– Нет, ты мне скажи Колыма, что в китайском алфавите, кроме букв «ф», «ц», «з» и «я» больше других не существует? Дед вновь решился прочитать эти мудрёные названия населённых пунктов Китая, но запнулся и с трудом, по слогам прочитал, – в местечке Мэнц-зя-тунь. С ума сойти! Сотый отряд несколько меньше отряда 731, штат его сотрудников насчитывает несколько сот человек, но по жестокости и бесчеловечности, он не уступает отряду 731. Диверсионные работы у границ нашей страны, в начале войны, проводил именно отряд 100. Также на «сотку» возлагалась задача по производству бактериологического оружия и проведению диверсионных мероприятий.

– Чувствуете, куда я клоню? Мы ликвидаторы диверсионных школ, а отряд 100, это и есть самые настоящие диверсанты, с коими мы с вами очень хорошо знакомы, только здесь все намного серьёзней. Накал национализма и презрения к «инородцам-недочеловекам» в японском обществе к концу войны стал таким, что порой, поражал даже эсэсовцев, которые побывали там не раз. Они фанатики и им ничего не стоит взорвать или распылить рядом с нашими границами какую-нибудь гадость. Нам позарез нужно попасть в этот район! Вся наша операция будет происходить именно там, так как там располагается Научно-исследовательский центр санитарной службы Южно-Маньчжурской железной дороги, внутренняя тюрьма и полигон, где проводятся эти жуткие опыты. Этот центр, непосредственно подчиняется Квантунской армии и работает в тесном контакте с нашим визави – отрядом 731, изготовляя чумную вакцину и проводя эксперименты по массовой иммунизации китайского населения различными типами чумных вакцин. Нам нужны документы, кино и фото материалы и ничего больше… Тут он запнулся и притворно закашлялся. Некоторые детали группе он не стал озвучивать. На месте разберутся сами.

Григорьев отложил листы бумаги, – Ну, как вам такое? Предвижу бурное возмущение и упрёки, но попрошу выслушать меня, мы с вами неординарные бойцы, мы заточены только для одного – нам нужна ясная цель, ярость и желание выжить, и мы должны из любой ситуации выйти победителями, и такая цель у нас есть, это начальник отряда 100 полковник Широ Исигава со своей шоблой убийц, прикрывающиеся псевдонаучными медицинскими исследованиями, а по сути, обыкновенным бесчеловечным истреблением людей, они ничем не отличаются от нацистов, которых мы, за прошедшую войну, положили немало. Пока это всё, детали ваших дальнейших действий и заброску на место проведения операции, я изложу позже, а сейчас всем отдыхать.

– Шульга, а тебя я попрошу задержаться. Все молча покинули актовый зал, каждый думал о своём, но ни упрёков, ни бурных возмущений Григорьев от них не услышал. Благодаря Шульге дисциплина в группе была железной. Надо – значит надо!

Григорьев подошёл к Шульге и тихим голосом продолжил, – И вот ещё что, попрошу это держать при себе, после нашей победы над Японией, а я в этом не сомневаюсь, все эти японские специалисты-разработчики «боевой чумы», возможно, не разбегутся по весям и не сбегут в Японию или ещё в какую другую страну, а вполне легально, наверное, будут находиться в Маньчжурии после войны и возможно, даже работать с нашими военными бактериологами из НИИЭГ.

– Что? Товарищ генерал, вы предлагаете мне придержать своих людей, чтобы сохранить этим мразям жизни, вести переговоры о совместном сотрудничестве и переманить на нашу сторону?

– А что тебя удивляет? Сотрудничать с мразью, чтобы устранить еще более законченную мразь, это в порядке вещей и тебя не должна мучить совесть, главное, нам стало известно, что подполковник Сато, начальник отряда 100, каждую неделю посещает Харбин и лично отбирает людей для предстоящих опытов.

– Откуда такая информация? Я бы не предавал этой информации большое значение.

– Местные донесли, да, информация нами не проверенная и тебе на месте точно надо всё выяснить.

– Согласен, непонятно то, что Сато косвенно не является начальником отряда, кто он на самом деле нам не известно, но почему-то курирует именно этот отряд. Видимо он проворачивает там какие-то свои мутные делишки, а вот чем он там на самом деле занимается нам не известно и надо это срочно выяснить.

– А как? Нам туда легальный ход закрыт, мы европейцы ни разу не походим рожами на китайцев и тем более на японцев.

– Об этом у меня уже был неприятный разговор с комиссаром. Ну ты же сам знаешь, что во всех грехах подозревают тех, кто уже по уши грешен.

– И всё-таки, Дед, ваше благородство о сохранении жизни этим извергам граничит с идиотизмом.

– Шульга, это не простое благородство – это практичность и производственная необходимость, мы очень мало знаем об этом оружии массового поражения. Я сам с удовольствием всех их расстрелял бы на месте, но на это есть строгое указание сверху: по возможности пленить и срочно переправить в Советский Союз. По данным нашей разведки, помимо документов и протоколов в отряде есть около двух десятков кино и фотокамер. Японцы все опыты тщательно документируют. Нам нужны документы, фильмы, дневники, лабораторные работы и желательно живые, повторяю, лично для тебя и твоей группы – живые эпидемиологи, которые участвовали в этих экспериментах. Нам нужен весь эпидемиологический материал по чуме, холере, японскому энцефалиту и другим инфекциям, имеющий большое научно-практическое значение для противоэпидемической защиты Красной Армии. Я допускаю, что часть уцелевших сотрудников этого отряда, люди не ординарные и возможно в будущем, они получат мировую известность, получат учёные степени и общественное признание, это хоть и жестоко, но это бесценный опыт, которого у нас нет и никогда не будет.

– И что мне с ними потом делать, на себе тащить через весь Северный Китай?

– О пути отхода вашей группы мы ещё не думали, но мы работаем над этим.

– А если эти упрямые ослы не согласятся?

– Сделай так, чтобы они согласились, жить всем хочется, скорее всего, тебе надо будет их убедить, что не надо при случае, хвататься за меч и делать себе публичное харакири. В крайнем случае, вколоть им лошадиную дозу снотворного.

– Кто же это так распорядился?

– Это приказ исходит непосредственно от Берии и не дай бог тебе его ослушаться. По баланде соскучился? Главным вашим делом будет заполучить в руки техническую документацию по комплексам производств биологического оружия. Пару-тройку особо рьяных японских специалистов-бактериологов, я разрешаю тебе угробить, но не больше. Нам нужны не они, а их мозги, так как врачи и исследователи, которые входят в состав отряда 100, ещё с 1936 года они занимаются изучением потенциала выживания солдат на поле боя. А вот в качестве подопытных они используют военнопленных, а также китайских и советских гражданских лиц.

– Видимо с этим непростым человеком мне придется идти рука об руку всю свою жизнь. Четвертый раз он вмешивается в мою жизнь!

– Сейчас я жду прибытия военного эпидемиолога майора Красину из секретной лаборатории Научно-исследовательского институтом эпидемиологии и бактериологии. Она прибудет вместе с двумя специалистами по разработке советской «чумной бомбы».

– Главный военный эпидемиолог, женщина? И этих ботаников я потащу в Китай? – возмутился Шульга, – нет уж увольте!

– Нет, они не будут участвовать в захвате лаборатории отряда 100, у них свои задачи, но способ доставки и у вас, и у них, один и тот же, а какой, об этом я вам сообщу позже. Правда, у майора Красиной будет серьёзная группа прикрытия. Идёт согласование с некоторыми не подвластными нам ведомствами. Военный эпидемиологи введут вас в курс дела и обучат элементарным способам предохранения. Они направляются для изучения эпидемиологии чумы и холеры всей южной Маньчжурии и добудут эпидемиологический материал противочумных институтов в Чаньчуне.

– Ну слава Богу, хоть это ярмо на меня не вешаете.

– И ещё Шульга, – в том районе куда вы направляетесь в некоторых местах замечены вспышки чумы и холеры. Будьте осторожны. Во избежание всевозможных ненужных заражений, попрошу весь личный состав группы иммунизироваться высокоэффективной вакциной – так называемой «сухой или живой чумной вакциной НИИЭГ, разработанной Научно-исследовательским институтом эпидемиологии и гигиены Красной Армии. Что это, я сам не понимаю, но это надо сделать.

– Ну не ёб…ый Экибастуз, – ругнулся вслух Шульга, – только мне этой заразы в конце войны не хватало. Раз есть в группе эпидемиологов женщина, я беру к себе в группу своих трёх девушек – Викторию Веденееву, Марийку Родионову и Ксению Канадину! Раечка Симонова, как штатный радист и снайпер, она поневоле пойдёт с нами. Они быстро с ней найдут общий язык и расскажут, что к чему и как.

– Прошу тебя об одном Колыма, не подпускай к ней Раечку и сам не сближайся с ней. По слухам, она очень красивая женщина и не замужем. Она способна разбудить всё самое худшее, что есть у мужчины. Мне нужна боевая, сплочённая группа, а не подковёрные интриги и скандалы, при выяснении прав, кому, с кем и когда спать.

– Знаете Дед, мне уже почти сорок лет, жизнь преодолевает второй перевал и будет скоро последний привал, зачем мне кобелем прыгать на каждую рельефную сучку?

– Ну предположим, что до сорока тебе ещё жить да жить, но я тебя понимаю мой друг, Раечку забыть невозможно, но на свете, ещё многим наивным красавицам, не взирая на преграды, хочется личного счастья, а вы с Раечкой всё уже решили и согласны на простую жизненную стабильность. Всё, я тебя предупредил.

Шульга рассмеялся, – Да-а, женщины – это что-то! Мне кажется, что общение с ними, мне напоминает замысловатую карточную игру, где везет только шулерам.

– То, что это игра, я согласен, но ведь не каждый карточный партнер, шулер?

– К сожалению, мне в основном, встречались только шулера.

– Это ты про Глорию Риччи? Забудь и вычеркни её из своей жизни. Ты уже давно сменил тот порочный круг общения, где встречаются на каждом шагу только шлюхи и шулера.

– Это выше моих сил, я с трудом могу общаться с людьми, которые не испорчены порочными привычками.

– Ха, а тогда чего ты от жизни ждешь, если не пытаешься изменить свой образ жизни? Тебе так и будут попадаться в жизни шулера и шлюхи, так как они в тебе тоже, в первую очередь, видят обманщика и повесу. Многие женщины тоже думают, что мы мужики те ещё шлюхи и следом делаете шлюхами нас женщин. Отчасти это так! Как говориться: блядство – это грех, но к сожалению, не смертный! Как говориться – клин клином здесь не вышибешь! Все, давай прекратим душещипательные разговоры, оправляйся к своей группе и готовь её в дальний путь. Скоро вы узнаете, что вам приготовили на десерт. Многим – это не понравиться! Да, а ты знаешь, какой будет город в Китае, куда вы первым делом отправитесь? Ни за что не выговоришь – Хуаньчайнган!

– Ка-а-ак, Хуань-чайн-ган? Господи, это наверно на краю географии.

– Если прикинуть только по Азии, то это как раз центр географии.

– Известен ли маршрут, по которому мы двинемся?

– Мне самому это интересно, но в ближайшие время я надеюсь получить ответы на все поставленные мною вопросы. Поступила лишь команда о организации такой международной группы из 15-20 человек. Что это будет за группа, я ещё сам не знаю, но ты будешь главным на этом празднике жизни. Все-все, давай проваливай, мне надо ещё поработать над кандидатурами.

– Узнаю Деда, все секретно и минимум слов! Нет, с тобой невозможно работать.

– Всё-таки хорошо, что именно нас подрядили на это дело, но то, что в группе будут гражданские, мне совсем не нравиться.

– Это почему же хорошо? Что тут хорошего? Траванут нас какой-нибудь дрянью, и никто не узнает, отчего ты окочурился, – проворчал Шульга.

Дед осуждающе покачал головой, – что-то я тебя Колыма не узнаю или прелести Раечки на тебя так подействовали? Мы с тобой, прошли огромную школу выживания в минувшей войне, вспомни, как нас били в начале войны, когда, благодаря бездарным генералам, мы лезли на авось без опыта, чуть ли не с топорами и вилами на немецкие пулемёты, при этом теряя миллионы солдат. Сдаётся мне подполковник, что все ошибки и промахи в прошедшей войне, мы ещё много лет будем замалчивать, возможно врать и бравировать героическими подвигами наших солдат. Да были подвиги, но какой ценой? К счастью, этот период быстро прошёл, мы научились воевать и беречь живую силу и уже в Сталинграде, наши потери с немцами сравнялись. И сейчас мне подумать страшно, что случись война с японцами на пять лет раньше, нам, без приобретённого опыта в прошедшей войне, было бы почти невозможно воевать с Квантунской армией. Японцы не немцы, они фанатики и ни во что не ставят свои жизни ради победы императора Хирохито. Ну ты сам видел в кинохронике камикадзе, прикованных к пулемётам, лётчиков в самолётах, начинённых под завязку взрывчаткой. Обезумевшие от собственной значимости самураи на глазах всего честного народа вспарывают себе животы, отрубают головы средневековыми мечами-катанами и считают это высшей привилегией для смертных.

– Да, в 1941 году по численности населения Япония была чуть меньше Германии, но учитывая с каким фанатизмом японцы умирают на поле боя, война была бы не менее кровопролитной.

– Хорошо, что войны бывают не каждый год, но нашей стране неимоверно "повезло" в течении пяти лет вы воевали трижды: Финская, ВОВ и вот теперь, грядет Японская война.

– Дед, ты только не возмущайся сразу, а выслушай меня, есть интересная мысль, которая облегчит нашу задачу, – Мне нужны мои братья-калмыки. Также мне также нужна будет девушка азиатской наружности, которая сильнее и проворнее большинства мужчин. Без них нам там делать нечего.

– Надеюсь китаянка, из местных, опять хочешь взяться за старое?

–Это нашему делу не помеха, национальность не имеет значения, но она лицом должна быть похожа на китайцев и должна досконально разбираться в японском менталитете, этике и образе жизни и естественно говорить на японском и китайском языках без акцента. В этих чёртовых бусидо, сегунах, сепуках и других харакири, сами черти ноги переломают.

– Девушку я тебе Колыма найду, а вот, что касается братьев калмыков, боюсь, что это невозможно, они уже давно дружно едят тюремную баланду и ударно трудятся на благо нашей Родины.

– Дед, я понимаю твой злой сарказм, но я тоже более трёх лет назад жрал баланду и не помышлял о скором освобождении и тем не менее, я выбрался из этого ада.

– Ты, это другое дело, ты не калмык – ты профессиональный контрразведчик и ты, как говориться, попал в струю.

– Так устрой им эту струю!

– Скорее сейчас будет уместно, организовать им побег из мест заключения, чем этой просьбой накликать на себя беду сверху. Ничего не могу обещать, но я попробую. А теперь и у меня есть приятная новость для тебя, сдаётся мне, что скоро ты увидишься со своим закадычным другом, которого ты не видел около трёх лет!

– Неужели Испанец? – чуть не подпрыгнул на месте Колыма.

– Он самый, собственной персоной. У меня состоялся бурный, с непечатными словами, разговор с начальником внешней разведки, но думаю, он против Берии не попрёт и даст согласие на отзыв Глебова из-за границы. После нашей операции с освобождением Глории у Испанца с Абакумовым сложились весьма тёплые и дружественные взаимоотношения. В свою очередь Абакумов, после нашего рейда в концлагерь, стал вхож в кабинет Берии без доклада.

– Прекрасная новость, я с Испанцем незаметно в Китай даже полк протащу.

– Командир, мне ещё нужны будут два-три человека китайской национальности, свободно говорящие по-японски и по-русски. Ведь мы не бельмеса по-китайски и тем более по-японски. Да и в разведку я не могу отправить своих людей с такими рязанскими лицами.

– С этим я тебе помогу, но будет непросто, на территории Китая таких людей почти нет, а если есть, то они уже давно работают на японцев. Поищем их среди приграничных обрусевших китайцев или японцев.

– Нет, с японцами я работать не буду. Не доверяю я им.

– Полноте, Колыма, у меня есть на примете несколько японцев-коммунистов, которые живут с незапамятных времён на территории СССР и в настоящее время, с исторической родиной не поддерживают никаких связей.

– И всё-таки китайцы были бы предпочтительней. Независимо от схожести наций, любой японец мгновенно узнает, что перед ним именно японец, а не китаец. Как они это делают мне неведомо.

– Не дрейфь – прорвёмся, надо людям верить!

– Спасибо, успокоил! – Шульга пожал руку генералу и отправился отдавать приказ на сборы.

Глава вторая

Шульга собрал всю группу у себя в комнате.

– Ну что, друзья-однополчане, какие будут мнения о предстоящей операции? Раечка не стала ходить да около и рубанула прямо, – Если взглянуть, так сказать, моим, невооружённым алкоголем глазом, там нас ждёт полный абзац, или перевожу на русский – полный пиз…ец и я, чтобы не отодвигать эти события, пойду и застрелюсь на хер, а потом умру от полового истощения.

– Господи, сударыня, да, когда же ты наконец заткнёшься, что ты нас всех преждевременно хоронишь, – взревел Шульга и вмиг успокоившись, едко заметил, – Знаешь, чем пистолет отличается от женщины? На него можно всегда глушитель надеть!

– Моя дорогая Раечка, – философски заметил Владимир Иванович, – На Руси так всегда было – жить в ней страшно, а умирать за неё весело. Радуйся, что пока живёшь, каждому дню, каждому часу. Сколько раз нас Господь к себе прибрать мог, но ведь оставил до сего дня, а значит, нам рановато ещё о смерти думать. Конечно, не дело это, на чужой земле помирать, но нам не дано выбирать где сгинуть. Я с командиром!

– А вы что скажете… одинаковые с ларца? – Шульга взглянул на Влада и Гиви.

– По-моему нам не хватит там профессионализма, одно дело резать оголтелых эсэсовцев, не взирая на лица, а другое, лезть, в совсем нам не известное и крайне опасное мероприятие, воевать со всякими мерзко-пакостными вирусами и бактериями, которые невидимы, но смертельны для всего человечества. Я устал от войны, от ежедневых перестрелок и драк. К тому же я в биохимии и вирусологии полный профан и я сомневаюсь, что там пригожусь, – сказал Влад и сел на место.

– Так, с тобой всё ясно, а ты Абрек? – Шульга резко развернулся и взглянул на Гиви.

Абрек, со свойственной ему горячностью, быстро вскочил со стула и с перекошенным от гнева лицом, подскочил к Владу, – Слушай ты, гуманист, с большим ножичком за пазухой, что, сдаёшь назад? Поджилки трясутся? Не поверю! Ты можешь считать меня кем угодно, возможно я это заслужил, но как бы ты не старался меня переплюнуть в профессионализме, мы все равно Влад с тобой равны, так как оба неудачники, мы оба слили свой гражданский образ жизни уже давно, мы, кроме как воевать и наказывать людей за их злодеяния, ничего больше в жизни не умеем. И я тоже профан и в биологи, и в этой гнусной вирусологии, я совершенно не знаю, генацвале, с какой стороны к ней подходить. Я свой гражданский талант гуманиста просрал давно, а ты это делаешь только сейчас. Подумай над этим и сейчас дай мне ответ, ты с нами или нет? Я подожду!

Начитанный Влад, улыбнулся и примиряюще подняв руки, приобнял друга, и как бы в назидание продекламировал, – У правосудия, мести и любви – нет сроков давности. Ты что городишь? Окстись, хороняка! Безусловно, надо наказать этих извергов. Я присоединюсь к словам этого башибузука. Мне нужно было увидеть его реакцию.

– Другого от вас я не ожидал, Шульга успокаивающе похлопал обоих по плечам, – Я без вас там бы не справился. Но впредь Влад, выбирай выражения. Не нравиться мне твоё настроение.

– Морозов, Владимир Иванович, если вы не согласитесь, я пойму, вы за период войны были трижды ранены, свою войну начали почти десять лет назад и вам, как никому другому хочется спокойной мирной жизни, да и возраст ваш уже взял под козырёк, вы первый стоите у меня в списке на демобилизацию, сдавайте оружие и увольняйтесь, как мне известно, вас с нетерпением дома ждут две очаровательные дочери?