– Чем больше я узнавал подробности, тем сильнее становилось ощущение, что тут дело нечисто. Всё это очень смахивало на искусственную провокацию. Ведь, если вдуматься – на что могли рассчитывать эти горе-учёные? Неужели они сомневались в том, что, после того, как раструбили на весь мир о своём открытии, тут же в десятках лабораторий сотни исследователей не примутся повторять их эксперименты? Очень маловероятно. Они должны были прекрасно осознавать, что в героях им ходить не больше пары лет. А дальше – всё, конец научной карьере. И, тем не менее, пошли на этот шаг. У меня есть только одно объяснение: их кто-то заставил так поступить. Кто? Видимо, тот, кому это было выгодно. К тому моменту исследования по ядерному синтезу при сверхвысоких температурах без особых успехов продолжались уже почти сорок лет. Во всём мире создавались всё более громадные и дорогие установки, на которых работали тысячи учёных. Образовывались целые научные школы во главе с академиками. Короче, это научное направление потихоньку стало превращаться в обычный бизнес. Правительства выделяют огромные средства, которыми кормится куча народа – начиная от строителей, заканчивая производителями комплектующих. А учёные каждый год дают всё новые обещания: мол, вот мы сейчас построим новую установку в десять раз дороже прежней, и тогда уж точно всё получится. Новая установка вступает в строй, но успехов опять почти нет. А дальше новые обещания и новые ещё более дорогие установки. В принципе, от этой ситуации выигрывали все, кроме населения, которое своими налогами содержало эту кормушку. Чтобы вы могли представить себе порядок цифр, могу сказать, что на деньги, потраченные на последнюю установку, которую создавали сразу несколько крупных стран, можно было бы построить несколько мостов через Мессинский пролив. Кстати, эту махину, величиной с многоэтажный дом, так до Апокалипсиса толком и не успели запустить. И тут представим себе такую ситуацию.

На этом моменте доктор вновь остановился, глядя на меня с каким-то хитрым прищуром. Я понял, что таким способом он закручивает интригу, драматизируя ситуацию.

– Вдруг кто-то из заинтересованных лиц, к примеру, учёный, участвующий в исследованиях на такой установке, читает научные журналы и натыкается в них на статьи, где указывается на эффекты, свидетельствующие о прохождении реакций синтеза ядер в условиях, не требующих гигантских температур. Как он воспримет подобные публикации? Правильно – как потенциальную угрозу своей деятельности. А что он станет делать в данной ситуации? Наиболее вероятно, что расскажет ещё более заинтересованному лицу – своему научному руководителю. Который уже лично принимает участие в дележе финансового пирога. Тот, в свою очередь, должен собрать наиболее крупных поставщиков и подрядчиков и доходчиво объяснить, сколько те потеряют, если вдруг кто-то и вправду добьётся серьёзного успеха в одном из таких альтернативных направлений. Что могут сделать эти уже по-настоящему серьёзные люди, чтобы не лишиться хорошего дохода? Самое эффективное – дискредитировать подобные исследования так, чтобы само понятие низкотемпературного ядерного синтеза стало чем-то вроде ереси, о которую никто не захотел бы запачкать свою репутацию. Лучше всего это сделать, раструбив на весь мир о величайшем прорыве, а затем с треском опровергнув. Что, собственно, мы и наблюдаем на примере той пары учёных, о которых я рассказывал. Я не знаю, каким образом на них смогли повлиять – заплатили им кучу денег, угрожали или как-то ещё, но факт остаётся фактом. Все альтернативные исследования моментально были свёрнуты.

Признаться, я не совсем понял, как рассказ моего собеседника относится к его предположению о том, что в Империи Тьмы сумели добиться успеха в ядерном синтезе. Решил осторожно спросить об этом.

– Я думаю – произнёс доктор Вьеццоли – Что такой сильный удар был нанесён неспроста. Очень вероятно, что эти самые заинтересованные лица всё-таки провели кое-какие исследования по альтернативным направлениям. И увидели, что там действительно можно добиться успеха. Возможно, что даже существуют какие-то публикации по данной теме, которые мне не удалось отыскать. Но которые могли попасть в руки учёных из Империи Тьмы.

Наконец, до меня дошёл весь смысл истории. Признаться, звучало очень логично, но всё равно оценить верность выводов моего собеседника я бы не взялся. Слишком мало мне было известно про Старое Время. Про то, каков был тогда порядок финансирования науки, про взаимоотношения в научной среде. Но я, скорее, был склонен согласиться с выводами доктора.

На этом беседа с Вьеццоли закончилась. Он встал и, улыбнувшись, попрощался. Когда вернулся в свою камеру, первое, что бросилось в глаза – листок бумаги, лежащий посреди стола. Это был мой распорядок дня. Пробежав список, я невольно улыбнулся, вновь почувствовав себя новобранцем лейтенантских курсов.

Потянулись дни, похожие друг на друга, как вороны на телеграфных проводах. В шесть подъём, пробежка по парку во внутреннем дворе, затем гимнастика в спортивном зале. Завтрак, всегда стоявший на столе к моменту моего возвращения. В восемь – начало занятий, которые проходили прямо в моей камере. С утра занятия чаще всего проводил доктор Вьеццоли. Он приносил пожелтевшие от времени учебники из Старого Времени, которые я должен был конспектировать. Обычно наши уроки проходили так: сначала доктор читал лекцию по той теме, которую я конспектировал на предыдущем занятии, а затем задавал вопросы. Если мне что-то было непонятно, то популярно объяснял.

Меня постоянно подмывало спросить моего учителя, чем он вообще занимается при Доме Варбургов. В момент первой нашей встречи доктор произвёл на меня впечатление, скорее, преподавателя какого-нибудь университета или технической школы. Но после более длительного общения я решил, что этот первый вывод, судя по всему, ошибочен. Также он не походил на учёного, как я себе представлял эту категорию людей. Учёные в Королевстве занимались тем, что изучали древние книги, а затем пытались повторить то, что в них написано. Обычно они хорошо разбирались только в какой-то одной узкой области. Доктор же демонстрировал потрясающие знания очень широкого спектра.

Занятия с Вьеццоли чаще всего длились четыре часа. Затем следовал двухчасовой перерыв на обед и отдых. Это время я мог использовать по своему усмотрению, но чаще всего прогуливался по внутреннему двору в неизменной компании своего офицера-охранника. Первое время меня удивляло то, что ни разу не удалось встретить ни одной живой души, что в парке внутреннего двора, что в спортзале. Лишь в коридорах иногда встречались люди, которые при виде нашей компании тут же ускоряли шаг, словно боясь с нами столкнуться. Но, поразмыслив, решил, что, непосредственно перед тем, как я должен посетить какое-либо помещение, его просто очищают от посторонних. Собственно, и постоянное присутствие офицера, как я понял, было призвано предотвратить мое общение с кем либо.

После обеда начинались занятия по линии Голдини. Их вёл сеньор Канини – высокий худой человек с длинным аскетичным лицом и большими выпуклыми тёмными глазами. В его лице и в самом деле было что-то неуловимо собачье, так что фамилия в данном случае вполне оправдывалась. Вечно мрачный вид Канини абсолютно не вызывал никакого желания задавать вопросы о роде его деятельности, но я бы не удивился, если бы узнал, что в прошлом он служил братом Святой Инквизиции.

Основное время мой мрачный учитель уделял развитию моей зрительной памяти и внимания. Поначалу он раскладывал на столе различные предметы и давал мне полминуты времени запомнить. Затем я отворачивался, а он забирал один из предметов. Моей задачей было определить, какой именно был изъят. После того, как я научился безошибочно определять отсутствующую вещь из двадцати позиций, занятия усложнились. Теперь он, пока я не видел, производил кое-какие незначительные изменения в моей гостиной, а я должен был их назвать. Судя по тому, как на его мрачной физиономии время от времени появлялось нечто, что можно было бы назвать улыбкой, он был доволен моими успехами. В перерывах между занятиями мы играли в карты. Поначалу это меня удивляло, но затем я понял, что это тоже было частью подготовки. Правила игры были просты, а основной смысл заключался в том, чтобы противник, не догадываясь об истинном наборе карт, спешил сбросить свои. Бывало, что я набирал очень неплохую карту, но сбрасывал, по невозмутимому лицу своего соперника полагая, что его набор лучше. Однако часто бывало, что у Канини оказывалась полная шваль. Через какое-то время я уже научился достаточно хорошо владеть собой, чтобы обыгрывать своего учителя. Ещё мой инструктор частенько проводил тренировки по запоминанию лиц. Он показывал фотографию, на которой была изображена оживлённая улица какого-то города с несколькими пешеходами. Мне давалось с десяток секунд на их запоминание, а затем демонстрировалась другое фото. И я должен был сказать, есть ли там кто-нибудь из предыдущего. По мере того, как я набирался опыта, число людей на фотографиях перевалило за два десятка.

Где-то спустя месяц с начала моего пребывания в резиденции Дома Варбургов произошло событие, довольно сильно испортившее мне настроение. Когда я отдыхал после обеда, ожидая начала занятий с Канини, вместо моего вечно угрюмого инструктора в камеру зашёл офицер сопровождения. Он сказал, что меня срочно вызывает сеньор Голдини. Чертыхнувшись про себя, я последовал за ним.

Директор Департамента Безопасности принял меня как-то уж чересчур радушно. Даже привстал из-за стола, слегка растопырив свои пухлые ручки.

– Здравствуй, Орсолини – произнёс он, видимо, самым приветливым тоном, на какой был способен – Заходи, заходи, дорогой!

Это было настолько непохоже на вечно строгого и даже неприветливого Голдини, что я тут же заподозрил неладное.

Он указал мне на стул напротив себя и принялся расспрашивать об успехах на поприще обучения нелёгкому шпионскому ремеслу.

– Знаю, знаю – радостно сказал он, когда я закончил перечисление своих успехов – Канини мне докладывал. Я могу сказать только, что ты молодец. Канини говорит, что лучшего ученика у него ещё не было.

Мне, разумеется, его слова грели душу, однако были некоторые сомнения в искренности. Я, в принципе, никогда не жаловался на память, однако прекрасно осознавал, что в этом плане никаких феноменальных способностей у меня нет. Однако вежливо поблагодарил его за похвалу и добавил, что счастлив оправдать доверие руководства.

– Послушай, Орсолини – тон моего собеседника вдруг резко сделался совершенно серьёзным – Есть одна проблема. Вот этот твой доктор Вьеццоли, ты можешь сказать – чего он хочет?

Вопрос ввёл меня в ступор. Некоторое время я молчал, не зная, что ответить.

– Ну, насколько я понимаю, доктор хочет подготовить меня к заданию.

– Да, я это знаю – несколько раздражённо перебил меня Голдини – Но ты мог бы сказать, какая у него цель? Зачем ему нужно это твоё задание?

Я удивлённо взглянул на своего собеседника. Казалось бы, ему в этом деле всё должно быть предельно ясно. Он же сам при первой нашей встрече говорил, что моё задание – получить информацию о неизвестном источнике энергии в Империи Тьмы. А доктор меня к этому готовит. И тут в моей голове начала складываться мозаика. Доктор, который не подчиняется директору Департамента Безопасности, готовит агента для важного задания. Похоже, сам доктор и является инициатором всего этого дела. Судя по всему, он и предложил владельцам Дома Варбургов эту операцию. А Голдини при этом, вроде, как на вторых ролях, что его бесит. А вот зачем самому доктору Вьеццоли это надо? Тут уж можно много, чего предположить. Может, разбогатеть хочет. Или осчастливить жителей Королевства. Но почему это так волнует Голдини? Уж не подозревает ли он доктора в измене? Надо отвечать предельно осторожно – ведь каждое моё слово может повредить доктору Вьеццоли.

– Сеньор Голдини – начал я – Пока я вижу только одну цель, которую преследует доктор – найти новый источник энергии. Зачем ему это нужно, я не знаю. Могу только предположить, что он хочет на этом заработать кучу денег.

– Хорошо – ответил мой собеседник – Возможно, так оно и есть. Только учти, Орсолини, что никто, кроме тебя не сможет понять всех действий твоего доктора. Просто ни у кого другого не хватит для этого ума.

Он помолчал немного, будто о чём-то раздумывая.

– Орсолини – наконец, продолжил Голдини – Я имею очень большую власть. Мне по силам исполнить почти любые твои желания. Ты понял? Даже те желания, о которых ты не решаешься мечтать. Но мне надо знать всё о намерениях этого твоего доктора. Я надеюсь, что мы договорились.

С этими словами он встал с кресла, давая понять, что беседа окончена.

Когда я вернулся к себе, мой мрачный учитель с собачьей фамилией уже ждал меня. На протяжении всего занятия в голове постоянно крутились мысли о словах Голдини, не давая сосредоточиться. Думаю, Канини был сегодня мною недоволен. И после отбоя, лёжа в кровати, я не переставал думать о сегодняшней странной беседе. Что это? Голдини подозревает, что доктор играет в какую-то свою игру? А, может, руководство Дома Варбургов не посвящает его в детали операции, в которой я задействован, что его сильно нервирует? Или же это обычная проверка меня «на вшивость»? Слишком много вопросов, на которые сейчас не найти ответов. Уже засыпая, решил что, если уж таким способом проверяют мою лояльность, то надо внимательно прислушиваться к словам доктора и не пропустить возможной провокации.

Последующие дни я был в постоянном напряжении, ожидая вызова к директору Департамента Безопасности. Мне нечего было ему сказать. Всё, что я слышал со стороны Вьеццоли, никак не расходилось с официальной версией. Однако время шло, а вызова всё не было. Потихоньку я стал забывать о том разговоре с Голдини.

Близился конец моего обучения. Всё чаще при мыслях о предстоящем задании била дрожь нетерпения, как перед боем. Что я встречу там – в той далёкой и враждебной стране? Наконец, начались экзамены, которые принимали мои учителя в присутствии самого директора Департамента Безопасности. Сомневаюсь, что он смог бы оценить мои знания по естественным наукам и инженерному делу, но судя по его довольному виду, результатами он был удовлетворён.

После экзаменов меня стали отпускать в город. Я никогда раньше не был в Венето, если не считать поездки под конвоем в карете с занавешенными окнами. Мне приходилось читать, что в Старое Время по улицам города текла вода, а жители передвигались на лодках. Сейчас, глядя на снующие туда-сюда повозки и шагающих по тротуарам пешеходов, трудно было в это поверить. Гулять мне приходилось в сопровождении неизменного молчаливого офицера, но за последние два месяца я настолько привык к его присутствию, что воспринимал как свою тень. Стояла прекрасная летняя погода, типичная для северной части Королевства. Солнце приятно ласкало лицо своими лучами, время от времени прикрываясь небольшими белыми облачками, медленно плывущими по бирюзовому небу. Видеть небо после двух месяцев пребывания в заточении, было сродни настоящему счастью.