Глава 4 – Богодел

Они ждали Хан-Го в переулке рядом с башней. Десяток гвардейцев-фарисов в багровых плащах и высоких шлемах.

– Шуофкан, – сотник Балик Железнорукий сделал шаг вперёд, положив ладонь на рукоять меча, – по велению сердара, ты пойдёшь с нами.

Волшебник кивнул, удивляясь такому обороту дел. Он внезапно впал в немилость? Но спорить Хан-Го не стал. Идти? Пожалуйста, он законопослушный шуофкан, следует указаниям владыки.

Шагая в окружении фарисов, Хан-Го размышлял о причинах внезапного вызова. Неделю назад, в тот день, когда он встречался с Балхом, сердар уехал на охоту. Ничего необычного, иногда на владыку нападала такая блажь. Интересно, сердар уже вернулся и жаждет увидеть любимого шуофкана? Или кто-то из придворных решил посоветоваться с волшебником? Вины, ни явной, ни тайной, Хан-Го за собой не числил.

Они вышли из лабиринта улиц и пересекли огромную Площадь собраний. Но фарисы не повели его к главному входу дворца, свернув направо. Пройдя вдоль стены, Балик Железнорукий приказал остановиться около окованной железом неприметной двери. На троекратный стук им открыл фарис в синем плаще.

– В городе наступает ночь.

– И только бессмертные всегда на посту.

– Проходите.

Хан-Го усмехнулся забавному паролю, но запоминать не стал: каждый вечер его меняли, выбирая строки из случайной книги.

Балик отослал остальных фарисов и сам повёл шуофкана через задний двор цитадели. Вокруг царила жизнь, обычно скрытая от досужих глаз: готовили еду для челяди, сушилась одежда на растянутых верёвках, бегали слуги, а в загончике квохтали куры. Хан-го подумал, что заглянул в тайный механизм часов дворца: грубые железные шестерни, двигающие золотые стрелки на парадном циферблате.

– Сюда, шуофкан, – Балик указал на вход для слуг.

Недолго поплутав коридорами, сотник привёл его к низкой двери под охраной двух фарисов.

– Проходи, волшебник. Тебя ждут.

Хан-Го кивнул и согнувшись вошёл внутрь.

Это была спальня: широкое ложе, застеленное покрывалами; пол устлан коврами; клетки с певчими птицами; роспись из листьев на стенах. Выстроившись рядком, замерло несколько придворных в расшитых золотом халатах. На постели лежал хозяин комнаты, дворца и державы – сердар Камбис Второй. Бледный, дрожащий как в лихорадке, накрытый стёганым одеялом до подбородка. Рядом суетились врач и старая кормилица. Хан-го сделал два шага вперёд и поклонился.

– А вот и ты, Хан, подойди, – голос владыки потерял былую мощь и теперь скрежетал полушёпотом, – Ближе, сядь рядом со мной.

Шуофкан присел на край ложа, гадая, что произошло с сердаром. Ранен во время охоты? Болен?

– Все вон! – сердар приподнялся и рявкнул неожиданно громко.

Царедворцы попятились и с поклонами исчезли за дверью.

– Вы тоже.

Камбис уже мягче обратился к лекарю и кормилице. Старуха недовольно заворчала.

– Иди, бибиям, – на лице Камбиса появилась слабая виноватая улыбка, – я должен поговорить с ним один.

Оставшись наедине с шуофканом, владыка откинулся на подушки тяжело дыша.

– Как я тебе, Хан? Похож на умирающего?

– Глупости, Кам, – Хан-Го нахмурился, – ты ещё меня переживёшь.

Жизнь иногда складывается так причудливо, что можно только развести руками. Шуофкан Хан-Го и сердар Камбис Второй дружили. С того момента, как молодой волшебник помог молодому принцу выпутаться из очень скверной истории. Помог и не потребовал награды, даже когда на голову Камбиса опустился царственный венец. Совершенно разные, по темпераменту, вкусам и желаниям, они частенько встречались, играли в «смерть владыки», спорили, просто молчали рядом за кувшином старого вина. Для настоящей дружбы этого бывает достаточно.

– Переживу? А как тебе это?

Сердар откинул одеяло. Всё тело владыки было покрыто язвами. Постель под мужчиной была мокрой от пота и сочащейся крови.

– Скверно. Что говорит лекарь?

Губы Камбиса искривились.

– Что он может сделать против Них? Только приглушить боль.

Шуофкан вопросительно поднял бровь.

– Не говори, что ты не знаешь про свару Семнадцати. Уроды!

– А при чём здесь ты, Кам?

– Не строй из себя дурака. Откуда они берут силы? Из людей! Из каждого кто ходит в их грязные храмы. А я ведь приношу главные жертвы Семнадцати за всю страну, не забыл? Они рвут мне жилы, Хан! Я не хочу умирать за этих свиней!

Сердар закашлялся, так что на губах выступила розовая пена.

– Они рвут друг друга, мрут сами, а платим за всё мы. Будто посадили дерево, и оно пронизало всю страну корнями. Храмами, алтарями, жрецами, мной. Мной, Хан! А теперь выдёргивают дерево, тянут корни. И как берег без поддержки, страна начинает сползать в бурную реку.

Он снова захрипел. Хан-Го провёл рукой над лицом владыки. Ладонь замерцала тёплым светом, отогнала серость, возвращая коже привычный цвет.

– Ты не слышал, что творится в стране? Засуха в одном городе, наводнение в другом, странные болезни, саранча… Страна умирает вслед за Семнадцатью!

– Что ты хочешь от меня, Кам?

Глаза сердара стали тёмными, на лбу залегли морщины. Он приподнялся, приближая лицо к волшебнику.

– Дай нам бога.

– Что?!

– Создай нам нового бога, шуофкан.

Хан-Го застыл, не в силах ответить.

– Я знаю, вы можете. Во времена моего отца вы подняли руку на Семнадцать, сделали своего бога. Я читал в книгах. Вы проиграли, но вы же могли!

– Нет!

– Это моё последнее слово, Хан-го, – тон сердара стал грозным, – сделай нам бога, или я уничтожу шуофканов. Я уже приказал фарисам: вырезать всех до единого в день моей смерти. Понял?

Камбис упал на постель и махнул рукой, отпуская волшебника. Когда Хан-Го поклонился у двери, сердар повторил:

– Сделай, Хан. Дай нам нового защитника.

В комнату вернулась кормилица с лекарем и сердар умолк.

* * *

От эскорта Хан-Го отказался. В одиночестве пошёл обратно в башню, размышляя над ультиматумом сердара. Люди, шедшие навстречу, сами отходили с его пути – лицо волшебника кривилось в страшных гримасах. Он мучительно, капля за каплей, выискивал в памяти всё что знал о давнем восстании шуофканов. Вспоминалось мало, и уж точно не рецепт по сотворению бога.

У дверей башни его ждал полный чернявый юноша в зелёном халате.

– Добрый день, учитель!

Волшебник холодно кивнул. Каждый год, шуофкан обязан взять под крыло хотя бы одного молодого человека, жаждущего знаний. Одни, без способностей к волшебству, станут государственными чиновниками. Другие – врачами, землемерами и судьями. И лишь единицы могут сдать экзамен на звание шуофкана. Всем, независимо от способностей, наставник должен вложить знание законов: людей, магии, природы и государства. Но этого ученика Хан-Го не любил. Бездарность – таков был вердикт в первую же неделю обучения. Лентяй – стало понятно на третью. Дурак, подытожил волшебник через месяц. Но его отец, наместник одной из провинций, щедро отсыпал плату и Хан-Го оставил неуча.

– Учитель, разрешите напомнить, сегодня большое собрание шуофканов.

– Сегодня? – волшебник скривился как от зубной боли, – Хорошо что сказал, Вазид. Знаешь где лежат свитки?

– Да, учитель.

– Заверни во что-нибудь и жди меня у входа.

Оставив ученика собираться, Хан-Го поднялся в кабинет. На книжной полке, в самом дальнем углу, нашёл невзрачный томик. Летопись шуофканов – самая бесполезная из рукописей в библиотеке волшебника. Но теперь пригодилось и она.

Неизвестный хронист уделил войне шуофканов с богами всего пару страниц. Стесняясь позорного поражения, просто отметил сам факт: да, было, проиграли. Никаких подробностей, никакого творения богов: восстали, разгромлены, виновные наказаны. Полновесные мастера казнены, ученики покаялись. Хронист без утайки перечислил списки и тех и других. Главный зачинщик Нариман Седой, его поддержали Бэхрем Чёрный, Фархад Кузнец и ещё десяток шуофканов. Следом, ещё множество учеников и помощников. Хан-Го скользил по именам взглядом: большинство уже умерли, остальные исчезли ещё в ту пору. Но тут мелькнуло знакомое имя: Балх, воспитанник Бэхрэма Чёрного.

От удивления Хан-Го прикусил губу. Учитель, ты успел поучаствовать? Был слишком юн и тебя не стали наказывать? Но я-то знаю: ученик всегда знает дела наставника. Если не во всех подробностях, но уж точно может многое рассказать. Захлопнув книгу, шуофкан вышел из кабинета. Он должен спросить у Балха, как Бэхрем Чёрный делал бога. А если он откажется отвечать, Хан-Го знает маленький секрет.

* * *

Крепость шуофканов – так называли это место. Но никаких стен, башен и рвов здесь не было. Просто огромный сад, где круглый год цвели вишнёвые деревья. И строение из белого камня в центре, больше похожее на усыпальницу. Но рискнувший пройтись по аллеям, посыпанным жёлтым песком, или заглянуть внутрь, больше никогда не возвращался. Твердыня волшебников умела хранить свои секреты.

Хан-Го, и семенящий за ним Вазид, пересекли сад и вошли во дворец шуофканов. За створками дверей в три роста человека их ждал огромный зал. Ряд колонн делил его на две части: внутренний круг для полноправных волшебников, и внешний, для учеников. Хан-Го, не оглядываясь, направился к своему месту. А Вазид свернул к низенькому столику, за которым сидел морщинистый волшебник.

– Доброго дня, мастер, – юноша поклонился и вывалил свитки перед стариком, – примите на хранение от шуофкана Хан-Го.

Архивариус мрачно прищурился.

– Опять всё перепутано? Сколько раз повторять: нужно пронумеровать, подписать и сложить по дням.

– Простите, мастер, – Вазид скорбно повесил голову, – никак не получается. Хан-Го всегда очень торопится и я не успеваю…

Юноша отступил в сторону, пропуская к столу следующего ученика со свитками в руках. Сделал шаг назад, ещё один, и скрылся от глаз архивариуса и растворился в толпе.

Побродив между учениками, Вазид заметил кое-кого у стены на лавочке. Голубоглазую девушку, одетую по-мужски.

– Привет, Дана! – юноша плюхнулся рядом с ней на лавочку, – Не знаешь, сегодня надолго?

Волшебство не знает пола. Шуофканы принимали в ученики и юношей и девиц, если они появлялись на пороге. Так что бежали, бежали юные красавицы из-под строгого семейного надзора к башням, падали на колени, умоляли не выгонять. Не многие обладали даром, но если выпал случай – никто уже не мог забрать счастливицу. И средь шуофканов женщины не считались редкостью.

– Тебе всё не терпится, – девушка поморщилась, – зачем ты шёл учиться, если только и делаешь, что пьёшь вино и шляешься по весёлым домам?

– Во-первых, мне идёт зелёный судейский халат, а для его получения надо три года быть учеником. Во-вторых, законы я уже знаю и больше в мою голову ничего не лезет. Ну и в-третьих, сама подумай, какой из меня шуофкан? Я не смогу с таким серьёзным лицом всю жизнь ходить.

Вазид скорчил рожу, весьма похожую на Хан-Го и Балха одновременно, и поднял руки, изображая ритуальный призыв. Девушка улыбнулась, прикрыв рот ладошкой.

– Ты бы мог стать лицедеем, Вазид.

– Ой нет, всю жизнь в дороге, шумная публика и площади. Нет уж – стану судьёй, буду ходить толстый и важный, смотреть на всех свысока. Отращу три или четыре подбородка. Женюсь, наверное.

– А скучно не будет?

Юноша вздохнул.

– Будет. Но я отцу обещал, а он знаешь какой строгий. Хочешь, не хочешь, а придётся. И невесту мне уже подобрали.

Вздохнув, Вазид посмотрел в сторону шуофканов, вставших в большой круг.

– Нет, колдуном быть ещё скучнее, чем судьёй. Ладно, сиди, а я пойду сплетни послушаю. Хоть какая-то польза от этого сборища.

И неудавшийся волшебник сбежал в толпу учеников.

* * *

Они снова встретились после окончания всех ритуалов. Хан-Го и Балх вышли вместе, немного прогулялись по саду и остановились под вишней, подальше от лишних ушей. Двум ученикам оставалось только ждать поодаль, когда учителя наговорятся. Слова до них не долетали – кто-то из волшебников сотворил ветерок, гуляющий кругом и смешивающий звуки в невнятное бу-бу-бу.

– Не лезь, – Балх скривил губы, – тебя растопчут.

– Я должен попробовать.

Хан-Го пожал плечами.

– Кому ты должен? Хочешь закончить как Бэхрем? Распятым между землёй и небом, для назидания всех живых? Он висел так три года. Три! Думаешь, тебе выберут участь полегче?

– Балх, оглянись! Время Семнадцати заканчивается. Сколько их осталось? Семь? Пять? И они не прекращают свару.

– Закончат, не волнуйся.

– Расскажи мне рецепт Бэхрема. Ты ведь был с ним, видел и должен помнить.

– Не будет никаких рецептов, Хан. Думаешь он делился с учениками такими тайнами? Даже если бы я знал, то не рассказал даже под пыткой. Люди должны оставаться людьми, а боги богами.

– Боги превращают друг друга в мертвецов. И скоро сделают это же с людьми.

– Ерунда, – Балх отмахнулся, – Ещё немного и всё придёт в норму.

– Не уводи разговор. Как Бэхрем делал бога?

– Лишь собирался. Хронисты напутали, Хан, не было никакого сотворённого бога. Только намерения и куча гордыни. У него всё равно бы ничего не вышло.

– Ты лжёшь.

Балх устало пожал плечами.

– Я всё сказал. А теперь пойду домой и буду отдыхать.

Старый шуофкан пошёл прочь, но через несколько шагов обернулся.

– Как раздумаешь заниматься глупостями, приходи в гости. У меня есть для тебя подарок: интереснейший трактат о травах.

Хан-Го ещё долго стоял под вишней и задумчиво обрывал лепестки с цветов. Смотрел тяжёлым взглядом в пустоту и хмурился. Пока в глазах не мелькнуло удивление. Что-то вспомнил шуофкан, отчего сразу же повеселел. Отпустил совсем заскучавшего Вазида и бодрым шагом пошёл домой. И старому Балху, увидь он в этот момент своего ученика, стоило побеспокоиться о тайне богоделанья.