Не знаю, как это получается, а только говорю вам точно: каждая вещь рано или поздно находит свое место. Как-то раз я угнал паровую колымагу, груженную сухим навозом, дровами и яйцами в корзинах; весь этот груз был мне не нужен, но у меня не было времени выгрузить его. Кстати, и ехать пришлось быстро, потому что за мною гнались – наверное, чтобы спросить, что я делаю на водительском месте. Они очень любопытные, эти селяне. Дорога была длинная и вся в ухабах, груз поначалу прыгал и крякал, а потом каждый предмет нашел свое место, даже те яйца, что разбились и вытекли сквозь щели в днище кузова. Они ведь нашли свое место, разве не так?
Вот и с человеком то же самое. Он вроде шара – никогда не остановится на бугре, а скатится в ямку, как будто нарочно для него предназначенную. Мы и скатились.
Что эта ямка – моя, я сразу понял. Засомневался только раз: в первую минуту, как увидел «Топинамбур». Очень уж он был не похож на механизм. А все-таки он им был. Ну, я и привык. Много времени мне для этого не понадобилось.
Ипат – совсем другое дело. Пока Сысой не показал нам звездолет, я вообще не понимал, на что архистарейшинам сдался этот тугодум. А дело-то оказалось проще некуда: «Топинамбур» хоть и механизм, а все-таки живой. Ну и кому же поручить уход за ним, как не чудиле-фермеру, навострившемуся выращивать кенгуроликов? Вдобавок и сила его нам пригодилась.
И еще я понял, что Сысою в его-то годы еще далеко до старческого слабоумия, и даже зауважал старикашку. Значит, что получается? Для контакта с «Топинамбуром» я подхожу как нельзя лучше, во-первых, потому что у меня тяга к механизмам, а во-вторых, потому что в нашей компании я самый мелкий и влезу в звездолет, чуть только он дорастет до размеров прикроватной тумбочки; ну а если у меня вдруг ничего не выйдет, тогда что ж – в дело вступит спец по кенгуроликам. Только это зряшная перестраховка, потому что у меня все выйдет.
С Ноем тоже понятно – он у нас будет главным переговорщиком. Вербовщиком, как они это называют. В звездолете он нужен как лопате позолота, зато навешать кому угодно лапши на уши – тут он мастер, сразу видно. Может, не лучший на Зяби, но уж какой попал в лапы закона.
И если Сысой не соврал, то попал себе на пользу.
А вот зачем нам Семирамида?
Это вопрос.
Конечно, зря я ее совсем уж ни во что не ставил – один раз она оказалась нам полезна, очень вовремя вцепившись в Ларсена, – но какой нам от нее прок в будущем?
Думал я над этой загвоздкой, думал, пока в моей голове не начало клинить шестеренки. Так ничего и не придумал. То ли Сысой замыслил что-то хитрое, то ли и у него песок в мозговых шестернях. Можно спросить, но ведь не скажет.
Корабль Ларсена исчез с поля уже через несколько минут после драки. Наверное, Ларсен кинулся к нему со всех ног и тут же взлетел. Ищи-свищи его теперь.
Так я думал и радовался. Оказалось – рано. Миллион раз говорил себе: не радуйся раньше времени, – а все впустую. Наверное, тут уже ничего не поделаешь, каким родился, таким и останешься, пока не помрешь.
Сысой навестил нас в тот же день, когда Ипат выкинул Ларсена в окно. Расспросил о подробностях, издал одобрительное мычание и распорядился немедленно починить раму и вставить новые стекла. Приказ архистарейшины ленивая космодромная обслуга кинулась исполнять со всех ног. Вторым приказом Сысой объявил Ларсена в розыск. А Ной без напоминаний отдал Сысою пистолет инопланетника. Как будто так и надо. Но тем же вечером я подслушал разговор нашего комбинатора с Семирамидой. Они чаевничали на кухне оба-двое и, наверное, думали, что их никто не слышит, а я был босиком и дышал неглубоко, притом через раз.
– По-моему, зря ты отдал пистолет, – негромко сказала эстрадная примадонна.
– А на что он нам? – еще тише удивился Ной.
– Ну… мало ли… Пистолет еще никому не мешал.
– На Зяби? Вне Дурных земель?
– Да не на Зяби, дурак! В иных мирах!
Ной хихикнул.
– Что, сладкоголосая, страшно лететь?
– Дважды дурак! Ну… в общем, страшно.
– Много ты навоюешь в иных мирах пистолетиком! Воевать нам придется словом. В крайнем случае звездолет нас обеспечит оружием. Живые звездолеты это умеют, я знаю. Какую вещь потребуешь, такую он и сделает, хоть пищу, хоть оружие. К тому же караульный видел у меня пистолет. Вот сказал бы Сысой: давай, мол, сюда плазменник, – а я ему в ответ что? Клялся бы рельсом Девятого пророка, что караульному померещилось?
– У тебя получилось бы, – с ядом и одновременно с одобрением, как только женщины умеют, сказала Семирамида.
– Все равно он не поверил бы. Нет уж, пусть Сысой нам доверяет. Так будет лучше. Водить за нос надо тогда, когда это выгодно, да и то не каждого встречного-поперечного. Такого, как наш Сысой, с порога не околпачишь, тут нужна немалая подготовительная работа. Уразумела?
Что ответила Семирамида, я уже не услышал, потому что Ной встал из-за стола, а я решил больше не околачиваться под дверью.
Насчет бесцельного вранья я был с Ноем согласен, врать надо по делу и по уму, а вот насчет других его слов остался в сомнении. Мне-то Сысой нравился, а кроме того, он приставил меня к работе, лучше которой я и выдумать не мог, а теперь что же – знать, что Ной Заноза как был жуликом, так им и остался, и не предупредить Сысоя? Ну, скажу ему, предположим. А где мои доказательства?
Так я ничего и не надумал и решил: будь что будет.
Ипат хотел перебраться спать в гостиную, а свою спальню отдать мне специально для ухода за «Топинамбуром», но я его отговорил. Во-первых, мне хватило бы и моей спальни. А во-вторых, я обнаружил в доме роскошный чердак с приставной (снаружи) лестницей и перенес звездолет туда. Там я растил его, там порой и спал. И знаете что? Все это было для меня одним сплошным удовольствием и не стоило мне никакого труда.
А считалось работой.
Что нужно зародышу звездолета для роста? Правильный ответ: то же самое, что и всякому организму. Пища. По-моему, «Топинамбур» мог питаться одним только воздухом, но однажды, когда я спрятал звездолет на чердаке под дощатый настил, он принялся за балку и отъел от нее порядочный кусок, прежде чем я заметил. И хорошо, что заметил вовремя: никто меня не похвалил бы, обвались в доме потолок.
Мало-помалу звездолет рос. Через несколько дней я догадался, что он растет быстрее, если каждый день держать его по нескольку часов на свету, и стал пристраивать его возле слухового окна с южной стороны. Чтобы он не ел дом, я клал его на тарелку. Дело шло на лад, только количество тарелок в буфете каждый день уменьшалось на одну. Для корабля что балка, что тарелка – все было едино.
Хорошо, что в буфете их была целая стопка. Как будто архистарейшины поначалу собирались послать в космос не четверых покоенарушителей, а по меньшей мере два десятка.
Может, так оно и было.
Когда звездолет стал размером с некрупную дыньку, бугры на нем начали сглаживаться, и он уже не смахивал на топинамбур. Наведывающийся ежедневно Сысой был доволен. Ной скучал и от нечего делать упражнялся в манипуляциях с карточной колодой. Семирамида по целым дням не выходила из своей комнаты. Сысой сказал, что это у нее раскаяние, а я так думаю, что она посадила голос, когда орала и визжала, ну и решила, что лучше уж молчать, чем сипеть. Что до Ипата, то он предложил:
– А давайте-ка его переименуем.
– Звездолет?
– Ну да. А чего? На топинамбур он уже не похож. И большой, и не корявый.
– А ты знаешь, на что он будет похож, когда окончательно вырастет? – спросил Ной.
Ипат, конечно, не знал. И никто не знал. То есть мы видели корабль Ларсена, когда он торчал на поле космодрома, но кто их знает, эти биомеханизмы. Хорошо, если они такие, какими им прикажешь быть, – а что, если они такие, какими им нравится быть?
– Ты своим кенгуроликам имена даешь? – спросил Сысой.
– Ну а как же, – удивился Ипат. – Конечно, даю. Они знают свои имена, идут на зов. Кроме разве самых бестолковых да еще молодняка…
– Так я и думал. Значит, молодые кенгуролики еще не заучили своих имен?
– Ну а я про что? Ясно, не заучили.
– Взрослея, заучивают?
– Кроме глупых, говорю. Этих я на продажу, а если никто не купит – тогда на мясо.
Ипат еще не понимал, куда гнет Сысой.
– А ты их переименовываешь? Допустим, ты назвал какого-нибудь кенгуролика Молодцом, а он с возрастом обнаружил дурной нрав. Переименуешь ли ты его в Подлеца, Гада или Сволочь?
Ипат заморгал.
– Нет, конечно, – сказал он. – Обозвать-то скотину можно, а только имя – оно одно.
– Думаешь, со звездолетом можно иначе? – прищурился Сысой. И ко мне: – Ты его гладил?
– Гладил.
– Какой-нибудь ответ от него чувствовал?
Для разнообразия я решил не врать.
– Всегда.
– И ты называл его вслух Топинамбуром?
– Само собой.
– Вот так-то, – подытожил Сысой и вновь уставился на Ипата. – Понятно? Мы толком не знаем, как выращивать звездолеты, поэтому будем считать, что делать это надо примерно так же, как выращивают всякую животину. И уж если вы однажды назвали его Топинамбуром, то впредь не называйте ни Огурцом, ни Брюквой. Для пользы дела.
Ипат еще подумал немного и вдруг просиял. Дошло.
Дошло и до меня, только совсем другое. Но еще раньше оно дошло до Ноя.
– Что это значит – мы не знаем, как выращивать звездолеты? Ларсен не оставил инструкцию? И вы, архистарейшины, подписали с ним договор?!
Сысой только вздохнул и головой помотал.
– Есть инструкция, – признался он. – Вот такая толстая книга. На рагабарском языке.
– Ну и что?
– Если ты знаешь рагабарский, то у нас никаких проблем, – фальшиво воссиял Сысой. – Знаешь? Тогда я велю принести инструкцию.
– Что еще за язык такой? – нахмурился Ипат.
– Язык планеты Рагабар, присоединившей нас к имперской пирамиде под своим патронажем. У нас при космодроме жил один рагабарский торговец, ему Зябь нравилась. Мы рассчитывали, что он нам эту инструкцию переведет.
– А он что же? – спросил Ной.
– Помер на той неделе, – вздохнул Сысой. – Не уследили. Напился от радости по случаю успеха родной планеты, посинел и помер.
– А связаться с этим Рагабаром никак нельзя? – спросил Ипат. Я даже отвернулся – неловко мне стало, что большой и добрый дядя может быть такой дубиной.
– Как же с ним свяжешься? – снизошел до ответа Сысой. – Никак. На Зяби никто не знает рагабарского языка. Средств мгновенной межзвездной связи у нас нет и никогда не было. Мы не можем ждать, когда к нам в гости прилетит еще кто-нибудь и поможет с переводом: звездолет начал расти и ждать не станет. Вот когда-нибудь… когда вы вернетесь с успехом, тогда все у нас будет: и межзвездная связь, и путешествия, и еще много всего. Но пока придется самим…
– А картинки в этой книге есть? – спросил я.
О проекте
О подписке