Бегут, добро бросая, мирные селяне,

ЛИХАРЁВ

Приходят варвары-славяне,

АНЕЧКА

Бросают банку в кипяток,

КАТЯ

Резиночку оттянут — и

НЕРЖИН

Шипят, как только что со сковородки!

МАЙКОВ

И златопенного Аи,

ПАРТОРГ

А то так просто русской водки…

Г

АЛИНА

 
ЕЩЁ БОКАЛОВ ЖАЖДА ПРОСИТ
ЗАЛИТЬ ГОРЯЧИЙ ЖИР КОТЛЕТ…
 

МАЙКОВ

(чокаясь с Гридневым и Нержиным)

И никакохоньких вопросов

Нет!

НАЧХИМ

Нет, есть вопрос: не слышно больше спичей.

БЕРБЕНЧУК

Начальник штаба. Это недостаток.

НЕРЖИН

(вставая)

Товарищи, я поддержу обычай

И, как военный, буду краток.

Общая тишина.

Окончится вся эта заваруха,

Расстанемся, разъедемся, и те из нас, кто будут живы,

Ещё не раз майора Ванина припомнят дар счастливый

Соединять весёлость грустную и твёрдость духа.

Что был он в жизненных вопросах нас мудрее,

Что был он…

ПАРТОРГ

Предан ленинской идее.

НЕРЖИН

…От буквы мёртвой отличал живое дело…

ПАРТОРГ

Не отступал от директив политотдела!

НЕРЖИН

…Не отступал и выполнял их с жаром.

И человеком был и замполитом…

Товарищи! Подымем наши чары,

Чтоб дольше жить ему и лучше, чем прожито!

Все встают, пьют. Гул. Как бы передавая следующую ступень общего опьянения, реплики читаются нараспев.

БЕРБЕНЧУК

Ответственным за радио

Кого определим?

ГОЛОСА

— Аркадия!

— Аркадия!

— Кому ж тягаться с ним?

ЛИХАРЁВ

(идёт, пританцовывая, к радиоле)

С коллекцией пластиночек

Теперь воюет рус.

(Включает радиолу.)

Фокстроты для блондиночек,

(переключает)

А для брюнеток блюз.

Тихая танцевальная музыка сопровождает дальнейшую сцену. Реплики как бы про себя.

ГАЛИНА

Люблю тебя, свечение

Изменчивой судьбы!

НЕРЖИН

Люблю тебя, течение

Разымчивой гульбы!

НАЧХИМ

Люблю, когда бокалами

Весёлый стол звенит,

МАЙКОВ

И крыльями усталыми

Так хочется в зенит!

АНЕЧКА

И хочется, и верится

Душе в чаду угарном,

ВАНИН

Что всё ещё изменится,

Что прожито бездарно.

Дальше — разговорно.

КАТЯ

Я умными вопросами

Не мучаю себя.

ПАРТОРГ

(с протянутой в сторону Гриднева рукой, с вытянутым указательным пальцем застывает, как на плакате)

На время его реплики музыка прерывается, потом выплывает опять.

Товарищ! А с партвзносами

В порядке у тебя?

ГРИДНЕВ

(ворчит вполголоса)

Ты спрашивай, да знай с кого…

Пришлют же ишака.

ОЛЯ

Ну, разве что токайского,

И то лишь два глотка.

МАЙКОВ

(Гридневу)

Парторгов было пятеро.

За дундуком дундук.

ГЛАФИРА

(Оле)

Отправила я матери

Из Гомеля сундук.

НАЧХИМ

Любезнейший! Бутылочку

Вон ту сообрази!

ГЛАФИРА

Посылку за посылочкой

Я шлю, вообрази.

Так дочке на приданое

Сбираем по крохе.

МАЙКОВ

Споём же, бражка пьяная,

Ха-ха!

ГРИДНЕВ

Хо-хо!

ЛИХАРЁВ

Хэ-хэ!

БЕРБЕНЧУК

Ну, Майков!

МАЙКОВ

А?

БЕРБЕНЧУК

Скажи чего…

ГОЛОСА

— Тост!

— Байку!

— Анекдот!

МАЙКОВ

(тяжело подымается)

С начала его речи музыка замедляется, как на останавливающейся пластинке, и замолкает вовсе.

Что ж, торжеству приличное

Скажу и я, уж если мой черёд.

Тишина.

Сегодня я… я как-то странно взвинчен…

Вы ждёте шуток от меня, игривого экспромта.

Друзья мои! Я ощутил впервые нынче,

Что были для меня четыре года фронта.

Победа! Вот она!.. Дай руку! Как мягка!

Благоуханна как и как покорчива…

Но та рука, что нас в окопах корчила, —

О, как она была жестка!

Кто сорок первый год забудет — глаз вон!!

Все вздрагивают.

Кто помянет его неправдой — два!!

…Мне выпало за тех, кто незван, кто не назван,

Проговорить запеклые слова…

Гонялись «мессеры» над ржаной пожней

За каждою машиною, за человеком каждым…

Мы рыли, рыли бархат пыли придорожной

Губами, пересохшими от жажды.

В скирдах запаленных, в мостах упавших,

В дыму, в слезах я вижу нашу Русь…

Не тем, что я средь победителей,

а тем, что был среди бежавших! —

Вот чем сегодня я горжусь!

Из окружения по двести метров в час

Орудья лямками тянули, вздувши жилы, —

Всех орденов

(проводит по груди)

отдам иконостас

За ту медальку раннюю, нехитрую!

(Берётся за неё.)

…Ещё горжусь, что предок мой служилый

Стрелял из пушки пеплом Первого Лжедмитрия!

Мы русскую историю учили по Покровскому —

Не просто в сжатом очерке, а в самом сжатом:

Молитвослов из Разиных, Халтуриных,

Бакуниных, Домбровских, —

Суворов был палач, Кутузов был лакей,

Нахимов был пиратом.

Сейчас смешно! — но кто писал в анкетах

что-нибудь иное,

Чураясь офицерства, как содомского греха, —

Что молодость провёл откатчиком в забое,

Что — сын и внук крестьянина и правнук пастуха?!

Я тем горжусь, что Доброхотовы

рубились под Полтавой,

Что был один из них казнён Бироном за измену,

Что бились мы под Рымником, под Прёйсише-Эйлау,

Что Майков, прадед мой, похоронён под Балаклавой,

Дед Плевну брал, отец был ранен под Мукденом…

Последние слова его покрывает занавес.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Там же. Те же. На столе добавился самовар и чайная посуда. Прошло сколько-то времени, так что встали из-за стола и танцуют: Нержин с Галиной, Парторг с Анечкой, Бербенчук с Олей, Лихарёв с Катей, Начхим с Глафирой. Чувствуется общая пьяность. Прокопович в одиночестве с бутылкой. Бербенчук, оставаясь в парадном мундире, на голову надел чёрный поблескивающий цилиндр. От радиолы громкий вальс. Справа, за круглым столиком, Ванин. За зеркалом, примерно посередине, Гриднев. Ванин улучает моменты, кто приближается к нему в танце, и задирает.

ВАНИН

Серёга! Напишу жене!

Эй, напишу жене! Серёга!..

НЕРЖИН

Та-ащ майор! Танцуют все!.. Так почему же мне?..

Пишите уж… Одна дорога!..

ВАНИН

Аркадий!.. Брата обманул! На обещанья ты медовник!

Смотри, смотри! Танцует Оля вальс!..

ЛИХАРЁВ

Но ведь не я… Не я, а подполковник…

Что я могу?.. Против начальств?..

За это время Майков незаметно для танцующих проводит под роялем двух фотографов. Они выползают, один наводит аппарат, другой с магнием. Майков идёт к радиоле и переключает её на радиовещание. Одновременно: обрывается музыка, вспыхивает магний, все замирают в немой сцене и как бы изумлённо слушают радио:

ГОЛОС ДИКТОРА

…Вождь всего прогрессивного человечества, величайший из мыслителей, когда-либо живших на земле, гениально-мудрый, могуче-прозорли…

Так же неожиданно Майков снова включает музыку. Все снова вертятся. Громкий смех шутке. Гриднев мрачен. Вальс проходит ускоренные последние такты и кончается. Бербенчук в манере народного танца лихой присядкой проходится по авансцене и помахивает цилиндром.

БЕРБЕНЧУК

Ой, колы ж мы наемось

Варэников з вышнями?

(И — второй раз.)

Хохот, аплодисменты. Танцующие гуляют парами.

ЛИХАРЁВ

(подходя к Нержину)

Синьор, прошу вас знать и честь.

Галина Павловна мне обещала танец.

(Уводит Галину к радиоле выбирать пластинку.)

Нержин, оставшись один, бредёт к Ванину и садится с ним. Майков садится около Гриднева.

НАЧХИМ

(проходя с Глафирой)

Здесь (показывает на орден)

есть, здесь (на погоны)

есть, здесь

(высовывая партбилет из кармана)

есть.

Да на сберкнижке полевой,

Да в чемодане кой-какой

Кафтанец.

БЕРБЕНЧУК

Салий, сюда!

ВАНИН

Какой же он Салий?

Он — Замалий!

БЕРБЕНЧУК

Три года служат, ну, убей,

Никак не различу я этих двух чертей.

Замалиев подбежал с вазой, Бербенчук угощает Олю.

ПАРТОРГ

(проходя с Анечкой)

Так было раньше, доктор, а теперь

Покушаю — и жмёт, вот тут… вот тут… вот этак…

АНЕЧКА

Куда какой весёлый кавалер!

Зайдёшь, я дам тебе таблеток.

МАЙКОВ

(Гридневу)

Ты что, ты принял всё всерьёз?

Да нет, я скромненький, я малый человечек.

Отец мой, правда, пирожками торговал вразнос,

А остальные все пасли овечек.

НЕРЖИН

(Ванину)

Откуда взяли вы, ну почему:

«Образование ума не прибавляет»?

ВАНИН

Браток, кто это понял — разъяснять не надобно тому.

И не втолкуешь тем, кто этого не знает.

МАЙКОВ

Да пролетарий я исконный:

Дворовой девки сын я незаконный.

Ты в школе ж прорабатывал — помещички бывали!

Им — попадись на сеновале!

Феодализм проклятый! Право первой ночи!

ГРИДНЕВ

Но значит, всё же, кровь твоя полудворянская?

МАЙКОВ

Что — кровь? Ты на нутро смотри.

Нутро моё — рабоче-

— крестьянское!

Да, я горжусь своим сермяжным родом:

Мы — Доброхотовы: добра хотели мы.

Кому? Естественно — народу!

Танго. Галина и Лихарёв танцуют. Музыка постепенно становится беззвучной.

ВАНИН

(Нержину)

Всё на себя беру. Кругом я виноват.

Считай: сдал Луцк. Сдал Львов. Сдал Новоград.

И хоть под Ковелем едва что я не помер, —

Оправился, сдал Коростень. и я же сдал Житомир.

А после, под шумок, при драпе массовом,

На пару сдали Киев с генералом Власовым.

МАЙКОВ

(Гридневу)

Но производственную практику вы всё же проходили?

ГРИДНЕВ

Конечно, и теорию и практику учили.

Арестовать — уметь! Тут способов мильоны!

Чтоб не шуметь. Чтоб шито-крыто.

Оденься лётчиком, электриком, шофёром, почтальоном…

Ну, скажем, как арестовать архимандрита? —

Заночевать просись.

ВАНИН

Полтаву сдал. и Лубны. и Хорол.

А разных там Пирятиных, а Белых там Церквей…

Слышь, счастье, что наш брат до Волги не дошёл, —

И Сталинград мы сдали бы, ей-ей.

Уж как катились — ни заград-отрядами

И ни приказом двести двадцать семь…

Бывало: «Братцы! Не Москва ль за на…» Да я! да мы!

Да по рогам! Да ну тебя совсем!

К Ванину и Нержину переходит Анечка. Нержин вскоре отходит, выглядывает в окна под шторы, расстёгивает планшетку с картой, нервно похаживает. Галина после танца разговаривает с Лихарёвым, с Бербенчуком, но тревожно следит за Нержиным. Нержин уходит в правую дверь.

ГРИДНЕВ

Христовым странникам архимандрит, конечно, рад.

Сидят чекисты и беседуют про страшный суд, про рай.

Заснула братия — встают: «Ты арестован, гад!»

Не вспоминай!..

ГЛАФИРА

(в группе слева танцует с гитарой и поёт)

 
НЕ ВСПОМИНАЙТЕ МЕНЯ, ЦЫГАНЕ!
ПРОЩАЙ, МОЙ ТАБОР! — ПОЮ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ!
 

НАЧХИМ

(сильно пьяный, стоит, почти повиснув грудью на перила лестницы, и декламирует то ли Кате, сидящей неподалёку от него, то ли никому)

 
И ВОТ МНЕ ПРИСНИЛОСЬ, ЧТО СЕРДЦЕ МОЁ НЕ БОЛИТ,
ОНО — КОЛОКОЛЬЧИК ФАРФОРОВЫЙ В ЖЁЛТОМ КИТАЕ…
 

КАТЯ

Эт что?

НАЧХИМ

Вертинский, Катенька. Его когда-нибудь

Слыхали вы?

КАТЯ

Старьё, начхим. Старьё и муть.

(Отходит.)

Начхим ещё стоит, потом опускается на первые ступеньки лестницы. Тихая музыка, как бы из-за стекла.

АНЕЧКА

(Ванину)

Ну, ты доволен праздником?

ВАНИН

Доволен.

АНЕЧКА

А почему ты грустный?

ВАНИН

Да разве человек бывает волен

В чувствах?

Окончится война — закатимся подальше, — от гостей,

От книг, газет, от новостей,

От заседаний, должностей,

Куда-нибудь в стороночку крестьянскую,

В Тамбовскую, в Рязанскую…

Ты будешь там врачом —

Лечи, да не калечь.

А я — фруктовый сад стеречь

Да обиходить пчёл.

Утрами — холодок от речки. Гуси. Стадо. Тишь…

АНЕЧКА

Фантазия. Ты первый так не усидишь.

Бербенчук выводит Галину под руку из группы, ведёт по авансцене.

БЕРБЕНЧУК

Галина Павловна! Я вами очарован!

Галина Павловна! Ещё я не старик!

ГРИДНЕВ

(следя за ними, Майкову)

И человек бывает арестован

В тот самый миг,

Когда он менее всего предполагает,

Когда не ждёт, когда не знает, —

Вот это первый сорт!

Чтоб на свидание спешил, чтоб ехал на курорт,

В командировочку…

Когда он вырван из среды, из обстановочки…

МАЙКОВ

(наливая ему и себе)

Вино, вино! Кто тот беззвестный гений,

В веках потерянный…

ГЛАФИРА

Евгений!

Настороженно следя за Бербенчуком, она выдвинулась из группы. Бербенчук увлечённо разговаривает с Галиной уже неподалёку от Ванина, от которого Анечка ушла к танцующим.

МАЙКОВ

…Кто голой пяткою в чану

Давил впервые виноград?..

ГЛАФИРА

(издали)

Евгений! Подойди сюда.

БЕРБЕНЧУК

Ну что? Ну? Ну?

(Галине)

Я извиняюсь. Виноват.

(Идёт к Глафире.)

Галина, оставшись одна, неуверенно озирается.

ЛИХАРЁВ

Любил я пикники. В цветных одеждах птички

По пятьдесят, примерно, килограмм.

ВАНИН

Вы побледнели, Галя.

ГАЛИНА

С непривычки

К подобным вечерам.

(Повинуясь его пригласительному жесту, садится рядом.)

БЕРБЕНЧУК

Глафирочка! Я буду… я стараюсь…

ГЛАФИРА

С кем хочешь, но не с ней!

ГРИДНЕВ

(Майкову)

Ты думал подпоить меня? А я чем больше накачаюсь,

Тем я трезвей.

ГЛАФИРА

(Бербенчуку)

Пойди, покобели вон около тех двух.

(Кивает на Катю и Олю.)

Я тоже человек советский, есть у меня нюх.

Ты — знаешь, кто она? Проверил документ?

(Уводит его в группу налево.)

МАЙКОВ

(Гридневу)

Я — брудершафт хотел с тобой,

Но ты какой-то сволочной.

ГРИДНЕВ

Начальник штаба! Час ночной.

Ты освети один момент:

Посты стоят на выходах из замка?

МАЙКОВ

На входах.

ГРИДНЕВ

Нет, на выходах?

МАЙКОВ

Здесь не тюрьма, здесь часть.

ГРИДНЕВ

Да ну?

(Указывая на Галину.)

Запомни: если выпустишь вот эту вот гражданку,

Так я тебе на шею мотану.

МАЙКОВ

(вставая, холодно)

Бумажечку.

ГРИДНЕВ

Какую?

МАЙКОВ

Бумажёнку.

ГРИДНЕВ

Гм… Видишь, контрразведке

Не так удобно оставлять излишние пометки.

МАЙКОВ

А я за каждую проезжую девчёнку

Не собираюсь отвечать.

ГРИДНЕВ

Ты зря боишься. Нет в работе нашей брака.

Кто арестован — тот и правильно.

МАЙКОВ

Однако,

Что лоб, что камень, — я служака:

Мне дайте подпись и печать!

(Встаёт; зло.)

Ты… а!.. Ты радость пира,

Живую радость ты во мне убил, как мотылька.

ГРИДНЕВ

Там по пути ко мне прислать не можешь командира?

МАЙКОВ

В твоём погоне, кажется, один просвет пока.

(Отходит направо к окнам.)

ГАЛИНА

(Ванину)

Я вам признаюсь, многих эмигрантов я видала.

Благополучны и сыты, их дом — в полне.

Не объяснить — чего им недостало?

Что бросили? что тянет их к недоброй, злой стране?

В богатую гостиную войдёшь —

вдруг видик деревенский:

Овраг, берёзонька и клуня с прясельным забором.

Я знала старика-помещика. В Смоленске

Упал на площади булыжник целовать перед собором.

Тоска по родине! Нельзя её понять,

Ни излечить, ни оправдать.

Одних здесь ждёт петля, других — тюремный срок, —

Летят, летят на жёлтый огонёк!..

ГРИДНЕВ

(манит проходящего парторга)

Парторг! Вопрос оперативный. Живо

Пришли ко мне комдива.

Парторг идёт его звать.

ГАЛИНА

А молодёжь? Там кончили чужие институты,

Прекрасно знают по три европейских языка,

Женились — на своих! Не верят ни минуты,

Что там и жить… пока вот всё, пока…

Майков отзывает Ванина направо.

ОЛЯ

(в игре, которую затеяли слева)

За это фант! за это фант!

БЕРБЕНЧУК

(подходя и склоняясь к Гридневу)

Товарищ старший лейтенант!

Меня хотели вы…?

ГРИДНЕВ

Хотел.

Ну, как дела? Теченье дел?

БЕРБЕНЧУК

Да, в общем, н-ничего…

ГРИДНЕВ

Дивизион как?

БЕРБЕНЧУК

На полной боевой, вы сами видите…

ГРИДНЕВ

Как Галя?

БЕРБЕНЧУК

Галина Павловна? С изюминкой. А вам?

ГРИДНЕВ

Она шпионка.

БЕРБЕНЧУК

(остолбенело)

Она??!

ГРИДНЕВ

А вы и проморгали?

Галина ёжится под взглядами со всех сторон. Она нервно оборачивается то в сторону Гриднева и Бербенчука, то в сторону Ванина и Майкова.

Вы благодушны, я смотрю, вы просто близоруки.

Вам помахали юбочкой…

БЕРБЕНЧУК

Я, знаете, от скуки,

Но я… о! я!..

ГРИДНЕВ

Конкретно:

Вы — безхребетны.

В СССР ли, за границею, под всякою личиной

Раскрыть врага имейте зренье.

Кого б ни встретили вы — женщину, мужчину, —

Вот это враг! — в себе будите подозренье.

Майков быстро уходит в коридор. Ванин в задумчивости возвращается к Галине. Образовалась как бы невидимая линия, проходящая через Гриднева и отделяющая Галину и Ванина от остального общества. Начхим, всё время сидевший на первых ступеньках лестницы, уронив лицо в ладони, — поднимает голову.

НАЧХИМ

(пьяно декламирует)

 
БУДЬ ОН НОВЫЙ ПРОРОК ИЛИ НОВЫЙ ОБМАНЩИК,
НО В КАКОЙ ТОЛЬКО РАЙ НАС ПОГОНЯТ ТОГДА?..
ЗАМОЛЧИ, ЗАМОЛЧИ, СУМАСШЕДШИЙ ШАРМАНЩИК!
ЭТУ ПЕСНЮ ЗАБЫТЬ Я ХОЧУ НАВСЕГДА…
 

(Вновь опускает голову.)

Бербенчук, совершенно невменяемый, отходит от Гриднева.

ВАНИН

(Галине)

Боюсь, что эти вёрстаньки и вёрстаньки до дому

Вам будут нелегки.

Не братья встретят вас, не по-родному,

А пограничные штыки.

Дам вам советец важный:

Снимите вы браслеты эти, сбросьте крепдешин,

Не говорите «каждый», говорите «кажный»,

Сморкайтесь — на пол, пальчиком большим.

Прибейтесь к партии каких-нибудь крестьянок угнанных,

Затурканных, запуганных,

Зипунчик на плечи, на голову платок,

Да чемодан смените на мешок.

Сальцом не брезгуйте. Колбас

Возьмите про запас.

Да табачку. В дороге нет помощника надёжней.

И неглубок пускай ему схорон:

Погранохрана ли, патруль ли железнодорожный,

Не станут вас пущать в Советиш Унион, —

«Закуривай, ребята!» — щедро, вод’ эк,

В шершавые ладони им. Скрутят себе цыгарки —

«Откуда, девочка?» — «Орловская!» —

Возьмут под подбородок —

Езжай, коза, без контрамарки!

Забудьте всё, что видели, — какие тут правительства,

Обычаи, различия, понятья, платья, воздух, свет, —

Приедете — смените местожительство.

«Была под оккупацией?» — в анкетах. — Нет!

Как бы боясь перейти воображаемую разграничительную черту, Бербенчук на авансцене останавливается и хриплым трагическим шёпотом пытается обратить на себя внимание Ванина и вызвать его к себе.

БЕРБЕНЧУК

Майор! Майор!

ВАНИН

А?

БЕРБЕНЧУК

Ванин!

ВАНИН

Что?

БЕРБЕНЧУК

Майор!

ВАНИН

Да что тебе?

Бербенчук делает знаки.

Иди ты к нам.

Бербенчук отчаянно отказывается.

Нельзя? Беда моя,

Ведь знаешь ты — я на ноги не спор

От лишнего питья.

(Тяжело поднявшись, переступает невидимую черту и окончаельно оставляет Галину одну.)

Левая группа незаметно растаяла: ушли Анечка, Глафира, Парторг, Прокопович. Галина вся сжимается. Гриднев не сводит с неё глаз. Электрический свет начинает неуклонно убавляться. Ванин с Бербенчуком — на авансцене.

Ну, что?

БЕРБЕНЧУК

Ой, лышенько, ой, лыхо.

Она — шпионка.

ВАНИН

Кто?

БЕРБЕНЧУК

Тс! Тихо!

Пропали мы!

ВАНИН

Да кто?

БЕРБЕНЧУК

Мы! Ты. и я. Ведь ты мой первый за…

ВАНИН

Кто «за»? Что «за»…? С тебя начнут, начнут с туза.

Бербенчук потрясён.

(Деловито.)

Уполномоченный сказал?

БЕРБЕНЧУК

Ага.

ВАНИН

Есть ордер на арест?

БЕРБЕНЧУК

Та раз вин каже, мабуть е.

ВАНИН

Ты думаешь, что есть?

Но едучи сюда, он мог ли знать о ней?

БЕРБЕНЧУК

Так. Это правильно.

ВАНИН

Иди и спи. Я завтра разбужу.

БЕРБЕНЧУК

(зовёт слабым голосом)

Начальник штаба!

ВАНИН

Я ему скажу.

Иди и спи! С женой.

БЕРБЕНЧУК

С Глафирочкой моей!

(Направляется уйти, но тотчас опять возвращается.)

ВАНИН

А не уйдёшь, так сам расхлёбывай.

БЕРБЕНЧУК

Та я хиба засну? Який то будэ сон?

Ну, я надию маю… Хлопцы оба вы…

(Уходя.)

Дивизион! Пропал дивизион!

(Но в глубине сходится с Катей и возвращается, держа её за вытянутую руку.)

Так ты уладишь, Сеня?

ВАНИН

Всё улажу.

БЕРБЕНЧУК

Ну, выручил, ну, друг!..

Там если что… так знаешь, даже…

К Глафире не стучи… меня чтоб не искать ей…

Я буду это… с Катей.

Уходят с Катей. Лихарёв с Олей тоже ушли. Свет всё гаснет.

ГАЛИНА

(теребя ампулу на шее)

Как сердце сжалось! Боже мой, как страшно!

Ушёл Сергей! и никого из наших!

Отступает. Гриднев встаёт и медленно идёт на неё. Ванин всё так же неподвижен в центре авансцены. Вдруг на самом верху лестницы — громкий топот, почти мгновенно за ним — пистолетный выстрел и откуда-то с хоров звон разбитого стекла. По лестнице суетливо сбегают: Майков