3

– Как вам коньяк? – поинтересовался четверть часа спустя, постучав зубчиками алюминиевой вилки по изрядно початой бутылке, Минусов.

– Да вроде хорош, – благодушно взглянул на полный до кроёв пластиковый стаканчик размякший от тепла и доброй порции спиртного Корнев. – Аромат есть… крепость. Я, честно говоря, в коньяках совсем не разбираюсь. Нам, докторам, чаще водочка перепадает. А когда коньяк пробую – что три звёздочки, что пять – разницы особой уловить не могу. Вроде всё одинаковое.

– И верно, – подтвердил политтехнолог. – По крайней мере те коньяки, что в таких вот забегаловках продают по всей России – сколько б не рисовали звёздочек, из одной бочки льют. Только называют по-разному. В лучшем случае в бутылке виноградный самогон, чача, в худшем – технический спирт, чаем закрашенный. Этот, кажется, – он указал на свой стаканчик, – всё-таки из винограда выгнан. Но с настоящим коньяком он и рядом не стоял. А купились мы с вами на этикетку. Где написано, что коньяк – армянский. Вы обратили внимание, сколько на стойке бара бутылок, в том числе коньяков? От этикеток глаза разбегаются. Может быть, есть среди них напитки гораздо качественнее, чем выбранный нами. – Он опять звякнул вилкой о бок тёмной бутылки. – Но мы с вами взяли испытанное, привычное. Потому что с давних, советских ещё времён, нам в голову вдолбили, что армянский коньяк – лучший. Таким образом, армянский коньяк – раскрученный бренд. За него мы и заплатили. А не за то, что в бутылке содержится. То есть отдали деньги за символ. Проще – за дырку от бублика. Так вот, я тот, кто этими дырками торгует. Давай вторую порцию за нас, имиджмейкеров!

– Давай! – легко переходя на «ты» с новым знакомым, согласился захмелевший Корнев. – Только не пойму, причём здесь я? Бублики какие-то… этикетки…

Послушно выпив коньяк, доктор закусил его бутербродом с сыром и колбасой, уставился, жуя, на собеседника.

Тот крякнул, утёр губы, отставив стаканчик.

– Знаешь, как отличить хороший коньяк от плохого? – отдышавшись, спросил политтехнолог. – Надо сделать вначале малюю-у-сенький глоток, что бы он растёкся во рту. А потом глубоко вдохнуть. Если запершит в горле – значит, коньяк не качественный… Да. Так вот, я, Минусов, к твоему сведению – тоже бренд. И пальтишко моё, – он тронул пёстрый рукав, – тоже. Бывает, соберёмся с коллегами на симпозиум или семинар, а они только глянут на вешалку в гардеробе – и в один голос: «О, Минусов уже здесь!» Это, брат, в наших кругах дорогого стоит! Набери в интернете мою фамилию – и увидишь сотни ссылок. Не менее трети депутатов Государственной Думы, губернаторов краёв и областей, мэров крупных городов я к власти привёл!

– Ну, а я-то тебе зачем? – не отставал Корнев.

– Да надоело всё! – отчаянно взмахнул рукой, опрокинув пустой пластиковый стаканчик, Минусов.– Вишь, падает. Налить надо.

Доктор терпеливо кивнул.

– Ты знаешь, как мы, политтехнологи, кандидатов в депутаты, мэры и прочие херы называем? Телами. Или чурбаками. По причине их изначальной, природной тупости. И мы, имиджмейкеры, словно папы Карлы, из тех чурбаков для вас, избирателей, шустреньких и симпатичных Буратин выстругиваем. Чтоб ходить могли, говорить, что надо, глазёнками по сторонам зыркать. Во-о-т… Ты «Пигмалеон» Барнарда Шоу читал?

– Кино по телевизору видел, – Корнев взял бутылку, налил по половине стаканчика себе и Минусову.

– Ну да всё равно, сюжет знаешь… Короче говоря, захотелось мне хоть раз в жизни для души поработать. Решил: возьму нормального, вменяемого человека – и введу его в большую политику!

– Меня, что ли? – догадался доктор.

– Ага, тебя! – самодовольно кивнул Минусов. – За это давай и выпьем.

– Да не хочу я, – мотнул упрямо головой Корнев. – Что я в твоей большой политике не видал? Этих, как их… Жириновского с Хакамонадой?!

– А чувство долга?! Перед народом, перед страной?! – патетически всплеснул руками Минусов. – Ты знаешь, Геннадий Михайлович, кто нынче лезет в политику? Самые что ни на есть ущербные люди!

– Да ну? – удивился Корнев.

– Ты, как доктор, психологию должен знать. Что такое стремление к власти? Прежде всего, компенсация низкой самооценки. Понимаешь?

– Н-не очень…

– Заниженная самооценка, осознание собственной ущербности толкает человека на взятие всё новых и новых высот. Каждой новой победой, каждым новым шажком вверх по социальной лестнице такой человек доказывает себе и окружающим, что он чего-то стоит! Я, конечно, упрощаю, – сделался серьёзнее, и вроде протрезвел даже, Минусов. – Вообще-то существует несколько потребностей, мотивирующих поведение тех, кто стремится к лидерству. Прежде всего – потребность во власти. И вытекающая из неё возможность контролировать других людей, события. Затем – потребность в победе над кем-то, в доминировании над окружающими. Но… – политтехнолог подцепил вилкой кусочек колбасы с бутерброда, пожевал мелко, по-кроличьи, – учти одно обстоятельство. Нормальный, физически крепкий и психически здоровый человек обычно самодостаточен. У него нет потребности возвышать себя, унижая и угнетая других. Он добр, великодушен. А вот тот, кто имеет явный или скрытый порок, чуть ли не оргазм испытывает, глумясь над сильными, здоровыми. Потому-то в политике так много уродов – чаще моральных, чем физических… Ты, кстати, какие потребности ощущаешь? – вдруг ткнул он обличающее тупым концом вилки в Корнева.

– Ч-чёрт его знает… – растерянно пожал тот плечами. – В деньгах, наверное… Иногда. Ну, в девчонках… по молодости. Выпиваю ещё, курю…

– Я ж говорю – нормальный человек! – восторженно подытожил его слова политтехнолог. – Кто ж из нас в деньгах не нуждается!

– Кстати, о деньгах, – замялся доктор. – Если я вдруг соглашусь… Ну, стать этим, как ты сказал… политическим лидером. Им жалованье какое-нибудь полагается?

– Это само собой, – покровительственно похлопал его по плечу Минусов. – Там, брат, другие масштабы зарплат, чем сейчас у тебя. Космические!

– Вот ужкем-кем, а космонавтом стать я никогда не мечтал. Как-то… не привлекало. И зарплаты космической мне не надо. Так что давайте, Олег… э-э… Христофорович, коньячок допьём – не пропадать добру, – и по домам. А то я советь начинаю. Не спамши, не жрамши… И дежурство тяжёлое выдалось.

– Оперировали? – сочувственно поинтересовался политтехнолог.

– Было дело. Одного бычка на шампур насадили. Аккурат через сердце.

– И как?

– Жить будет, – скупо, вспомнив, как трясли его за грудки вместо благодарности дружки раненого, пояснил Корнев.

– И что, серьёзная операция была?– отчего-то живо заинтересовался Минусов.

– Да уж, – не без гордости вскинул хмельную голову доктор. – Не всякий хирург такую выполнит.

– Вот и первый информационный повод о вас избирателю рассказать, – довольно потёр ладони политтехнолог. – До официальной избирательной компании, когда агитация будет разрешена, ещё целый месяц. Вот и начнём тебя потихоньку раскручивать. Предлагаю по этому поводу – ещё по стаканчику.

Он ловко плеснул коньяк в пластиковую посуду, кивнул Корневу ободряюще, и выпил, не закусив, а лишь помахав ладошкой у раскрытого запалённо рта.

– Уф-ф! Хор-р-рошо пошёл! Даром что самопальный. У меня примета такая есть: если легко, с настроением пьётся – к удаче!

– А у меня – к скандалу с женой, – грустно возразил доктор, но стаканчик свой всё-таки осушил. Подцепил вилкой кружочек бледного парникового огурца, положил в рот, спросил запоздало, причмокнув. – М-м… А что это ты, про избирательную компанию говорил? Куда выбирают-то?

– В Государственную Думу, по мажоритарному округу. Ваш депутат недавно умер в Москве. Вот, на его место выборы назначили. Слыхал?

– Было… что-то такое. Рассказывали: мол, виагры мужик объелся, с девицами кувыркался. Сердечко-то и не выдержало – возраст! – вспомнил Корнев.

– Так я решил – тебя вместо него двинуть! – торжественно объявил Минусов.

– Во дела! – хмельно мотнул головой доктор. – Пора мне с пьянкой завязывать. Один из симптомов белой горячки – мания величия. Хотя … – он погрозил пальцем собеседнику, – проблема-то не у меня, а у тебя! Не я себя депутатом вообразил, а ты, брат, меня на это подначиваешь! И ещё. Я хоть в политике не шибко разбираюсь, но могу представить, сколько денег под выборы вбухивают. И кому я, простой докторишка, нужен, что б меня на вершину государственной власти тащить? Бабки в меня сумасшедшие вкладывать?

– Это не твоя забота. Есть люди, – туманно пояснил Минусов. – Твоё дело меня во всём слушаться, а там – кабинет в Государственной Думе, кабинет здесь, в родном городе, в Доме Советов, персональная секретарша, помощники, автомобиль «ауди» с личным шофёром, зарплата министерская. Одним словом, другая жизнь!

– Но почему я?! – представив мгновенно нарисованную Минусовым картину грядущей жизни, в отчаянье от накатившего вдруг соблазна воскликнул Корнев.

– Мне нужен человек, обладающий набором определённых качеств, и я выбрал тебя. Ты – избранный.

– Понял, – послушно кивнул доктор, а потом с пьяной непоследовательностью мотнул упрямо головой. – Хотя почему всё-таки я – не понял!

– Харизма у тебя есть, вот почему! – со значением поднял указательный палец политтехнолог. – А харизма, брат, это половина успеха.

– А что такое… харизма? – с некоторой обидой даже вскинулся Корнев. – Морда, что ли, подходящая? Или характер?

– Харизма – это особое качество личности, – без запинки выдал, словно по памяти цитировал, Минусов. – Окружающие оценивают такую личность, как одарённую от природы особыми свойствами, способную эффективно влиять на других. Тут всё важно: и внешность, и походка, и речь…

– И всё это у меня есть?

– Нет, конечно. Кое-что подработаем, кое-что подправим…

– И народ за меня проголосует? – недоверчиво переспросил Корнев.

– А вот давай сыграем с тобой в одну игру! – предложил вдруг Минусов. – Я буду называть предмет, а ты – его цвет. Готов? Погнали! Молоко.

– Э-э… белое, – после секундного замешательства ответил доктор.

– Сметана?

– Белая.

– Иней?

– Белый.

– Холодильник?

– Белый.

– Кровь?

– Белая.

– Какая? – расплылся в улыбке политтехнолог.

– Бел… Тьфу ты, чёрт! Красная. Конечно же красная!

– Вот видишь, – назидательно подытожил Минусов, – даже ты, врач, хирург, и то купился. Поговорка «чёрного кобеля не отмоешь до бела» устарела. Моя задача – не отмывать пса, а заставить поверить окружающих в то, что он – белый. Тем более, что в случае с тобой, Геннадий Михайлович, задача значительно упрощается. Ты у нас и так вон какой положительный – врач, жизни людские спасаешь. И когда настанет время голосования, на вопрос, кого жители города хотят видеть депутатом Государственной Думы, избиратели хором, дружненько ответят: «Конечно же, доктора Корнева!» Хотя пока они о своём выборе даже не подозревают…