Цитаты из книг автора «Александр Солженицын»

Выпросил и у неё двадцать пять. Вернулся к Аллаху. Тот и говорит: «Как хочешь, сам ты решил. Первые двадцать пять лет будешь жить как человек. Вторые двадцать пять будешь работать как лошадь. Третьи двадцать пять будешь гавкать как собака. И ещё двадцать пять над тобой, как над обезьяной, смеяться будут…»

Такого необузданного неподчинения, такого неконтролируемого своеволия Павел Николаевич никогда не встречал, не помнил.

Физика знает пороговые величины или явления. Это такие, которых вовсе нет, пока не перейдён некий природе известный, природою зашифрованный порог. Сколько ни свети жёлтым светом на литий – он не отдаёт электронов, а вспыхнул слабый голубенький – и вырваны (переступлен порог фотоэффекта)! Охлаждай кислород за сто градусов, сжимай любым давлением – держится газ, не сдаётся! Но переступлено сто восемнадцать – и потёк, жидкость. И видимо, злодейство есть тоже величина пороговая. Да, колеблется, мечется человек всю жизнь между злом и добром, оскользается, срывается, карабкается, раскаивается, снова затемняется, но пока не переступлен порог злодейства – в его возможностях возврат, и сам он – ещё в объёме нашей надежды. Когда же густотою злых поступков или какой-то степенью их или абсолютностью власти он вдруг переходит через порог – он ушёл из человечества. И может быть – без возврата.

Он вообще был преувеличенно мягок и вежлив, пока ничто его не царапало. Его вежливость была особенно заметна рядом с ненужными резкостями Беляева. Замкнутый внутренне, замкнуты

Подавляя желание взорваться, Рубин привёл в переводе совет Пушкина кое-кому не судить свыше сапога.

– Вы – о Парсифале знаете? – глуховато спросил он. / – Что-то связано с Лоэнгрином. – Парсифаль – герой стихотворного рыцарского романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль» (1198–1210). Его сын Лоэнгрин, рыцарь Лебедя, появляется в сагах XIII в. Однако популярность этим средневековым персонажам принесла не литература, а музыка – оперы Рихарда Вагнера «Парсифаль» (1882) и особенно «Лоэнгрин» (1848). Опера «Лоэнгрин» ставилась в России не только до революции, как «Парсифаль», но и в советское время. В роли Лоэнгрина блистал Л. В. Собинов. …замок! святого!! Грааля!!! – Святой Грааль – чаша, в которую Иосиф Аримафейский, сняв с креста тело распятого Спасителя, собрал его кровь. Ради приближения к Граалю рыцари совершают свои подвиги. Картину «Замок святого Грааля», написанную после освобождения, Ивашёв-Мусатов подарил А. С.

Слушателем крамольного романа был и Кондрашёв-Иванов, правнук декабриста, приговорённого за восстание к двадцати годам и отмеченного трогательным приездом к нему в Сибирь полюбившей его гувернантки-француженки. – Прадед С. М. Ивашёва-Мусатова, ротмистр лейб-гвардии Кавалергардского полка, адъютант главнокомандующего 2-й армией графа П. X. Витгенштейна – В. П. Ивашев (1797–1840), был членом Союза благоденствия и Южного общества. Приговорён в каторжную работу на 20 лет. После двух лет каторги в Петровском заводе, куда прибыл в сентябре 1830 г., срок сокращён наполовину. Указом от 14 декабря 1835 г. обращён на поселение в г. Туринск Тобольской губернии. 16 сентября 1831 г. обвенчался с приехавшей к нему в Петровский завод Камиллой Ле-Дантю (1808–1839) (Декабристы: Биографический справочник. М.: Наука, 1988. С. 73.).

– Ну, поторапливайся! У нас быстро оправляются! Невдалеке от меня сидел один из танкистов, ростовчанин, рослый хмурый старший лейтенант. Лицо его было зачернено налётом металлической пыли или дыма, но большой красный шрам через щеку хорошо на нём заметен. – Где это – у вас? – тихо спросил он, не выказывая намерения торопиться в карцер, пропахший керосином. – В контрразведке СМЕРШ! – гордо и звончей чем требовалось отрубил старшина. (Контрразведчики очень любили это безвкусно сляпанное – из «смерть шпионам» – слово. Они находили его пугающим.) – А у нас – медленно, – раздумчиво ответил старший лейтенант. Его шлем сбился назад, обнажая на голове ещё не состриженные волосы. Его одубелая фронтовая задница была подставлена приятному холодному ветерку. – Где это – у вас? – громче чем нужно гавкнул старшина. – В Красной армии, – очень спокойно ответил старший лейтенант с корточек, меряя взглядом несостоявшегося хоботного.

Но главная доля людских изъятий из тамбовских деревень приходится на июнь 1921 года. По Тамбовской губернии раскинуты были концентрационные лагеря для семей крестьян, участвующих в восстании. Куски открытого поля обтягивались столбами с колючей проволокой, и три недели там держали каждую семью, заподозренную в том, что мужчина из неё – в восстании. Если за три недели тот не являлся, чтобы своей головой выкупить семью, – семью ссылали

Сюда, по мнению Ленина, относился, на пример, Короленко – «жалкий мещанин, пленённый буржуазными предрассудками», «таким “талантам” не грех посидеть недельки в тюрьме»[12]. Об отдельных арестованных группах мы узнаём из протестов Горького. 15.9.1919 Ильич отвечает ему: «…для нас ясно, что и тут ошибки были»[13], но – «Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость!»[14] – и советует Горькому не «тратить себя на хныканье сгнивших интеллигентов»