Встречи, встречи, встречи… Вся наша жизнь проходит в круговороте встреч, но в суете буден мы порою мало придаём им значения, не думая о том, что каждая из них – это событие, и когда сознание нет-нет, да озарится яркой вспышкой любого из этих событий, мы начинаем понимать их смысл. Как и смысл наших снов. Но гораздо позже, потом, а иногда – непоправимо поздно.
Август, 1998 год, около семи часов вечера. Солнце светит под углом, показывая, что скоро закатится за горизонт. Я еду по главной улице села Урджар. В центре, сбоку от светофора, вижу милицейскую машину ГАИ; молодой инспектор жезлом указывает мне съехать с дороги, я выполняю его требование… Инспектор устало снимает фуражку и вдруг подсаживается ко мне в машину:
– Сколько лет, сколько зим?! Санёк! Сослуживец мой, давно хотел остановить тебя, поговорить, вспомнить нашу армейскую службу, но никак не мог тебя «поймать» в одиночестве!
– О-о! Привет, Валера! Да, минуло немало времени, четыре года уже, но что же ты – если хотел поговорить, мигнул бы!
– Да-а, не хотел мешать: все стали такие занятые, куда-то торопятся…
Мы переглянулись, улыбаясь друг другу; не скрою, мне было приятно видеть своего сослуживца…
– Что поделаешь, Валера! Так уж устроено всё в этой жизни…
– Знаешь, я часто вспоминаю наши армейские будни… Тот побег на третий день службы, помнишь? Тогда ведь я тебя подбил на него, да, но страна была в разрухе, национализм, бежали все – кто из страны, кто из вооружённых сил, как мы тогда… Восемьсот километров от дома, помнишь? За первые сутки, как на марш-броске: без воды, без еды – шестьдесят кэмэ по степи, потом – на товарняке, на попутках, и, по-моему, в пятидесяти километрах от дома нас взяли те мeнты…
– Помню, Валера! Всё помню: их удары, их оскорбления, как «дезертиры!!» орали… Кому? Восемнадцатилетним пацанам, не принявшим ещё присяги, а с ними – как со взрослыми мужиками! Возвращение тоже помню. Это чувство передать невозможно, поймёт тот, кто это испытал, согласен?
– Санёк! Если бы ты тогда не согласился бежать, я не побежал бы тоже, я в то время сказал себе: «Побегу, если Саня побежит», ты отличался от других, внушал чувство доверия, я заметил тебя ещё с областного военкомата, когда мы там ночевали; запомнил ту драку, в которой ты участвовал, как ты с трёх ударов снёс твоего противника… Меня потрясла та картина, когда включили свет, а на полу – лужа крови, и он лежит, как кричали офицеры, как тебя увели…
– Да, было время, помню, я тогда очень разозлился, тот призывник разбудил меня среди ночи со словами: «Эй ты, лох, освободи кровать!». Я его послал, он в ответ налетел на меня, пришлось вспомнить, чему нас учили в секции бокса в студенческие годы… Хотя, из-за бокса мне пришлось мой вставной зуб вставлять ещё раз! После той ночи во мне что-то изменилось, не мог больше так бить, стало жалко…
Я ведь в армию уходил со смешанными чувствами, с боевым настроем и поддержкой националистических нравов, понимаешь? Но именно в армии всё переменилось, ведь те самые казахи – «чурки» – как мы их называли, не дали мне упасть, а поддержали, именно они не позволили сломать меня, мою душу, они стали для меня как братья… И от моих националистических убеждений осталась только обида на мой народ, из-за которого нас сослали в далёкий Казахстан, кстати, мы уже шесть лет ждём документы на выезд в Германию – это страшная волокита: они всё проверяют, устраивают всякие тесты, экзамены по языку, но как же мы можем «безупречно знать» наш родной язык, если были запреты, гонения на него. Во мне течёт немецкая кровь, и разве моя национальность может поменяться только от того, что я родился в Казахстане?
– Значит, уезжаешь в «фатерланд»?
– Да, Валер…
– М-м-да. А я часто видел твоих братьев, наблюдал за ними… Да, кстати, где твоя кобыла?
– Продали…
– Жалко. Такой ход, такая красавица!
– Да, ты прав, бывало, заходишь в конюшню, она копытом стучит, фыркает – приветствует, и смотрит такими понимающими глазами, потом положит голову на плечо, как будто обнимается…
Послышался стук в боковое стекло, я повернулся – наклонив голову и улыбаясь, у машины стоял высокий черноволосый парень, я приоткрыл окно:
– О, Серж! Такие люди – одни, пешком и без охраны, какими судьбами?
– Да машина сломалась, стоит на СТО. А я смотрю: Саня, ты – не ты? Ты долго ещё?
– Да сейчас заканчиваем, минут пять…
Я повернулся к Валере, Валера смотрел вопросительно на меня:
– Я не думал, что ты с ним знаком – твой друг?
– Да, можно сказать…
– А где твой кент, твой компаньон?
– В Алма-Ате.
– Ладно, давай, тебя ждут, Саня! Не буду задерживать, да и мне надо работать…
Мы крепко пожали руки, смотря друг другу в глаза:
– Валера! Хочу, напоследок, тебя спросить: проявишь ли ты снисхождение, если когда-нибудь поймаешь таких же солдат, какими были мы с тобой?
Он, не задумываясь, с улыбкой ответил:
– Конечно, брат!
Выйдя из машины, мы ещё раз поздоровались с Сержем, и обнялись по-братски:
– Что, Сань, проблемы?
– Да нет, это мой соратник, служили вместе.
– Ты служил в армии?.. А что так, почему не откупился?
– Тогда у меня денег не было, а родителям не хотел проблемы создавать – семья многодетная, знаешь, с копейки на копейку перебивались. В то переломное время повсюду веяло кризисом из-за сложившейся в стране неразберихи: что кому принадлежит и за что должен платить? Были приостановлены почти все предприятия – люди месяцами зарплату не получали…
Серикжан, смотря мне внимательно в глаза:
– Да, какое великое Государство – с площадью пол земного шара, развалили! Сколько человеческих судеб… Новорождённый Казахстан, после развала Союза, получил ведь разграбленное наследство. Нам ещё повезло, что мирно расстались, без войны.
– Слава Богу!
Серикжан кивнул головой в знак согласия:
– Как говорят у нас на востоке: «Не дай Бог жить в эпоху перемен!»…
На мгновение я ловлю взгляд своего собеседника, и замечаю в его глазах нескрываемую тоску. Интуиция подсказывает мне, что он грустит не по потерянной стране:
– Серж, а ты что здесь в таком настроении?..
Серикжан, с присущей ему открытостью:
– Настроение отвратное, думал, в кабаке поднимется, нет, безуспешно…
– О чём грустишь?
– Слышал, «смотрового» убрали – криминального авторитета Урджара?
– Да, но я его лично не знал…
– А он мне как брат был, «крышевал» меня, при возникновении трений с криминалом я обращался к нему – он всё мирно улаживал. Сегодня были похороны, вся братва собралась, из России много людей было, его многие знали, негде было яблоку упасть, знаешь же, у нас, мусульман, закон: все обиды, долги должны быть на кладбище сказаны, а после похорон – всё. Так вот, когда спрашивали, кто держит на него обиду, или кому он должен, говорите сразу: на этом мести отдано будет; а он мне должен был, я его выручал в своё время, он вернул мне часть, а другую не успел. И я промолчал…
– Серж, прими мои соболезнования, держись, я считаю, он ходил по лезвию ножа, это путь очень скользкий. Мне искренне жаль его.
– Согласен, таким путём лучше не ходить – Аллах не простит, надо жить, как можно честно и чисто…
– Это точно, Серж! За всё придётся когда-то ответить перед Богом, как бы мы Его не называли – Oн един для всех живущих на этой планете, наш Создатель!
– Санёк! Ты меня удивляешь: говоришь, как верующий человек…
– С недавних пор я стал верующим человеком, ну, конечно, ещё не глубоко верующим… Два года тому назад убедил всю мою семью – креститься; мы крестились в лютеранской церкви.
– Это в той церкви, которая находиться у вас, на «Берлине»?
– Нет, это христианская община, никогда не думал, но именно из этого дома молитвы у меня сейчас много знакомых и друзей – наш край почти уже весь в Германии, так вот, многие из этих верующих купили на нашем краю дома, теперь они мои соседи. А лютеранская церковь, Серж, стоит напротив «Казсельхозтехники»…
Серикжан внимательно слушал и смотрел на меня расширенными от удивления глазами, мне стало смешно, и я рассмеялся:
– Извини, Серж. Ты на меня так смотришь – к выражению твоих глаз не хватает раскрытого рта, чтобы создать полную картину удивления!
Мы вместе разразились смехом, который наши учителя в школе назвали бы «ржанием», но нам было всё равно – мы искренне смеялись.
Вдалеке Валера, слегка помахивая милицейским жезлом, останавливал машины и посматривал на нас, вероятно, как на умалишённых, а мы, насмеявшись, постепенно вернулись в прежнее состояние:
– Санёк! От твоего полного расклада у меня и расширились глаза! Как у тебя со временем, пойдём, посидим в «Равшане»?
– Вообще-то, я уже здесь задержался, давно должен быть у одного человека…
Серж посмотрел на меня обиженным взглядом:
– Санёк! Мы так редко видимся, не откажи составить мне компанию, в такой тяжёлый день для меня, что, прикажешь, с женой дома сидеть? О тряпках вести беседу? Я ей сказал, что сейчас вернусь, а сам растворился, никто не знает, где я, а ты – человек, близкий мне по душе, с кем можно поговорить не только о суете нашей жизни. Ну, Сань?
Меня тронули сказанные Серикжаном слова, произнесены они были очень искренне.
– Но, Серж! Из меня плохой компаньон, ты же знаешь, я практически не пью, тем более я за рулём…
– Это как раз то, что мне и надо: что вести эти пьяные разговоры, после которых не помнишь ничего, о чём говорили! Мы, казахи, знаем норму, с детства нас этому наши старики учат, знаешь, я ведь, как и ты, не курю и имею свои принципы!
Теперь я, не отвлекаясь, внимательно слушал своего собеседника, стараясь понять его и раздумывая над каждым словом…
– Хорошо, Серж, пойдём!
– Я приглашаю, Саня! Всё – за мой счёт, тем более у меня к тебе есть предложение, ну, хорошо, за столом обсудим его…
Я окликнул Валеру:
– Валера! Ты долго ещё будешь здесь?
Валера, прервав свой разговор с каким-то водителем, откликнулся:
– Ещё часок!
– Я – в «Равшан», ненадолго, если задержусь, то до скорой встречи, желаю успехов!
– Тебе также, не забывай: ты за рулём!
– Хорошо!
В ресторане «Равшан» веяло непривычной для меня атмосферой – потёмки, приглушённая музыка… Мы присели за небольшой стол в дальнем углу, подошла официантка:
– Что будем заказывать?
Серж, положив руки на стол:
– Света, знакомься, это мой брат, Александр! Не смотри, что он белый, у нас один ОТЕЦ! – Серж мигнул мне глазом…
Светловолосая девушка протягивает мне руку:
– Света!
Я привстал и протянул руку в ответ:
– Очень приятно, Александр!
– Мне – также! Ну, так что будем заказывать?
Серж расплылся в улыбке:
– Санёк! Будем заказывать Казахское национальное блюдо из конины – «Казы»?
– Надеюсь, оно приготовлено не из моей Метелицы?
– Брат! Обижаешь, твоя кобыла ещё бегает…
– Хорошо, будем заказывать, мне ещё, пожалуйста, бараний шашлычок с лучком, и побольше лучка…
– Брат! Возьми что-нибудь из горячего – плов, бешбармак, может, борщ?
– Спасибо, брат! Сегодня – нет.
– Свет, ну, тогда казы с огурчиками, мне, как обычно, пятьдесят грамм, моему брату… Что, Сань, будешь пить?
– Жигулёвское пиво.
Света, изучающе посматривая на нас, записала наш заказ в блокнот:
– Ещё что-нибудь?
Серж, улыбаясь:
– Пока всё…
Света улыбнулась в ответ, развернулась и пошла в сторону кухни, мы провожали её взглядом. Серж прервал молчание и, глядя на меня, спросил:
– Ну, как Света? Какая фигурка! Жаль, что я женат, но тебе-то можно… Или она не в твоём вкусе?
Я засмеялся:
– О чём ты?
– Ну-у, как всегда, начнёшь опять уходить от ответа? Какие тебе нравятся, о ком мечтаешь?
– Той здесь нет…
– Санёк! Только честно, между нами: у тебя бывает такое, что тебя тянет к девушке… Ну, не твоей национальности, вот меня, к примеру, тянет к русским девушкам, хотя знаю, всё – то же самое, но не могу с этим ничего поделать…
– В мыслях – да, и ко многим, но если до чего-то серьёзного доходит, у меня мгновенно «включается задняя»… Но, Серж, при чём тут национальность, если нравится девушка?
– В мыслях – это к кому? – взгляд у приятеля затуманился…
Послышался стук каблучков, мы замолчали, поглядывая друг на друга, Света, ставя поднос на стол, сообщила:
– Ваш заказ.
Умело расставляя блюда на столе, она поглядывала то на меня, то на Сержа, налив из графинчика Сержу его «пятьдесят грамм», оставила графин на столе, затем поставила передо мной кружку пива; мы поблагодарили её, и она скрылась. Ароматный запах витал повсюду, я пытался уловить запах шашлыка, но его перебивали казы, нарезанные аккуратными ломтиками, и уложенные в тарелках по кругу огурчики между ними, хлеб был настолько теплый, что казалось, будто недавно его вынули из печи, Серж поднял свою рюмку:
– Ну, за встречу, брат!
Я приподнял кружку с пивом:
– За встречу!
Серж не торопился выпивать:
– Санёк, может, со мной за компанию, по пятьдесят?
– Нет, спасибо! Я смотрю, здесь не умеют считать: пятьдесят грамм за пол-литра принимают…
– Ну, что ты, брат, я же не буду Свету всякий раз подзывать, да и всё это пить я не собираюсь… Ну, за встречу!
Выпив, Серж закусил огурчиком:
– Холодненькая!
– У меня пиво – тоже!
Мы, постепенно расправляясь с содержимым тарелок, пытались о чём-то говорить:
– Так, на чём же мы остановились? А, да, о девчатах, но ты мне не ответил про «мысли»?
– Что ты хочешь выпытать у меня?
– Меня интересует, казахские девушки нравятся тебе? Привлекают? К примеру, моя жена?
– Ну, ты, вообще… Замужние девушки для меня табу.
– Извини, Сань, ты не понял, я имею в виду – мысленно, в воображении…
– Я о таком стараюсь не думать, гоню такие мысли, а казахские девушки мне нравятся своей теплотой, и ещё в них есть какая-то своя неповторимая изюминка; знаешь ли ты Зарину Кошербаеву, она преподаёт химию и биологию в школе имени Крупской?
Серж, подливая себе очередные пятьдесят грамм, напыжился:
– Заринка – моя дальняя родственница, ты же знаешь, у нас до седьмого колена все родственники, давай поднимем за наших милых женщин!
О проекте
О подписке