Баркас был стар и изрядно загажен, старый парус изношен, но дырки на нем тщательно залатаны. Несколько тщательно упакованных в грубую мешковину тюков лежало на дне баркаса. Сержант достал из ножен тесак и вспорол один из тюков. Так и есть – я увидел свертки с британскими тканями и кружевами. Значит, мы не ошиблись – нам повстречались обыкновенные контрабандисты. Только зря они от нас бежали – думаю, что те, кто ввозит в эту дикую страну британские товары, делает полезное для наших купцов и промышленников дело. Мы бы их не тронули, возможно, что лишь позаимствовали бы несколько тюков с контрабандой.

– Парни! – крикнул я морским пехотинцам. – Те, кого мы ищем, обыкновенные контрабандисты. Они нарушили российские законы, но какое нам дело до этого?! Так что вы их не особо обижайте, если, конечно, они не окажут нам сопротивление. Только, как мне кажется, увидев таких бравых молодцов, как вы, им и в голову не придет сопротивляться.

– Смит, – приказал я сержанту, – оставьте двух своих людей у баркаса. А мы займемся поиском хозяев всего этого богатства. У вас есть кто-нибудь, кто умеет по следам искать двуногую дичь.

– Сэр, – сержант усмехнулся и убрал в ножны свой тесак, – в молодости мне приходилось помогать отцу выслеживать браконьеров, которые охотились на кроликов в лесу, принадлежавшем нашему сквайру. Так что в следах, оставляемых человеческой ногой, я немного разбираюсь.

– Ну вот и отлично, – кивнул я. – Ведите нас.

Сержант пояснил мне, что, судя по следам, бежавшие от нас контрабандисты унесли из баркаса часть своего груза.

– Видите, сэр, – указал он мне на следы, – они глубокие и четкие. Это значит, что те, кто их оставил, шел не спеша, и у них на спине была немалая тяжесть. С таким грузом они вряд ли далеко уйдут. Скорее всего, сэр, они спрячутся в укромном месте и будут ждать, когда наш бриг уйдет.

– Парни, – крикнул он своим подчиненным, – будьте начеку. В любой момент мы можем наткнуться на тех, кого ищем.

Смит оказался прав. Где-то через полчаса хождений по заросшему густым колючим кустарником острову мы услышали негромкие человеческие голоса. Сержант поднял руку, и все замерли на месте, приготовив оружие к бою. Я тоже достал из-за пояса пистолет и взвел курок.

Сержант, осторожно ступая по еле заметной тропинке, пошел вперед. Остальные морские пехотинцы цепочкой двигались вслед за Смитом. Видимо, контрабандисты все же что-то услышали. Впереди неожиданно раздались крики, вопли, а потом бухнуло несколько выстрелов. У сержанта пулей сшибло на землю шляпу, а шедший справа от него стрелок схватился за руку.

Мы выстрелили в сторону противника и стали лихорадочно перезаряжать оружие. И в этот самый момент за нашей спиной загремели пушечные выстрелы. Видимо, наш бриг встретил противника и вступил с ним в бой.

Я решил, что нам надо сначала разобраться с теми, кого мы разыскивали, после чего вернуться к баркасу и посмотреть, что там происходит. Выбравшись на большую поляну, мы увидели несколько человек, лежавших на земле в лужах крови, а еще с десяток контрабандистов стояли, подняв руки вверх, и на ломаном немецком языке молили о пощаде. Разоружив их, я приказал трем морским пехотинцам охранять пленных, а сам с сержантом и полутора десятком солдат помчался в сторону берега. К тому времени пушечная пальба уже прекратилась.

Не сговариваясь, мы переглянулись со Смитом.

– Сэр, – сказал он, нахмурившись, – это значит, что наши или победили, или потерпели поражение.

– Сейчас мы все узнаем, – раздраженно ответил я. Мне хорошо было известно, что коммодор Брисбэйн – храбрый офицер, и вряд ли он спустит флаг даже перед сильным противником. Получается, что или наш бриг победил, и захватил корабль противника, или… Об этом мне даже не хотелось думать.

Неожиданно в кустах впереди раздался треск веток. Потом мелькнуло что-то красное.

– Это кто-то из наших, – шепнул мне сержант, жестом показав остальным морским пехотинцам, чтобы они не вздумали стрелять.

– Сэр! – воскликнул один из тех солдат, кого мы оставили у брошенного на берегу баркаса. – Там такое было!

– Том, перестань жевать сопли! – гаркнул сержант. – Четко доложи – что там у вас произошло?!

– Сэр, – немного успокоившись, произнес стрелок, – на наш бриг напал русский корабль. По оснастке и вооружению он очень похож на люгеры, которые раньше строились на королевских верфях.

– И что, наши не смогли отбить атаку столь слабого противника? – недоверчиво спросил я. – Ведь на люгерах обычно стоит не более дюжины пушек.

– Русские загнали наш бриг на мель, а потом подошли к нему с кормы и расстреляли его продольными залпами. Наши сопротивлялись недолго, а потом спустили флаг.

Я выругался. Что же теперь делать? Спрятаться на острове, подобно удиравшим от нас контрабандистам, и ждать, когда русские начнут охотиться за нами, как за дикими зверями? Ждать выручки? Только кто о нас узнает, ведь русские же не сообщат адмиралу обо всем произошедшем?

Да и чем мы будем питаться на этом проклятом острове? А если русские не станут нас искать, то, вполне вероятно, приятели контрабандистов приплывут сюда, разыскивая своих пропавших товарищей, и тогда нам придется совсем плохо.

– Сэр, – шепнул мне на ухо сержант Смит, – что делать-то будем? Может быть, лучше сдаться, и вместе с нашими ребятами ждать окончания войны? Думаю, что она когда-нибудь кончится.

– Ты прав, дружище, – вздохнул я. – Мы сделали все, что могли. И не наша вина в том, что мы очутились на этом чертовом острове безо всякой надежды на спасение. Если на берегу высадятся русские, то я прикажу всем вам сложить оружие. Обстоятельства оказались сильнее нас…

15 (27) апреля 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

– Ну что, Василий Васильевич, наших славных моряков можно поздравить с первой викторией, – улыбаясь сообщил мне император. – Мне с утра уже доложили, что люгер «Великий князь» сжег британский бриг и пленил его команду.

– Все было именно так, ваше величество, – подтвердил я. – Подполковник Баринов по радиостанции передал мне известие о морском бое у острова Нарген. Наши моряки действовали умело и дерзко. Они атаковали 12-пушечный бриг и заставили его спустить флаг. Противник потерял убитыми три десятка человек. Остальные сложили оружие и спустили флаг. С нашей стороны потерь нет.

– Надо будет попросить адмирала Ушакова – как я слышал, он уже добрался до Ревеля – составить список отличившихся. Я всех щедро награжу. Кстати, как я слышал, в том бою принял участие и господин Сапожников.

– Да, не выдержал Дмитрий Викторович, напросился в боевой поход. Только, государь, не стоит забывать, что он как-никак старший мичман Черноморского флота.

– Старший мичман? – император удивленно пожал плечами. – Это что еще у вас за чин такой? Думаю, что господин Сапожников заслужил куда более высокое звание. Пусть он будет лейтенантом флота Российского. Как вы считаете, Василий Васильевич, господин Сапожников будет доволен этой наградой?

– Думаю, что да, государь, – я усмехнулся, представив сияющее как новенький медный пятак лицо бывшего водолаза. – Все военные люди рады, когда их верная служба оценивается начальством надлежащим образом.

– А что вы намерены делать с пленными британцами? – спросил Павел. – Ведь формально мы не находимся с Британией в состоянии войны.

– Прежде всего, государь, надо их тщательно допросить. Подполковник Баринов умеет развязывать языки у пленных, – при этих словах император поморщился, хотел было что-то сказать мне, но потом передумал. – И когда мы узнаем все о ближайших намерениях адмирала Нельсона, мы отправим их куда подальше. Хотя…

Тут мне в голову пришла интересная мысль. А что, если оставить пленных англичан в Ревеле? Пусть они станут своего рода приманкой для британской агентуры, которая наверняка попытается связаться со своими соотечественниками. Вот тут-то мы их всех и повяжем. Правда, об этом я ничего Павлу говорить не стал – зная его рыцарское отношение к противнику, он наверняка воспротивится нашим планам.

Император, склонив голову, вопросительно посмотрел на меня, но, увидев, что я продолжаю думать о чем-то своем, «о девичьем», перевел нашу беседу на другую тему.

– Скажите, Василий Васильевич, что вы думаете о нашем возможном союзе с Бонапартом? Быть может, мы все же не станем спешить и посмотрим, как в Европе будут далее развиваться события?

– Спешить, государь, действительно не стоит, все надо тщательно обдумать и взвесить. Мы толковали об этом с графом Ростопчиным. На наш взгляд, тут самое главное – сделать все, чтобы наши союзники не сели нам на голову. Знаете, часто союз между государствами превращается в союз всадника и лошади. Так вот, при всем моем уважении к сему благородному животному, я все же не хотел бы становиться лошадью.

– Это вы хорошо сказали, – кивнул мне Павел. – Я уже имел несчастье побывать под седлом. Стыдно говорить об этом, но именно все так оно и было совсем недавно. У меня больше нет никакого желания повторять эту ошибку.

Я почувствовал, что наш разговор принял не совсем приятное для императора направление. И мне захотелось отвлечь Павла от тяжелых мыслей.

– Ваше императорское величество, тут ко мне зачастили разного рода просители. Я, конечно, понимаю, что люди пытаются таким способом разрешить какие-то свои проблемы, но зачастую просьбы и ходатайства оказываются просто неприличные. Иные сулят мне златые горы, юные девицы откровенно предлагают мне самих себя. Порой мне хочется обругать таких просителей и дать им на прощание хорошего пинка. Но сделать это воспитание мне не позволяет. Государь, может быть, вы позволите мне завести секретаря, толкового и умного. Пусть он принимает всех просителей и решает, допускать их ко мне или нет?

Павел, внимательно слушавший меня, кивнул.

– Хорошо, Василий Васильевич. Я понимаю вас, в вашем мире такого, наверное, нет. Я подумаю над вашим предложением. Думаю, что вы согласитесь с предложенной мною кандидатурой. Не далее как завтра я вам ее сообщу…

15 (27) апреля 1801 года.

Эстляндская губерния. Ревель.

Чарльз Джон Кэри,

9-й виконт Фолклендский

– О’Нил, – я взглянул на сидевшего напротив меня ирландца. Тот мгновенно принял почтительную позу, изобразив внимание на своем плутоватом лице. Он мне нравился, хотя в нем было нечто такое, что порой меня настораживало и заставляло более тщательно к нему приглядываться. – Ты, наверное, слышал, что русские пираты совершенно наглым образом захватили английский корабль?

– Полагаю, – усмехнулся тот, – что этот корабль неспроста оказался неподалеку от Ревеля.

– Ну, допустим, – недовольно ответил я. Мне не совсем понравилась усмешка, появившаяся на лице ирландца. Нет, хотя у меня к нему претензий и не было, но ирландцы – тот еще народ. Есть у русских хорошая пословица: «Сколько волка ни корми, а он все равно в лес глядит». Ну, недолюбливают эти пэдди нас, и ничего с этим не поделаешь. – Впрочем, это не ваше дело, что он там делал и почему там оказался. Нам интересно другое – сегодня ближе к вечеру пленных моряков проведут по городу в «Розенкранц», где их будут держать под стражей.

– «Розенкранц»? А где это?

– Так именуется одна из крепостных башен у порта²¹. Кстати, тебе нужно будет прийти туда пораньше. Весь город только об этом и судачит – для них это бесплатное зрелище. А нам хотелось бы, чтобы ты оказался к ним поближе.

– Неужели мы собираемся их освободить? Но как? Да и зачем?

– Видите ли, мой славный ирландский друг… У нас катастрофически не хватает людей. А, согласно полученной мною информации, в числе пленных – морские пехотинцы. Да и моряки на захваченном бриге тоже опытные и бывалые люди. Так что они были бы нам весьма кстати.

– А они справятся с… заданиями?

– Для той работы, где потребны мозги – нет, конечно. А вот если им сказать, убей или захвати того-то или то-то, то они прекрасно со всем справятся. Простолюдинам нужен человек, который им скажет, что следует делать. Может, не всем, – я бросил взгляд на О’Нила. Ирландец показал себя весьма способным учеником. И я считал, что со временем из него может получиться хороший разведчик. – Но такие, как ты – это то самое исключение, которое подтверждает правило.

– Спасибо, сэр, за добрые слова обо мне, но спешу вас уверить – и среди людей моего сословия у многих найдутся способности, превосходящие мои.

– Ну ты хватил, у многих, – мне вдруг стало смешно. – У некоторых – да, согласен, но у нас не будет времени проверять их всех на сообразительность. Тем более что… акция произойдет очень-очень скоро. И для этого нам нужно прикинуть, каким именно способом мы сможем освободить хотя бы полудюжину этих ребят. Хотя я не отказался бы от того, чтобы все они оказались на свободе. Охранять их, вероятнее всего, будут местные – а они очень любят звонкую монету. Но только, если они не подпадут под подозрение – они ужасно боятся сурового наказания. Их приучили к этому немецкие хозяева за долгие столетия…

– А есть ли какие-нибудь тайные ходы из «Розенкранца»?

– Как мне рассказал один из любителей дармовой выпивки из числа местных, башня изначально строилась как пушечная, и в ней – несколько помещений для пушек и бочек с порохом. Ходы в нее не так давно были заложены кирпичом, но, по словам этого выпивохи, делали это туземцы, и делали это, как обычно все они делают, то есть спустя рукава. Особенно плохо заделан один из ходов. Вот через него-то наши храбрецы и убегут. Тебе предстоит спрятать неподалеку от башни лестницу и приставить ее к нужному окну – я скажу тебе потом, куда именно. А доставить лестницу лучше всего уже завтра ночью. Там есть кусты, где ее можно надежно спрятать.

– А у вас есть одежда мастерового?

– Найдется, – улыбнулся я. Нет, просто удивительно, но этот ирландец все схватывает на лету.

– Тогда лучше я это сделаю вечером, в сумерках. Если меня остановят, то я скажу, что несу ее назад на верфь, откуда я ее на время позаимствовал, чтобы починить крышу дома.

– О’Нил, ты мне начинаешь все больше нравиться… И еще. Не хочешь ли ты встретиться сегодня со своей русской пассией? Может, она проболтается о планах «странных людей» в отношении наших ребят – я слышал, что без них тут явно не обошлось. Ты только смотри, держи язык за зубами. А то я знаю вас, ирландцев, и выпить любите, и языками потом почесать.

– В этом, сэр, вы можете на меня полностью положиться.

– И не только в этом, насколько я тебя успел узнать, – кивнул я. – Ступай, поищи заранее место, чтобы тебе было все хорошо видно, а заодно послушай, кто и о чем будет говорить. Мне очень хочется узнать, что скажут об увиденным местные жители.

– Да как же я их пойму-то? Я ни русского, ни чухонского не знаю.

– Ну, там многие по-немецки говорят. А этот язык ты вроде знаешь…

15 (27) апреля 1801 года.

Эстляндская губерния. Ревель.

Джулиан Керриган,

несостоявшийся любовник

– Вы что себе позволяете? – возмущенно воскликнула мисс Даша и влепила мне смачную оплеуху. Да, тяжелая у нее рука… Остается лишь пожалеть ее будущего мужа.

А тут еще и Джексон на меня зарычал, хотя хозяйка незаметно подала ему сигнал, мол, успокойся, никто на твою хозяйку не покушается.

Я вполне натурально схватился за физиономию и простонал:

– Простите меня, пожалуйста… Я думал, что вам очень хочется, чтобы я вас обнял.

– Еще чего! – Девушка возмущенно фыркнула и продефилировала мимо меня, ведя пса на поводке. Кэри, стоявший неподалеку, футах в двадцати, посмотрел на меня и с осуждением покачал головой – мол, что за олух такой, взял и все испортил…

А началось все так. Мы с мисс Дашей встретились у Олайкирхе, и я ей вкратце рассказал о моем разговоре с Виконтом. Она на мгновение задумалась, затем наклонилась ко мне и с игривой улыбкой прошептала:

– Тогда я сегодня уйду чуть раньше. Вот только тебе следует учесть такой момент. Ты ведешь себя, как истукан – если б я не знала про Ольгу, я наверняка подумала, что выгляжу страшной уродиной.

– Да как вы можете такое говорить… И откуда вам известно про Ольгу?

– А кроме нас, девушек из… нашего времени тут нет. Могу тебя, кстати, обнадежить – ты ей тоже понравился.

Я зарделся от смущения, а она звонко рассмеялась.

– Вот только твой виконт не знает про Ольгу, а ожидает от тебя активных действий в отношении меня. Сходим, посмотрим на пленных англов. Может, ты увидишь что-нибудь интересное. А потом наклонись ко мне и попытайся обнять – я тебе дам пощечину и удалюсь, преисполненная гневом и возмущением.

– Да как я могу…

– Ничего, я буду не в обиде, а если Ольга когда-нибудь об этом услышит, то я ей объясню, что так было нужно для дела. Но вот ударю я тебя по-настоящему, иначе твой виконт может что-нибудь заподозрить.

– Ну, после затрещин, которые отвешивал мне боцман с «Бланш», ваши оплеухи будут для меня легкой щекоткой…

После прогулки мы пошли в порт, чтобы, как приказал мне Виконт, поглазеть на пленных англичан. И тут я увидел его – сержанта Уилбера Смита, который служил со мной на «Бланш». Этот сержант был редкой сволочью – он часто ни за что ни про что лупил матросов тростью, которую всегда таскал с собой. А начальство не только не запрещало ему это делать, но еще и поощряло – дескать, пусть быдло матросское знает свое место. Кстати, Смит был на вахте, когда я покинул «Бланш», чтобы больше не возвращаться на фрегат.