– С реакцией у них все в порядке, но у пилотов уже выработан рефлекс – сбрасывать бомбы, только тщательно прицелившись. Это артиллеристам хорошо. Если что не так, они разряжают свое орудие выстрелом. Им-то все равно, еще сотни снарядов привезут. А вот «юнкерсам» за новой партией бомб приходится лететь обратно на аэродром, а потом снова проходить сквозь зенитный огонь противника. Чтобы действовать вопреки этой устоявшейся привычке, нужно время, ну хотя бы несколько секунд, для принятия логичного решения. А когда в запасе остались только доли секунды, то тело действует само, по годами отработанной схеме. Но слишком много нужно сделать, чтобы вручную вывести самолет из пикирования – управлять рулем высоты, регулировать сектор газа, открыть шторки радиатора, переключать шаг винта. – Видно было, что общение с авиаторами обогатило лексикон снабженца новыми словами, и теперь он старался блеснуть своей эрудицией. – И заметьте, все это при огромной пятикратной перегрузке. Так что не стоит удивляться, что, не имея запаса высоты, несколько самолетов все-таки врезались в землю.

* * *

Но помимо познавательных бесед, у Брауна еще имелось много других обязанностей. Вот и сейчас содержательный разговор неожиданно пришлось прервать. Лейтенанта попросили сопроводить ящик с важными документами, который требовалось доставить в штаб корпуса. В ту сторону как раз направлялся попутный грузовик.

Поездка была довольно неприятной. Мало того что они ехали вдвоем по лесу, где могли скрываться партизаны, так еще все вокруг было покрыто снегом. В нормальных странах снежок появляется только к Рождеству, а здесь, в дикой России, он выпал уже в октябре. Еще сильнее Эриха раздражал водитель. Какой-то солдат, а смотрит на лейтенанта с наглой ухмылкой, как фельдфебель на новобранца.

Издалека заметив какие-то фигуры, лейтенант, чувствовавший себя неуютно в этом лесу, достал пистолет. Уж больно густые заросли были по сторонам от дороги, место для засады просто идеальное. Но к счастью, это оказался пост фельджандармерии.

– Вот уж не думал, что так обрадуюсь цепным псам, – смущенно пробормотал Эрих. – И как они не боятся стоять тут втроем.

Впрочем, патруль был усиленным. Вместо положенных карабинов все жандармы были вооружены автоматами. Остановив грузовик, унтер вежливо попросил лейтенанта выйти из машины и предъявить документы.

Пока он рассматривал удостоверение, Браун пытался понять, почему широкое лицо унтера напоминает ему того дотошного майора-разведчика в Берлине. Вроде никакого внешнего сходства между ними нет. Но когда фельджандарм захлопнул зольдбух и довольно растянул губы в злобной ухмылке, Браун понял, в чем тут дело. Точно такая же злая, гаденькая улыбка была у офицера абвера, беседовавшего с Эрихом в Берлине.

Тщательно рассмотрев и самого лейтенанта, унтер наконец протянул удостоверение владельцу.

– Можете проезжать. Только будьте внимательнее вон за тем поворотом.

Эрих послушно посмотрел в указанную сторону и вдруг заметил, что водитель отодвинулся от него на несколько шагов. Задуматься о таком странном поведении солдата Браун не успел, так как в бок его что-то толкнуло, и внезапно ослабевшие ноги вдруг подогнулись. Уже рухнув на землю, лейтенант удивленно посмотрел на жандармов и, поймав ответный взгляд, понял, что это не ошибка. Они действительно целились именно в него.

Спокойно смотревший на экзекуцию водитель дождался, когда и в его сторону направят автомат, но особо не испугался. Он вытянул в сторону левую руку, растопырил пальцы и зажмурился, ожидая выстрела. Однако вместо ладони пуля вошла ему прямо в грудь. Вздрогнув, солдат успел открыть глаза и посмотреть на стрелявшего. Ответом ему стала такая же гаденькая улыбочка, но разглядеть ее водителю не пришлось. После десятка пуль, выпущенных в упор, долго не живут.

Закончив расправу, фельджандармы без команды занялись делом. Один из них залез в кузов и открыл ящик, в котором оказалась обычная чистая бумага. Там же лежали бутылка с бензином и полностью заправленная и проверенная зажигалка – немецкие аккуратисты не могли допустить, чтобы выполнение операции зависело от какой-нибудь случайности. Имелись свидетели, знавшие, что погибший лейтенант сопровождал ящик с якобы секретными документами, и его требовалось уничтожить. Возить коробку с собой в мотоцикле было глупо, а прятать в лесу бессмысленно – все равно найдут.

Тем временем второй солдат работал с трупами погибших. Их телам придали боевые позы, как будто они перед смертью отстреливались от партизан. Из карабина водителя и пистолета Брауна сделали несколько выстрелов в сторону леса, после чего оружие сунули в руки своим владельцам. В качестве последнего штриха унтер немного поправил физиономии своих жертв. Он делал это с видимым отвращением, но уж очень удивленными были выражения лиц у погибших. Вряд ли они смотрели бы так на обычных партизан. Прострелив на прощанье радиатор и скаты грузовика, все трое погрузились в свой «цундап» и поспешно уехали.

* * *

Когда псевдожандармы завершили свою кровавую работу, тело невезучего лейтенанта Брауна недолго оставалось лежать у машины. Место для засады здесь действительно было очень удобным, и за разыгравшейся драмой внимательно наблюдало несколько человек. Убедившись, что на дороге никого нет, двое из них осторожно подошли к погибшим и забрали оружие вместе с документами.

– Слушай, Василич, ну здорово вышло, – обрадованно сказал тот, что постарше. – Теперь у нас есть повод вернуться на базу. Раз уж тут такой случай приключился, то надо срочно сообщить на Большую землю.

– Вернемся, Иваныч. Но все-таки хотелось бы знать, что у немцев за ерунда творится, – отозвался Василич, которому на вид было двадцать два – двадцать три года. – То ли они уже с ума посходили, то ли это все-таки наши диверсанты. Пусть скорее выяснят, а то мы уже боимся в них стрелять. А ну, как ненароком своего убьешь.

Бегло осмотрев кузов грузовика и не обнаружив там ничего интересного, Василич, который, очевидно, командовал группой, решил, что будет нелишним запутать немцев, спрятав труп офицера.

– Ну какого черта фашиста так далеко тащить, – тяжело пыхтя, бормотал Иваныч, несший на плечах немца, пока его товарищи шли налегке.

– Ты, Иваныч, когда тяжесть несешь, дыхание береги и поменьше разговаривай, – назидательно ответил командир. – На речке лед еще довольно тонкий, и офицерика можно будет в воду бросить.

– А все-таки, почему мы его там на дороге не оставили? – спросил третий член маленькой группы, до этого все время молчавший.

– Ну, во-первых, чтобы фрицев запутать. Кто там кого убивает и зачем, мы не знаем. Но если стреляют в немцев, то дело это полезное. Вот мы им и поможем следы замести. А самое главное, отвлечем погоню, которая непременно скоро прибудет сюда. Пока они своего утопленника начнут искать, а потом из воды вылавливать, уже и стемнеет.

* * *

Подойдя к речке, отряд остановился. Командир повесил свой автомат на сучок, снял с плеча трофейный карабин и, осторожно ступая по обледеневшим камням, отошел метров на десять от берега. Здесь была стремнина, которая могла отнести труп далеко вниз по течению. Несколькими ударами приклада Василич разбил хрупкий, еще не успевший окрепнуть лед, проделав в нем большую полынью, и с явной неохотой отправил туда немецкую винтовку. Оба его товарища с сожалением посмотрели, как карабин исчез под водой. Но путь им предстоял трудный, и тащить с собой лишние четыре килограмма они не могли.

Вернувшись на берег, партизан перехватил немца за ноги, и вдвоем с Иванычем они осторожно потащили Брауна к месту подледного захоронения.

Назад партизаны возвращались по своим старым следам, старательно ставя ногу след в след. Вскоре их путь пересекла утоптанная тропинка, свернув на которую, они уже смогли идти быстрее. Еще примерно через километр был приготовлен тайник со всеми припасами и снаряжением. Здесь каждому партизану пришлось взвалить на плечи немаленький тюк, но зато они смогли встать на лыжи. Отдыхать не стали, так как путь им предстоял долгий. Отмахать тридцать километров по вражеским тылам, да еще ночью, задача не из простых. Но что поделаешь, ведь в этих местах проходило наступление немецких дивизий и шли ожесточенные бои. Поэтому подготовленная сеть партизанских баз была уничтожена, и ее пока еще не восстановили. Вот и приходилось посылать для разведки людей издалека – из уцелевших отрядов Торопецкого района.

За ночь группа Василича вернуться, конечно, не успела. Ей пришлось снова ждать до темноты и уже потом совершить последний рывок до своей базы.

В очередной сводке разведданных в Центр была передана информация о странных убийствах, вместе с фамилиями пострадавших. Ответ пришел в ближайшее резервное время связи. Все участники операции награждались орденами, а зольдбух Брауна вместе с одним из очевидцев требовалось срочно доставить на Большую землю. Там, в штабе партизанского движения, уже имелись данные по еще нескольким аналогичным случаям. Что это означает, никто не понимал, но согласно недавно присланной из госбезопасности инструкции, вся подобная информация отсылалась напрямую наркому внутренних дел.

Те сведения, которые уже были собраны у Берии, целостной картины происходящего пока не давали, но тенденция была налицо. Шло устранение всех потенциальных секретоносителей. Что из этого следовало, пока не ясно. Но, скорее всего, после неудачного начала «Тайфуна» высокопоставленные лица из руководства вермахта и абвера решили не допустить утечки информации наверх. Гитлер и так очень недоволен делами на Восточном фронте. А если он еще узнает о том, что противник знал все планы еще до начала наступления, а ему об этом не доложили, то полетят головы. А лишиться голов немецкие командующие не хотели. Поэтому за короткое время были ликвидированы не только все двадцать пять человек личного состава великолукской полевой жандармерии, но заодно и весь аппарат тайной полевой полиции. Разумеется, их ни в чем не обвиняли и не допрашивали. Это была просто профилактическая мера во избежание утечки информации.

Методы для «дезинфекции» применялись в основном одни и те же. Несколько человек из списка подлежащих ликвидации посылались на машине в какой-нибудь отдаленный район, и в лесу на них неожиданно нападали партизаны.

Еще проще было с бывшей учительницей великолукской школы, а ныне переводчицей полевой жандармерии фрау Карляйтис. Ей было уже почти шестьдесят, поэтому никого не удивило, что у нее внезапно остановилось сердце.

* * *

Начальник городской комендатуры генерал Шредер, видимо, был в курсе происходящего, ибо ничуть не удивился ни возросшей активности партизан, ни ее удивительной избирательности. Никто из лиц, ответственных за безопасность, не понес наказания. Мало того, руководитель отдела по борьбе с партизанами подполковник Штиккель был даже награжден и переведен с повышением на новое место службы. Правда, куда именно, никто не знал.

Единственным, кто еще остался в живых из фигурантов этого дела, был капитан Мевес, так и не вернувшийся из Берлина. Но у него уже имелись документы на другую фамилию, а формально он тоже числился погибшим. По официальной версии, самолет, на котором капитан возвращался в Смоленск, был внезапно сбит русскими истребителями и все пассажиры погибли.