Еще бы…Либо погибну! А так хотелось не опозориться на своем первом задании. Следы привели меня к краю перелеска, где стало совсем уж жутковато. Поваленные деревья с опавшей корой наводили ужас, играя с моим и без того хорошо развитым воображением. Любой кряжистый дуб казался если не лешим, то уж точно каким-то страшным чудовищем из «Сказаний о пяти княжествах». Со вздохом я прошел чуть дальше. Решив, что не лишним было бы достать зеркало. Василиски страшны своим взглядом. Именно им они обращают все живое в камень, например, как вот эту белку с длинным когда-то рыжим пушистым хвостом, памятником застывшую на ветке. Я подошел поближе, зачем-то проведя ладонью по маленькой фигурке. Холодная… Черный любопытный глаз открыт, полный непередаваемого ужаса. Как я тебя понимаю…

Еще несколько шагов вперед! Следы свернули к Большому Тракту, выведя меня на широкую полянку, где василиск скорее всего отдыхал после очередных трудов – это был огромный квадрат сплошного камня и серой земли, на котором не росло ничего живого. Черные остовы загубленных деревьев образовали непроходимую чащу из завалов вокруг этого квадрата. На наваленной груде камней лежала добыча василиска. Повеселился он в окрестностях знатно! Тут валялись и богатырские шлемы, и дорогие мечи, лошадиные сбруи, золотые цепи, серебряные браслеты, луки и копья и среди всего этого многообразия почерневшие трупы хозяев этих сокровищ. От них исходил терпкий трупный запах, от которого сразу же затошнило. У части из них уже почти слезла вся кожа, а во внутренностях копались своими длинными носами вороны, которые тут же взлетели в небо, едва я сделал несколько шагов к драгоценностям. Вороны – посланцы тьмы, голуби – вестники света. Вспомнились мне слова учителя.

– Да уж…– пробормотал я, отворачиваясь в сторону, чтобы не вдыхать трупные яды.

Один из трофеев лежал отдельно – черная простоватая ряса, клубок на голове и сжатые в кулаки руки. Это был, несомненно, жрец Светлейшего – недавнее приобретение нелюди. Он не успел еще толком разложиться. Глаза его были выклеваны воронами. Кончик носа был слегка обгрызан, а так жрец выглядел еще очень нечего. Смутило меня то, что на поясе служителя храма висел самый настоящий меч из тех, что делают в столице в Стиборе, богато инкрустированный драгоценными камнями. В набалдашнике рукояти крепился самый настоящий изумруд. Для серьезной сечи не сгодился бы, а вот для того чтобы пугнуть лесных разбойников вполне себе достойная вещь…Учитывая, что жрецы отрицают всякое насилие, предпочитая пользоваться заговорами и молитвами, это было более чем странно! Все равно, что увидеть Великого Князя за сохой в крестьянской рубахе.

Именно поэтому я и подошел к нему поближе, наплевав на брезгливость. Наклонился, рассматривая то, что он крепко зажал в руке, даже после смерти не выпуская. Это была какая-то драгоценность, что именно рассмотреть было тяжело, мешали пожелтевшие распухшие пальцы. Отбросив все сомнения, я начал отжимать их один за другим. Пока перед моим взором не открылся крупный золотой перстень с искусно вырезанным на нем трехглавым драконом.

– Ничего себе!– пробормотал я, тут же холодея от ужаса, так как за моей спиной послышался треск ломаемых веток и шелест ползущего тела. Думать о том, чем был так дорог этот перстень жрецу Светлейшего, времени не оставалось. Всеми своими клеточками молодого организма я ощущал ледяное дыхание василиска у себя за спиной. Раздался надрывный петушиный крик, полный истового негодования. Я мгновенно сунул перстень в карман, настраиваясь на битву.

– Вот и встретились, лесной разбойник!– попытался подбодрить я себя, уворачиваясь от хлесткого удара шипастым хвостом, рассекшим воздух прямо над моей головой. Все мысли и чувства куда-то исчезли. Навыки, приобретенные в Обители, проявились сами собой. Тело стало действовать, как автомат, не давая мне времени на раздумья. Я перекатился в сторону, угнув голову, чтобы не схлопотать в очередной раз от разъяренного василиска, но тот и не думал останавливаться. Продолжал с упрямой методичностью пытаться меня достать хвостом, развернув к себе лицом. Зажмурившись, я продолжал вилять, уходить в сторону от острых шипов, покрытых ядовитой слизью, ничего не видя.

Все происходило на уровне инстинктов. По упругому движению воздуха я определял, где находится чудовище, даже не пытаясь как-то ему противодействовать. Зеркало! Я пошарил по своим карманам в тот момент, когда василиск издал очередной жуткий петушиный крик, нащупал металлический ободок, выставив впереди себя, опоздав на какие-то доли секунды. Могучий удар снес меня с ног, опрокинув на спину, грудная клетка под тонкой кольчугой отозвалась острой болью.

– Ку-ка-ре-ку! – победный клич монстра был омерзителен, больно ударив по ушам.

– Ку-ка-ре-ку!– что-то целой скалой рухнуло на меня сверху, придавив всей своей тяжестью и зловонной вонью. Я дернулся нелепо выставив руки с зеркалом впереди себя, ни на что уже не надеясь, попрощавшись мысленно и с жизнью, и с Обителью, и даже с вредным Дедом, пославшим меня сюда на верную смерть.– Ку-ка…

Победный клич василиска оборвался на полуслове. И все резко затихло. Прижатые к земле ноги затекли от упавшей на них тяжести. Я пошевелился, поерзал, но никакого встречного сопротивления не встретил, лишь только тогда открыв глаза.

Надо мной застыла громадина лесного монстра, наводившего ужас на всю здешнюю округу долгие месяцы. Василиск оказался такой же, каким рисуют его сказочники Пяти Княжеств. Длинный змеиный хвост толщиной в две мои ноги, покрытый острыми, как бритва шипами, изгибался по земле метра на три-четыре. Короткие куриные лапы, покрытые серым пушком, несли на себе скользкое тело зеленой жабы, на котором громоздилась петушиная голова, украшенная диадемой из костяных наростов. Чудовище так и застыло надо мной, уперевшись красными бусинками глаз в выставленное вовремя мною зеркало.

– Ух, ты…– наконец-то выдохнул я, выползая из-под ставшей теперь скульптурой нечисти.– Здоровая, зараза!

Уже совсем бесстрашно потрогал выпуклый клюв, отозвавшийся на мое прикосновение утробным звоном. Открыл курдюк с отваром и с наслаждением выпил, чтобы унять боль в покалеченной грудине. Рывками она стала стихать, приводя организм в норму. Кроме боевых умений, которые варягам в Обители прививают с детства, Дед обучал нас и искусство зелеварения. Каждый из наемников умел вылечить себя с помощью трав и отваров, но высшим пилотажем считалось приготовить «напиток берсерка», когда сознание покидало тебя, оставляя внутри лишь всепоглощающую ярость и могучую силу. Только после того, когда ты хоть раз обратился, ты мог претендовать стать Варягом. У меня когда-то получилось! Я сокрушил горного медведя голыми руками, упиваясь своей беспощадностью, но зато потом почти месяц провалялся в кровати, тяжело перенеся такую потерю сил.

Когда боль поутихла, я медленно побрел обратно к постоялому двору, чтобы порадовать хозяев и стребовать с них достойную плату. Наверное, я даже расскажу им про драгоценности, хранящиеся в логове василиска. Все-таки они показались мне хорошими людьми. Особенно парнишка, смотрящий на меня восхищенными глазами.

К трактиру я добрался ближе к вечеру, когда над Кижем зашло солнце, и на сером, еще не черном небе, появились первые полупрозрачные звездочки. Моя Красотка была накормлена и стояла в стойле вместе с хозяйскими лошадьми, наслаждаясь свежим овсом. Проверив ее, я зашел внутрь, за неплотно прикрытой дверью расслышав громкие голоса. Говорила в основном хозяйка, а муж лишь вяло пытался ей что-то возразить.

– А я говорю тебе, что он шарлатан!– кричала она.– Где это видано, чтобы варяг был таким хлюпиком?! Варяги – они сильные, здоровые…

– Да где ты варягов-то видела?– попытался возмутиться Кирилл, но был моментально перебит своей женой.

– А ты? Ты видел? Перехватили твоего голубя разбойники, какие, да прислали парнишку на Разведку.

– Но он же пошел за василиском?

– А ты за ним ходил? Может, он в лес свернул, да и был таков, а ночью на нас нападут, да последнее отберут его дружки?

– Кхе-кхе!– покашлял тактично я, распахивая дверь. Хозяева тут же замолчали, а женщина еще и здорово смутилась, сразу же удалившись в дальнюю комнату.

– Все, хозяин, убил я вашего василиска!– обрадовал я Кирилла.– Теперь тракт свободен. Пойдут к вам люди, торговля наладится…

Нахмурившись, мужик почесал густую черную бороду, и, видимо, после споров с женой, задал резонный вопрос.

– А чем докажешь?

От такого я даже растерялся. Уж никак я не думал, что мне придется доказывать что-то. Рассчитывал на достойную оплату и вкусный ужин для героя-спасителя, а оказалось вон как…

– Да я ж…– пробормотал я, потупив взгляд.– Как-то не подумал…

– Эх, варяг…– покачал головой мужик.– Как же я тебе платить-то буду, если не знаю, убил ты чудовище, али нет? Вдруг оно завтра опять начнет бедокурить?

– Я варяг!– гордо вскинул я подбородок, угрожающе положив руку на саблю, прикрепленную за спиной.

– А я торговец! Мне факты нужны! Факты! Доказательства! Называй их, как хочешь…

– Пойдемте со мной в лес!– растерялся я, понимая, что так глупо в своей жизни еще не выглядел.– Там он застыл, логово его…

– А если ты разбойник лесной, и в лесу со своими дружками меня кончишь? Дороги мне туда нет…– Кирилл уселся обратно за стол и начал хлебать наваристые щи, при виде которых у меня непроизвольно потекла слюна.

– Так что ж платить не будете?– изумился я.

– Нет, на то и весь сказ!– отрезал мужик, не понимая, что я уже закипаю от гнева. Еще утром они молили меня о помощи, а теперь, когда все успокоилось, он заявляет мне, что я мошенник. Я – Варяг!

Рука метнулась за спину снова, выдергивая с легким шелестом саблю, разрубившую столешницу пополам. Сталь была знатная, заговоренная, при должном умении и камень способная разрубить, не то, что обычный мореный дуб. С грохотом посыпались глиняные тарелки и кувшины. Кирилл вскочил, мгновенно отпрянув. Его лицо изменилось, сменив вольготное и спокойное выражение, на испуганное.

– Ты чего?– острый клинок коснулся чистой рубахи у самого сердца. Не сильно кольнул, оставив после себя красную ниточку потекшей крови. Мужик ойкнул. Из-за прилавка завизжала неожиданно появившаяся жена, та самая, которая уговаривала его мне не платить ни гроша.

– Отпусти, Светлейшим тебя прошу…– пробормотал мужик, пятясь назад, пока не уперся в стену.– Отпусти, сын ведь…

Я обернулся, увидев на ступеньках, ведущих на второй этаж, мальчонку с босыми ногами и заплаканным лицом. Он смотрел на меня с открытыми полными ужаса глазами, переводя взгляд с сабли на отца и обратно. Сердце дрогнуло. Бог с этими деньгами! Я гневно ругнулся, убирая оружие обратно в ножны.

– Эх вы!– укоризненно покачал головой я, обращаясь с этим упреком в основном к женщине.– Верить надо людям! Верить!

– Спасибо тебе, сердешный! Спасибо, мил человек!– Кирилл рухнул на колени, видимо, здоров струсив.– Заплати ему, быстро!– повелел он жене таким голосом, что она немедля достала из-под прилавка тугой кошелек с деньгами.

– Прости, анчибал попутал! Прости, дурака…– Кирилл мгновенно рванулся к стойке, схватил оттуда кошелек и попытался всучить мне.

– Возьми! Возьми! Тут цена вдвое прежнего! Ужином сейчас накормим, княжьим ужином…

От еды я отказался, а вот деньги взял. Чего ж их не взять, если работу я честно выполнил, а значит, их заработал.

– Куда ж ты на ночь, глядя?– догнал меня Кирилл, когда я уже выводил из конюшни Красотку. – Тьма на дворе! Переночуй у нас…

– В Киже переночую!– отрезал я, легко вбрасывая тело в седло. Красотка подсела, перебирая копытами, громко заржала, недовольная тем, что ее куда-то гонят в ночь.

– Ворота крепости до рассвета закрыты! – сообщил мне мужик. Но для себя я уже все решил. Потрепал лошадь по холке, пуская ее легким аллюром.

– Прости-и-ии!– донеслось мне в след эхо, но я уже был далеко, покачиваясь в седле, раздумывал над тем, что делать дальше. Ночевать под открытым небом в этом северном княжестве – удовольствие ниже среднего, но в крепость меня не пустят, а значит надо искать место для ночлега. Оглядевшись по сторонам, я замер. Впереди меня высился могучий тын Кижа. Ворота крепости плотно заперты. На сторожевых башенках видны огоньки костровых. Гулко в тишине переговариваются дружинники в дозоре. Приглядев чуть левее неприметную удобную полянку под раскидистой елью, я направил красотку именно туда. Наломал себе немного колючих лап, вдыхая с наслаждением смолистый запах, из них соорудив вполне себе удобную постель. Прилег, только сейчас поняв, как устал за сегодняшний суматошный день. Ушибленная грудь тоскливо ныла, ноги гудели, но я прикрыл глаза, почти мгновенно провалившись в тяжелый сон, поспешивший забрать меня в свои липкие объятия.