II

К вечеру следующего дня Ферроль и Харита, нигде не найдя работы, постучались в ворота небольшой мызы. Ее хозяин оказался приветливым добрым человеком, несмотря на возраст; лет шестьдесят было ему, он сохранил ясность духа, юмор, ловкость движений. Его звали Абрагам Флетчер. На умном твердом лице Флетчера всегда мелькала проницательная улыбка, а полуседые волосы его лежали с изяществом пудреного парика 18-го столетия.

Встретив путников как гостей, накормив их отличным ужином, Флетчер приказал служанке Миранде устроить две постели в свободных комнатах левого крыла здания.

Миранда, смуглая женщина с суровым лицом, отправилась исполнять приказ, а Ферроль поведал Флетчеру свою историю.

– Мой план, – сказал в заключение Ферроль, – состоит в том, чтобы по дороге к Покету заработать денег на проезд наш в Риоль, есть там оружейные заводы, а дело это мне хорошо знакомо.

Меж тем Харита, отдохнув, спокойная, сытая, чувствовала подъем духа, но некуда ей было излить его, она сидела и улыбалась, медленно гладя кожаный валик кресла, а ногу с лопнувшим башмаком прятала под сиденье.

– Надо вам отдохнуть, – сказал ей Флетчер, – хотите, я покажу вам, где комната?

– Хорошо, – встала Харита.

Гостям были отведены две комнаты рядом, а двери их выходили в небольшой зал. Здесь стоял шкап с книгами; Флетчер сказал Харите:

– Шкап не заперт, читайте, сколько хотите.

– Хорошо, я потом за него примусь, – ответила девушка. Флетчер наклонился и сделал что-то с ее ногой, но она, рассматривая шкап, поздно заметила его движение, – лишь когда он выпрямился.

– Что это? – спросила Харита, отступая и смотря на пол.

– Ничего, ничего, – сказал Флетчер, пряча нитку за спину. На нитке он прижал ногтем две мерки: длину и ширину башмака.

«Какой он странный, – подумала девушка, – верно, он нашел что-нибудь».

Открыв дверь комнаты, Флетчер пожелал Харите спокойной ночи и неторопливо ушел, а Харита заговорила с Мирандой, расстилавшей белое одеяло.

– Надо ли вам помочь, Миранда?

– Нет, – сказала служанка.

– Это окно выходит к морю?

– Да, – ответила Миранда, наливая в умывальник воду. Харита помолчала.

– Будьте добры меня разбудить пораньше, – сказала она, вздохнув, – потому что нам надо идти.

– Хорошо, – ответила Миранда и, подобрав тряпки, ушла. Девушка взглянула в окно: там, чернеясь на заоблачном свете позднего неба, стояли горы.

«Ах, все равно, – подумала девушка, – какое дело мне до глупой Миранды».

Она вышла посмотреть, как обстоят дела в комнате отца, и услышала за дверью залы отчетливый разговор:

– Миранда, – говорил Флетчер, – я слышал, как вы невежливо, нехорошо отвечали бездомной девушке, которая не сделала вам ничего худого.

– Она врет, если пожаловалась, – сказала Миранда. – Сама же пристала ко мне и говорит: «а что, богат ли ваш хозяин?»

– Неправда, я слышал, когда проходил под окнами, другое.

– Ну, хорошо, я буду говорить как с принцессой.

– И это лишнее, говорите с уважением, так как она моя гостья. Это все, а на следующий раз я выдам вам ваше жалованье и забуду о вас.

– Что это ты такая веселая? – спросил Ферроль, когда Харита пришла вниз.

– А вот так, мне весело, – сказала Харита и села рядом с Флетчером. – Я отошла. Побыла в комнате. Я засну крепко, сынок. Застряло? – обратилась она к Флетчеру, который не мог прососать трубку. – Сейчас. Чем же? Гвоздя нет. Разве булавкой? Но нет и булавки.

– Обнищала, – шутит Ферроль.

– Нет, сынок, мы не нищие, у нас нет только денег.

Харита выбежала на двор и принесла длинную колючку акации.

– Колупайте-ка этим, – сказала она, предварительно тронув пальцем колючки.

– Прочищено, – заявил Флетчер, испытав орудие Хариты. – У акации есть колючки, они защищают ее, а есть ли они у вас?

– Нет! Абсолютная бесколючесть кругом, можно пощупать, – расхохоталась девушка, потом задумалась и стала водить пальцем по скатерти.

Вскоре после того Ферроль улегся спать, весьма довольный настоящим отдыхом после утомительного пути; ушла, поцеловав на ночь отца, и девушка в свою комнату, но не разделась, а стала прислушиваться. Когда Ферроль начал храпеть, она тихо зашла к нему, взяла его сильно проношенные брюки и, пятясь на цыпочках, удалилась, но когда притворяла дверь, то увидела, что в зале стоит Флетчер.

Смутясь, Харита быстро свернула брюки и потупилась, а Флетчер подошел к ней.

– Вы не спите еще? – сказала девушка, держа отцовскую вещь за спиной.

– Я ложусь поздно. Отнесите эту починку к себе и вернитесь, я хочу поговорить с вами.

– Хорошо, а потом я буду штопать, так как тут есть, понимаете, небольшие отверстия. Необходимо, ничего не поделаешь. Я вернусь; только я отнесу.

Флетчер стоял, задумавшись. Рассеянно взглянув на возвратившуюся девушку, он увел ее на маленький железный балкон.

– Сегодня ли, завтра ли, но этот разговор нужен. Я одинок, стар и соскучился без людей. Оставайтесь здесь жить навсегда.

– Благодарю вас, – сказала, оторопев, Харита, – но я не могу решать сама такой важный вопрос.

– Да, поговорите с отцом.

– Допустим, он согласится. Как же мы будем жить? Горестно жить из милости.

– Горестно жить из милости, но приятно из дружества, – ответил Флетчер.

– Правда, вы особенный человек, я это сразу заметила и доверяю вам, – задумчиво начала Харита, но уже ей хотелось смеяться от удовольствия. – Но вы совсем не знаете нас; еще один только вечер мы здесь.

– Немного надо времени, чтобы отличить воду от вина, оленя от козы и золото от меди, – сказал Флетчер. – Быстрота решения еще не означает его несостоятельности.

– Но другое означает. Может быть, мы преступники! Какие-нибудь жулики, хотя, – поспешно докончила Харита, – этого нет, конечно, но так, примерно сказать?!

– Примерно сказать, что вам пора спать, – ответил Флетчер, – итак, снова поговорим утром.

– Я не знаю, что будет, – помолчав, сказала девушка, обратив к Флетчеру растроганное лицо, – но я знаю, что теперь не забуду вас никогда. Спокойной ночи!

Она вошла в комнату, оборвала фитиль свечи, уселась и пришила пуговицу к изнанке материи.

III

– Делайте, как хотите; вы дома, – сказал Флетчер.

– Я остаюсь с тем условием, – заявила Харита, – что мне дадут работу.

– Дадим работу, – ответил Флетчер, – впрочем, вы сама найдете ее, где, когда, как и что вам захочется.

– Напрасно вы так сказали, – встревоженно заметил Ферроль, – потому что Харита существо деятельное и беспокойное, она перебьет массу вещей и наделает хлопот всем.

– Сынок, сынок! – укоризненно сказала Харита. – Хорошо ли так говорить?

– Следовательно, ваше представление о себе иное? – спросил Флетчер.

Обиженная, Харита выпрямилась и некоторое время молчала, но принудила себя, наконец, ответить:

– Я сужу так: если я делаю что-нибудь хорошо, – похвалите меня, а если делаю плохо, – стоит ли обращать внимание?

– Нет, не стоит, – важно сказал Флетчер.

– Не стоит, – подтвердил Ферроль.

– Лучше я встану и пройдусь, – вздохнула девушка, – так как вы оба подшучиваете надо мной, а за что?

– За то, – угрюмо обронил Флетчер.

– За то, – удачно скопировал его Ферроль.

– Я действительно скучаю сидеть без дела, – сказала Харита, – без дела и без движения. Но, когда я читаю, – я могу сидеть спокойно и долго, я двигаюсь тогда в книге, с теми, о ком читаю.

Она встала и ушла к себе, где увидела новые башмаки. Что башмаки предназначались именно ей, явствовала приложенная к ним тут же на стуле записка Флетчера: «Так надо; так хорошо». Вспыхнув, Харита залилась слезами и, отплакав, надела башмаки с великим облегчением.

– Действительно, что так хорошо, – говорила она, притопывая носком, а затем бегая по комнате и склоняя взгляд к стройным своим ногам, – те были совсем дырявые. Значит, я – нищая? Нет, нет; только все это трогает, волнует меня; мыслей много противоречивых. Все равно.

Но, обувшись, она села на стул, не решаясь теперь сойти вниз. Так она сидела бы долго, если бы ей не пришла разумная мысль о равновесии, и, порывшись в узле, Харита надела еще почти новую светлую блузу, волосы обвязала бархатной синей лентой и пристегнула к рукавам ажурные нарукавники.

Конец ознакомительного фрагмента.