сопровождая стражников, волокущих пленников, я едва не пел от восторга. Да и запел бы вслух, вот только на Высоцкого в тринадцатом веке могут среагировать не совсем адекватно. Отбрехивайся потом, что это за «Яков истребитель» и где находится обитель со странным названием «Небо». Да ничего, и без песен обойдусь. Главное, у меня есть повод наведаться к местному властителю и втереться к нему в доверие. А там с его помощью и игумена обадить будет намного легче. Вот и замечательно, кто ищет, тот всегда найдет.
Осматривать внутренний двор крепости времени не было, и, оставив экскурсию на потом, я лишь бросил взгляд в сторону церквушки, маленькой, но добротно построенной, с обитой свинцом крышей. Но из нее никто не выходил, и я поспешил в княжеский терем.
До секретарей в приемной еще не додумались, и князь, заинтригованный необычной процессией, принял нас сразу. Хотя у него шло какое-то совещание с ближайшими помощниками, но все сразу стихли. Ростислав ждал, пока ему объяснят случившееся, а подручные, соблюдая субординацию, не проронили ни слова.
– Лазутчиков схватили, – доложил бородатый витязь, держа кумана так крепко, что тот не мог трепыхнуться. – Вот этот боярин Гавриил словил, – честно добавил страж ворот, кивнув в мою сторону. Правильно, скромность украшает, а его светлость князь Ростислав мог процесс задержания шпионов в окошко лицезреть. А что я уже боярин, это хорошо, больше доверия будет.
Недоуменный взгляд князя, как бы вопрошавшего, чего степнякам понадобилось здесь вынюхивать, остановился на мне. Сдернув подшлемник и торопливо поклонившись, я пояснил:
– Половцы это, на службе татар. А что одного до смерти забил, так прости, государь, силы не рассчитал. Я же его по шапке легонько ударил, а он возьми и окочурься.
Князя летальный исход стычки с заграничным гостем ничуть не огорчил и избитый вид выживших куманов сострадания не вызвал. Вместо выражения соболезнования он кивнул своей челяди в сторону печки, причем вовсе не намекая, что гостей пора кормить обедом. Гридни поняли верно и побежали нагревать разные инструменты, от шила до огромных щипцов. А вот это зря. Под пыткой человек может рассказать все что угодно, а нам надо узнать не все, а лишь то, что было на самом деле. Придется устроить местным следакам мастер-класс допроса.
Между тем благодарный правитель уже достал маленький шестигранный брусок черниговской гривны и с важным видом протянул мне. В серебре я не нуждался, и так пара кило драгметалла в котомке лежит, и все это добро перед уходом придется выбросить. Стоимость перемещения груза во времени такая, что даже золото возить в будущее нерентабельно. Но князюшко этого знать не мог, так что, поклонившись до земли, я принял награду с таким видом, как будто президент вручил мне звезду героя. Да-да, именно по этой причине, если спасателям приходится вручать ордена, прямой трансляции из президентского дворца никогда не бывает. Только в записи, и зачастую после десятого дубля. Иначе церемония буханья на колени и обнимания президентских туфель произведет немыслимый фурор в мире. Никто же не знает, чем мы занимаемся на самом деле и откуда такие странные манеры.
– Война на носу, – скуповато вздохнул кто-то за спиной князя, – надобно сберегать добро, а не раздавать всем встречным.
– Дондеже тебе повторять? – огрызнулся Ростислав на подчиненного. – Сказано же в напутствии: «Всего же более чтите гостя, и знаменитого, и простого». Еще тиун будет со своим князем спорить.
Пользуясь моментом, я тут же без спроса влез с предложением:
– Дозволь, княже, расспросить чужеземцев. Только их поврозь надо допрашивать.
Слава Времени, допрос производился без излишних формальностей. Никаких адвокатов, протоколов, зачитывания прав, вежливого обращения. Только упрощенная процедура, экономящая время. Подозреваемого поставили на колени, а я присел перед ним на лавку, задумчиво вперив взгляд прямо в очи. Наконец-то мне представился случай применить на практике все тонкости сыскного дела, так долго изучаемые на спецкурсах.
Помня, что нельзя давать допрашиваемому времени опомниться, я сразу же огорошил его своим всезнайством.
– Тебя прислал Кадан или сам Субетай. Мы знаем, что монги, они же таурмени, взяли Новый Торг, но после понесенных потерь испугались идти к Новгороду и теперь возвращаются в степи. Движутся татары не кучно, а идут, рассыпавшись облавой, добывая зерно для лошадей. Место соединения отрядов с основным войском хан Бату назначил у Козельска. – Формально Батый, конечно, еще не хан, но его все чаще именовали именно так. – Значит, некоторые отряды пройдут по Оке и выйдут к Городцу. Вас загодя послали вперед разведать укрепления. Верно излагаю?
Половец моей тирадой заинтересовался, но комментировать вышеизложенные догадки не торопился. Что же он, дурак, что ли, сразу всю подноготную выкладывать, кода пытки еще даже не начались? Ростислав тоже был весьма заинтригован, но не перебивал, позволяя довести дело до конца.
С нарочито равнодушным видом, как будто мне не впервой пытать и мучить разумное существо, я достал кинжал и поднес к лицу обвиняемого. Обычно подобный подход быстро смягчает непреклонную позицию подследственного.
– Время нам дорого, так что калить щипцы не будем. Просто выбери, что тебе сначала сделать – глаз выколоть или вот это, пониже пояса, отрезать.
Князь, то ли проникнутый христианскими добродетелями, то ли решив подыграть в древнюю игру про злого и доброго следователя, неодобрительно покачал головой.
– Не по-людски это, боярин. Руки можно калечить, из туловища куски выдирать, но не очи выкалывать и, тем более, не соромно пытать.
Из деликатности я не стал напоминать, сколько князей, захваченных в плен во время усобиц, было лишено драгоценного зрения своими венценосными родственниками.
Впрочем, в данном случае до очевыкалывания дело вряд ли дойдет. По уверениям психологов, подобные угрозы, произнесенные в соответствующей обстановке и в отсутствии правозащитников, не могли не подействовать. Ну, а даже если не подействуют… Зная, что все обитатели города вскоре погибнут, ни малейшей жалости к наушникам у меня в душе не шевельнулось. Коллеги по следствию о своей будущей ужасной судьбе еще точно не знали, но участь захваченных монголами городов секрета не представляла. Так что на всех без исключения лицах читалось явное одобрение незаконных методов допроса. Ну, разве что чело князя омрачало маленькое сомнение, но я поспешил его успокоить.
– Весь грех на себя беру.
Аргумент подействовал, но, подумав, Ростислав выдвинул новый довод.
– Так, если ему, к примеру, глаз выбить, то он не сразу говорить сможет от боли.
– Ничего, княже, у нас их двое. Пока первый оклемается, побеседуем со вторым. Глядишь, тот все и выложит, глядючи на этого калеку.
Перепалка подействовала на шпиона отрезвляюще, и потенциальный инвалид робко поинтересовался, что ему перепадет в случае добросовестного сотрудничества. Хотя с перепугу куман заговорил на родном языке, но князь и часть присутствующих поняли его прекрасно.
– Пытать тебя не будут, собака, – зарычал высокий богатырь, по всей видимости, командир охраны, – и вместо петли умрешь от железа.
– Погоди, Микула, – остановил князь ретивого боярина. – Слово даю, отпущу живым. – Подумав еще немного, Ростислав великодушно добавил: – И некалечным.
Слово, да еще княжье, в этом мире стоило многого. И пусть князья не раз нарушали клятвы, даже данные на святых реликвиях, но делали это исключительно ради высокой цели. Земли, к примеру, оттяпать у соседей, городишко какой к рукам прибрать. Это все понятно, хотя и непростительно. Но вот губить свою душу из-за какого-то иностранца православный правитель не станет. Поэтому куман сразу проникся доверием к благородному слову и, бухнувшись на колени, затараторил без передышки:
– От Неренска вверх по Оке Бяслаг идет с двумя сотнями. Налегке.
Князь довольно улыбнулся, сочтя опасность невеликой, но шпион продолжал:
– А за ним Очирбат ведет полтысячи и обоз. И еще с ним пороки.
Пороки, то есть зловредные осадные орудия, а точнее, только основные детали и механизмы от них, это серьезно. Монголы походя штурмовали сильные крепости, а большие города брали за несколько дней. В лучшем случае нападающие потратят один день на сооружение осадных приспособлений, а потом захватят Городец за считанные часы.
У всех на языке вертелся один вопрос, и мы вместе с князем и нетерпеливым Микулой спросили одновременно: – Когда?
– Дорога разведана, да и проводников набрали, кони накормлены, так что послезавтра будут здесь. Нам поручили узнать, сколько воинов в крепости и где стены подгнили. – Упоминание о стенах затронуло больную мозоль князя, отчего он недовольно скривился. Отправив в поруб первого разведчика, быстро допросили второго, предупредив, что его товарищ раскололся и предложив добровольное сотрудничество. Проявив мудрость, куман выложил всю правду, повторив ранее сказанное, и лишь уточнив, что подразделение Очирбата формально называется тысячей, но оно уже ополовинено в боях.
Объяснив горе-шпионам, что Бяслаг неласково встретит разведчиков, вернувшихся «похлопывая себя руками по карманам», Ростислав отправил куманов в подвал переждать нашествие, для их же блага, конечно.
Впечатленный моими премудростями, князь решил посоветоваться со мной, надеясь, что свежий взгляд со стороны хоть как-то поможет в решении проблемы.
– Гавша, как мыслишь, кремник на холме, может, устоит?
Врать мне было незачем, и я начал резать правду-матку.
– Нет, княже, татары и каменные города брали. Сам знаешь, что они в низовских землях и залесской окраине все пожгли. Городец за день возьмут.
Венценосный собеседник все это сам понимал, и, понурившись, процитировал древнего автора:
– Невеселое время настало, уже степь силу русскую одолела.
Отважный Микула, не желавший заранее мириться с поражением, был более оптимистичен.
– Может, татары просто в осаду станут? – предположил он. – Припасов, снеди разной, у нас до осени хватит, если пиры не устраивать.
И хотя в глазах князя теплилась крошечная искорка надежды, я с ходу отмел данное предположение:
– До осени они ждать не станут. Если Очирбат сотоварищи не возьмут город с ходу, то подождут подкрепление, а оно рано или поздно придет. Впрочем, это не понадобится. Стены у тебя низкие, бревна так себе. Дубовые подгнили, а сосновые непрочные.
Не услышав ничего утешительного, Ростислав махнул рукой, отпуская меня восвояси. Плохо быть черным вестником, люди никакой благодарности не испытывают, слыша горькую правду. Ну и ладно, пойду к игуменскому возку, чтобы не упустить свой объект поиска. У возов уже топталась небольшая стайка мирян. Они нерешительно переговаривались между собой, не зная, что делать.
– Не едем, что ли?
– Нет, распрягай.
– Погоди распрягать, вон игумен идет.
Ага, вот я и дождался зубцовского настоятеля, и идет он прямо ко мне. Высокий, седой, но, несмотря на возраст, прямой как тополь, старец в черном клобуке. Судя по твердому, оценивающему взгляду, это и есть искомый игумен. Фотографий его, конечно, не сохранилось, но вроде другого иерарха столь высокого сана в захолустном городке быть не должно. Все это пронеслось в голове, поспешно сдернув шапку, подмел ею снег.
– Благослови, отче.
Благословив меня, старец, к которому я так стремился через бездну веков, без лишних околотов приступил к делу. Говорил он кратко, без византийских витиеватостей:
– Откуда?
– Из Рославльского монастыря.
– Грамотку давай.
Пошарив за пазухой, я деланно округлил глаза, пошарил сильнее, залез в котомку и с виноватым видом развел руками.
– В переметной суме видать оставил, когда лошадь пала.
– Дурень, – расстроенно вздохнул игумен.
Ну извиняйте, не смогли наши спецы письмо состряпать, несмотря на все свои цифровые и буквенные технологии. Да и как подделать почерк рославльского игумена, если у нас образцов нет? В этом-то и проблема. Да и вообще, по этому монастырю никаких сведений не сохранилось, кроме того, что монголы сожгли его во время нашествия, и возродится он только через сотни лет.
Но пока все шло по плану. В грех гнева игумен не впадал и посохом о землю не стучал. Видать, решил, что с неграмотного солдафона спрос невелик.
– Что Иннокентий писал-то? – ровным голосом, не проявляя неудовольствия, вопросил старец.
– Летопись просят.
– Вернем. – Всего лишь одно скупо брошенное слово, и мне пришлось затаить дыхание и сжать волю в кулак, чтобы не завопить от радости. Миссия выполнена, и древняя летопись спасена для человечества! – А что в обители происходит? – как бы невзначай, но с неприкрытым интересом поинтересовался Афанасий.
– Готовят монастырь к обороне. Запасы свозят, ратных людей созывают, стрелы делают, посад разбирают.
– Здоровье как у игумена? – плавно перевел разговор в нужное русло мой собеседник.
Понятия не имею как и вряд ли вообще узнаю, разве что прочитав летопись. Но легенду тщательно проработали, и к каверзным вопросам меня более-менее подготовили, так что ответил я без запинки.
– Сам его не видел, он ко мне не выходил. – Ну действительно, мало ли чем там человек занят. Ему же надо службы служить, наставления давать, хозяйство вести. Обороной руководить, опять-таки его забота, хотя образование и не профильное.
– Значит, так и недужит, – задумчиво протянул игумен. – А про то, кто следующим иерархом станет, не ведаешь?
Да он что, решил, что я доверенный боярин при монастыре? Или полагает, что монахи при посторонних могут языками трепать и свои секреты выбалтывать? Все это я вслух не говорил и лишь бодро отчеканил заранее заготовленную фразу: – При мне таких разговоров не велось, а сам я, понятно, не спрашивал. Да мне даже переночевать там не довелось. Привез грамоту с поминками от князя, – лишь бы игумен не спросил, от какого именно, – и монастырские попросили меня в Городец съездить. Спешил, коня вот загнал.
– Растяпа, – добродушно констатировал игумен. – Обратно так не спеши, а то не довезешь.
Да пусть хоть матом кроет, хотя Афанасий священнослужителем был праведным, и непотребных слов от него не услышишь. Конечно, следует сделать скидку на то, что категория бранных слов вообще и недопустимых в приличном обществе в частности за восемь столетий несколько изменилась. Но это неважно. Задача – заставить отнюдь не глупого и далеко не наивного человека, облеченного властью, отдать ценный документ первому встречному, выполнена успешно.
Тяжело вздохнув, Афанасий кивнул мне, чтобы я следовал за ним, и направился в княжьи хоромы.
Для чего Ростислав просил привезти ему летопись, можно только гадать, но явно не для написания научной работы. Очевидно, что он просто решил найти подтверждение своих прав на здешнюю землю.
Надо заметить, что самый дальний, северо-восточный угол Черниговского княжества заселен слабо. Городов за Козельском уже не было, зато эта огромная лесная территория граничила сразу с тремя соседними княжествами. Доселе на нее никто не претендовал, по причине немногочисленности потенциальных данников. Тут сбор налогов обойдется дороже собранного, вот сюда никто из власть имущих и не рвался. Но после появления новых сел никому прежде не нужная глухомань вдруг стала всем дорога, как родная. Поэтому князья озаботились проблемой точной демаркации границ, и в первую очередь это волновало смолян. Естественно, в те времена, как и сейчас, над всеми законами превалировало кулачное право. Законные притязания обязательно должны подкрепляться силой оружия, или они ничего не стоили. Но лет пять назад в Смоленщине уже отгремела война, перед этим прошел мор, литовцы опять зашевелились, да и нынешнее монгольское нашествие не располагало к бряцанью оружием. Вот и решили князья вместо отправки рати пошарить по архивам в поисках доказательств, а в качестве третейского судьи пригласили всеми уважаемого зубцовского игумена. Летопись же попросили в Рославльской обители – новой, но старательно составлявшей списки всех событий, касавшихся черниговско-смоленских отношений. Рославльский монастырь обладал большим скрипторием, в котором доброписцы не только тщательно вели погодные записи, но и составили подробный свод, собирая сведения из разных источников. С этой книгой Афанасий сначала побывал в Козельске, а потом заглянул в Городец, дав княжьим «хытрецам», то есть грамотным людям, переписать нужные места, давая основания в тяжбе с соседями.
О проекте
О подписке