По Освенциму ветер гуляет (песня)
По Освенциму ветер гуляет,
И ромашки растут меж печей,
И экскурсия нас ожидает,
Москвичей, москвичей, москвичей.
Вам покажут сожженные кости, —
Сколько хочешь на пепел глазей.
Приезжайте, пожалуйста, в гости
В тот музей, в тот музей, в тот музей.
Разбирайтесь по двое, по трое —
Каждый день, каждый час, каждый час.
Кто из вас лагеря эти строит,
Кто из вас, кто из вас, кто из вас?
Лучше мне докатиться до вышки,
В землю лечь, в землю лечь, в землю лечь,
Чем однажды подбросить дровишки
В эту печь, в эту печь, в эту печь.
Где музеи такие же встанут?
Ни намека о том, ни слезы, —
На бескрайних степях Казахстана
Или в желтой долине Янцзы?
По Освенциму ветер гуляет,
И ромашки растут меж печей…
Кто нам скажет, что нас ожидает,
Москвичей, москвичей, москвичей?
1966, Освенцим
Треблинка (песня)
Треблинка, Треблинка,
Чужая земля.
Тропинкой неблизкой
Устало пыля,
Всхожу я, бледнея,
На тот поворот,
Где дымом развеян
Мой бедный народ.
Порою ночною
Все снится мне сон:
Дрожит подо мною
Товарный вагон,
И тонко, как дети,
Кричат поезда,
И желтая светит
На небе звезда…
Недолго иль длинно
На свете мне жить, —
Треблинка, Треблинка,
Я твой пассажир.
Вожусь с пустяками,
Но все до поры:
Я камень, я камень
На склоне горы.
Плечом прижимаюсь
К сожженным плечам,
Чтоб в марте и в мае
Не спать палачам,
Чтоб помнили каты —
Не выигран бой:
Я камень, я камень
Над их головой.
О память, воскресни, —
Не кончился бой:
Я песня, я песня
Над их головой.
1966, Варшава
Элегия
Евгению Клячкину
Сентябрь сколачивает стаи,
И первый лист звенит у ног.
Извечна истина простая:
Свободен – значит, одинок.
Мечтая о свободе годы,
Не замечаем мы того,
Что нашей собственной свободы
Боимся более всего.
И на растерянные лица
(Куда нам жизни деть свои?)
Крылом спасительным ложится
Власть государства и семьи.
В углу за снятою иконой
Вся в паутине пустота.
Свободен – значит, вне закона.
Как эта истина проста!
Входная дверь гремит, как выстрел,
В моем пустеющем дому.
Так жить нам вместе, словно листьям,
А падать вниз по одному.
1967
Владимиру
1. Галилей (песня)
Отрекись, Галилей, отрекись
От науки ради науки!
Нечем взять художнику кисть,
Если каты отрубят руки,
Нечем гладить бокал с вином
И подруги бедро крутое.
А заслугу признать виной
Для тебя ничего не стоит.
Пусть потомки тебя бранят
За невинную эту подлость, —
Тяжелей не видеть закат,
Чем под актом поставить подпись,
Тяжелей не слышать реки,
Чем испачкать в пыли колено.
Отрекись, Галилей, отрекись, —
Что изменится во Вселенной?
Ах, поэты и мудрецы,
Мы моральный несем убыток
В час, когда святые отцы
Волокут нас к станкам для пыток.
Отрекись глупцам вопреки, —
Кто из умных тебя осудит?
Отрекись, Галилей, отрекись,
Нам от этого легче будет.
2. Антигалилей (песня)
Ну, кто в наши дни поет? —
Ведь воздух от гари душен.
И рвут мне железом рот,
Окурками тычут в душу.
Ломает меня палач
На страх остальному люду.
И мне говорят: «Заплачь!»
А я говорю: «Не буду!»
Пихнут меня в общий строй,
Оденут меня солдатом,
Навесят медаль – герой! —
Покроют броней и матом.
Мне водку дают, как чай,
Чтоб храбрым я был повсюду.
И мне говорят: «Стреляй!»
А я говорю: «Не буду!»
А мне говорят: «Ну что ж,
Свою назови нам цену.
Объявим, что ты хорош.
Поставим тебя на сцену».
Врачуют меня врачи,
Кроят из меня Иуду.
И мне говорят: «Молчи!»
А я говорю: «Не буду!»
1967
Монолог маршала (песня)
Я – маршал, посылающий на бой
Своих ушастых стриженых мальчишек.
Идут сейчас веселою гурьбой,
А завтра станут памятников тише.
В огонь полки гоню перед собой
Я – маршал, посылающий на бой.
Я славою отмечен с давних пор,
Уже воспеты все мои деянья.
Но снится мне зазубренный топор,
И красное мне снится одеянье,
И обелисков каменная твердь.
Я – маршал, посылающий на смерть.
Пока в гостях бахвалится жена,
Один бреду я по своим хоромам,
И звякают негромко ордена
Неугомонным звоном похоронным,
И заглушить его мне не суметь.
Я – маршал, посылающий на смерть.
Не знающему робости в боях,
Немало раз пришлось мне нюхать порох.
Но странный я испытываю страх
В пустых соборах и на школьных сборах.
И объяснить его мне не суметь.
Я – маршал, посылающий на смерть.
И победить его мне не суметь.
Я – маршал, посылающий на смерть.
И мне не крикнуть совести: «Не сметь!»
Я – маршал, посылающий на смерть.
1967, Ленинград
Любовница Блока
Л. А. Андреевой-Дельмас
Без дерева высохшей веткой,
При солнечном свете страшна,
В салопе, затертом и ветхом
Бредет тротуаром она.
Плывет привиденье дневное
По улицам мимо ворот,
И шепот ползет за спиною:
Любовница Блока идет.
В могиле своей одинокой
Лежит он – чужой и ничей.
Ни прибыли нету, ни прока
От тех позабытых ночей.
С болонкою лысой и старой,
Из года бессмертная в год,
Пугая влюбленные пары,
Любовница Блока идет.
Летит над землею горбатой
Военных угроз дребедень.
Наш век беспокойный двадцатый
Клонится к закату, как день.
Разгул революций неистов,
Ракеты уходят в полет.
Под звонкое кваканье твиста
Любовница Блока идет.
Идет через воду людскую,
Идет по любимым гробам,
И серые губы тоскуют
По мертвым и чистым губам.
И, новых грехов отпущенье
Даруя другим наперед,
Навстречу земному вращенью
Любовница Блока идет.
1968
Друзья и враги (песня)
К спектаклю по повести Владимира Войновича «Два товарища»
Наших пыльных дворов мечтатели,
Вспоминаю вас я,
По игре в футбол – неприятели
И по партам – друзья.
Но не знаю я тем не менее,
От каких же шагов
Начинается разделение
На друзей и врагов.
Все мальчишками были близки мы —
По плечу и на «ты».
Под гранитными обелисками
Догорают цветы…
Что же ты, мое поколение,
Не сносило голов?
Опоздало ты с разделением
На друзей и врагов!
А зелененький шарик крутится,
Молодым не до сна
А на улице вновь распутицу
Затевает весна.
Обнажают реки весенние
Рубежи берегов.
Начинается разделение
На друзей и врагов.
1968
Поэты
Лежат поэты на холмах пустынных,
И непонятно, в чем же корень зла,
Что в поединке уцелел Мартынов,
И что судьба Дантеса сберегла?
Что, сколько раз ни приходилось биться,
Как ни была рука его тверда,
Не смог поэт ни разу стать убийцей,
И оставался жертвою всегда?
Неясно, почему? Не потому ли,
Что был им непривычен пистолет?
Но бил со смехом Пушкин пулю в пулю,
Туза навскидку пробивал корнет.
Причина здесь не в шансах перевеса, —
Была вперед предрешена беда:
Когда бы Пушкин застрелил Дантеса,
Как жить ему и как писать тогда?
1969
Сентябрь
Так зажигают в доме свет,
Придя под утро, рано,
Когда забрезживший рассвет
Сентябрь вставляет в раму,
И остается за плечом
Полет автомобильный,
И желтым комнатным лучом
Бокал наполнен пыльный.
Так зажигают в доме свет,
Когда в саду снаружи
Рябины тоненький скелет
Ненастьем обнаружен.
С плаща в передней натекло,
И глина на ботинках.
Ложится осень на стекло
Переводной картинкой.
Так зажигают в доме свет,
Придя домой с работы.
И знаешь: никого здесь нет,
А все же ждешь кого-то.
И канет в черное стекло
Все то, что сердце кружит.
И вновь покажется: светло
Внутри, а не снаружи.
1969
Новелле Матвеевой (песня)
А над Москвою небо невесомое,
В снегу деревья с головы до пят,
И у Ваганькова трамваи сонные,
Как лошади усталые, стоят.
Встречаемый сварливою соседкою,
Вхожу к тебе, досаду затая.
Мне не гнездом покажется, а клеткою
Несолнечная комната твоя.
А ты поешь беспомощно и тоненько,
И, в мире проживающий ином,
Я с твоего пытаюсь подоконника
Дельфинию увидеть за окном.
Слова, как листья, яркие и ломкие,
Кружатся, опадая с высоты,
А за окном твоим заводы громкие
И тихие могильные кресты.
Но суеты постылой переулочной
Идешь ты мимо, царственно слепа.
Далекий путь твой до ближайшей булочной
Таинственен, как горная тропа.
И музыкою полно воскресение,
И голуби ворчат над головой,
И поездов ночных ручьи весенние
Струятся вдоль платформы Беговой.
А над Москвою небо невесомое,
В снегу деревья с головы до пят,
И у Ваганькова трамваи сонные,
Как лошади усталые, стоят.
1969
Переделкино (песня)
Лидии Либединской
Позабудьте свои городские привычки, —
В шуме улиц капель не слышна.
Отложите дела – и скорей к электричке:
В Переделкино входит весна.
Там зеленые воды в канавах проснулись,
Снег последний к оврагам приник.
На фанерных дощечках названия улиц —
Как заглавия давние книг.
Здесь, тропинкой бредя, задеваешь щекою
Паутины беззвучную нить.
И лежит Пастернак над закатным покоем,
И веселая церковь звонит.
А в безлюдных садах и на улицах мглистых
Над дыханием влажной земли
Молча жгут сторожа прошлогодние листья —
Миновавшей весны корабли.
И на даче пустой, где не хочешь, а пей-ка
Непонятные горькие сны,
Заскрипит в темноте под ногами ступенька,
И Светлов подмигнет со стены.
И поверить нельзя невозможности Бога
В ранний час, когда верба красна.
И на заячьих лапках, как в сердце – тревога,
В Переделкино входит весна.
1969
«Две женщины, два дома, две судьбы…»
Две женщины, два дома, две судьбы,
Два дела, незаконченные оба.
Твержу себе, что не должно так быть,
И знаю сам, что будет так до гроба.
Две совести. Одна – лишает сна,
Другая: «Брось, один такой ты разве?»
Две истины, и только боль одна,
Одна на это все многообразье.
Как ненавистны мне в минуты встреч
Моих друзей уверенные лица!
Я каждый вечер, перед тем как лечь,
Твержу себе, что завтра все решится.
И, мукой безысходною томясь,
Перед бедой, на злую радость прочим,
Хватаю воздух ртом, как пленный князь,
К двум согнутым березам приторочен.
1969
Жена французского посла (1970–1976)
Остров Гваделупа (песня)
Игорю Белоусову
Такие, брат, дела… Такие, брат, дела —
Давно уже вокруг смеются над тобою.
Горька и весела, пора твоя прошла,
И партию сдавать пора уже без боя.
На палубе ночной постой и помолчи.
Мечтать за сорок лет – по меньшей мере, глупо.
Над темною водой огни горят в ночи —
Там встретит поутру нас остров Гваделупа.
Пусть годы с головы дерут за прядью прядь,
Пусть грустно от того, что без толку влюбляться, —
Не страшно потерять уменье удивлять,
Страшнее – потерять уменье удивляться.
И, возвратясь в края обыденной земли,
Обыденной любви, обыденного супа,
Страшнее – позабыть, что где-то есть вдали
Наветренный пролив и остров Гваделупа.
Так пусть же даст нам Бог, за все грехи грозя,
До самой смерти быть солидными не слишком,
Чтоб взрослым было нам завидовать нельзя,
Чтоб можно было нам завидовать мальчишкам.
И будут сниться сны нам в комнатной пыли
Последние года, отмеренные скупо,
И будут миновать ночные корабли
Наветренный пролив и остров Гваделупа.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев»
О проекте
О подписке