Надо сказать, что Драонн никогда не разделял подобных идей. Он трезво смотрел на мир и понимал, что лишь в союзе с людьми лирры могут быть сильны. Потому что кроме огромного количества пороков и недостатков, коими, несомненно, обладал человеческий род, он имел и очевидные преимущества, достоинства, которых не было у лирр. Их целеустремлённость, их жажда познаний, их стремление жить как можно полнее (что, конечно, являлось следствием их короткого века) – без этого невозможно было развитие цивилизации.

Драонн достаточно много читал, чтобы осознавать, что всё, что окружает его сейчас, весь этот современный мир был создан людьми. Королевства и империи, каменные здания и дороги, плуги и мечи. Народ лирр появился на Паэтте раньше людей, но они жили в абсолютно наивной гармонии с природой, обитая в лесных чащах, собирая плоды природы, пытаясь подстроиться под её ритм.

Когда пришли люди, всё стало иначе. Суровые и жёсткие, они стали силой отбирать у природы то, чего она не хотела дать сама. Они валили великолепные вековые деревья, чтобы строить жилища, убивали животных, чтобы надевать на себя их шкуры. Они освоили земледелие и скотоводство, совершенствовали свои орудия для убийства, захватывали всё новые территории.

Когда лирры поняли, что упустили инициативу, было уже поздно. И им оставалось либо смириться, либо сражаться и, скорее всего, погибнуть. Мудрый народ выбрал первый путь. Перенимая опыт людей и делясь с ними собственным, лирры внезапно стали развиваться, познавать собственные силы. Именно с этого момента началось истинное возвышение лиррийского народа. Поэтому Драонн понимал, что, лишь двигаясь в том же направлении, можно рассчитывать на дальнейшее процветание двух великих рас.

Тем не менее, у Лейсиана оказалось куда больше сторонников, чем предполагал изначально Драонн, и хуже всего оказалось то, что его поддержала знать. Во всяком случае, один из самых одиозных представителей лиррийской знати – принц Волиан, чьи владения располагались на востоке Ревии.

Он давно уже испытывал на прочность терпение императора своими глупыми и довольно опасными выходками. Самый пик накала страстей произошёл тогда, когда Волиан своим указом повелел всем колонам-людям, проживающим на его земле, в недельный срок убраться за пределы владений. Лишь скорое вмешательство магистрата, а также увещевания глав других лиррийских родов тогда позволили сохранить шаткий мир.

И вот теперь, когда появился Лейсиан, Волиан тут же стал одним из наиболее пламенных его сторонников. Когда хромой проповедник перестал быть локальной проблемой и игнорировать его стало более невозможно, императором был дан приказ об его аресте. И тогда Лейсиан укрылся во владениях Волиана, который тут же объявил, что отныне его надел не подчинён власти людей и призвал всех лирр восстать, чтобы построить собственное королевство, в котором не будет людей.

Волиан, вероятно, плохо учил историю, иначе он бы помнил, что некогда Лиррия уже была независимым королевством, и помнил бы, к чему это привело. Он бы помнил, как лиррийский король просил кидуанского императора защитить лирр от истребления жестоким южным соседом. Хотя, несомненно, мятежный принц прекрасно знал всё это – он не был глупцом. Но Лейсиан убеждал, что теперь лирры достаточно могущественны для того, чтобы не только отхватить себе кусок земли, но и править всей Паэттой, а этот калека умел убеждать.

Когда началась настоящая заваруха, Драонн уже шесть лет был главой Доромионского дома. Он сразу же объявил о том, что ни он, ни его вассалы не поддерживают мятежников и осуждают их действия. Естественно, императору хватило ума не требовать от лирр-лоялистов выступать против лейсианцев силой, поэтому на какое-то время их просто оставили в покое.

Здесь, в Сеазии, обстановка не была столь напряжённой как в Лиррии, где всколыхнулись самые крупные выступления, или в Ревии, где сейчас скрывались Волиан и Лейсиан. Однако же люди, возмущённые выступлениями лейсианцев, и здесь имели претензии к лиррам, так что последним стало довольно-таки небезопасно появляться вдали от своих жилищ. Нападений пока что не случалось, тем более что все знали о лоялистской позиции здешних первородных, но общий настрой был весьма негативным.

Драонн приказал временно перевести замок на осадное положение и всем фермерам перебраться под защиту стен. Учитывая, что заканчивалась весна, это было не слишком-то хорошо для земледельцев, ведь сельские работы были в самом разгаре, но перечить принцу, да и просто здравому смыслу, никто не решился. И так вот замок прожил в ожидании возможного нападения почти всё лето.

***

Вести с юга всё ещё приходили весьма тревожные, но, кажется, здесь, в Сеазии, кровавые события Ревии и Лиррии не должны были повториться. Месяц пириллий⁸ в этом году выдался столь благодатным, что поневоле казалось, будто боги насмехаются над несчастными земледельцами, что почти ничего не успели посадить смутной весной.

В последнее время Драонн отпускал фермеров на их заброшенные участки, чтобы те могли собрать хоть какие-то жалкие крохи урожая. Неизвестно, чего стоило ожидать от надвигающейся зимы, а с продовольствием в Доромионе не всё было гладко. К счастью, никаких эксцессов не происходило, так что некоторые из наиболее отчаянных (или наиболее отчаявшихся) земледельцев уже и не возвращались иной раз под вечер в замок, пытаясь не упустить ни единого мига.

Наступила осень, довольно ранняя здесь, на севере империи. Интересно, что несмотря на то, что уже много лет прошло с тех пор, как Кидуа покорила земли палатийских варваров, здешние обитатели по-прежнему именовали себя жителями северных окраин. Так вот, наступила достаточно холодная осень, которая несла с собой лишь унылые и пессимистические ожидания.

Полнейшая неопределённость в статусе лирр угнетала. С одной стороны, они не объявлены врагами империи, во всяком случае те, что проявили лояльность короне. С другой – они претерпели существенные ограничения в правах, наиболее вопиющим из которых стал официальный запрет на посещение городов, а также невозможность уехать от своего дома дальше, чем на несколько миль⁹ без особой бумаги.

Конечно, на юге, где множество лирр проживало в городах, а особенно в Варсе, который являлся столицей Ревии, и в Шеаре, столице Лиррии, соблюсти запрет на посещение городов было невозможно. Но именно это и приводило к наиболее тяжёлым последствиям – озверелые толпы врагов, зажатые в узкие скученные границы улиц, творили друг с другом такое, что кровь стыла в жилах. И очевидно, что перевес был не на стороне лирр.

В данной ситуации оставалось лишь гадать, сколько лирры-лоялисты будут сохранять свою лояльность. До сих пор лирры, даже те их них, что остались верны короне, видели со стороны людей лишь кнут. Наконец-то кому-то в императорском дворце пришла в голову светлая мысль, что пора бы показать им и пряник, пусть даже постный и чёрствый.

Когда в Доромион прилетел голубь из Шедона, это крайне удивило Драонна и заставило задуматься. На небольшом кусочке пергамента было всего несколько слов, которые вызывали куда больше вопросов, чем ответов. «Придите завтра после полудня в Шедон. В доме 35 по улице Копейщиков вас будут ждать. Сохраните в тайне». Не будь под этими словами подписи, Драонн, скорее всего, просто бросил бы писульку в огонь и остался бы дома, поскольку всё это выглядело слишком уж подозрительным. Но подпись была.

И это была не просто какая-то подпись. Если всё это не было ловушкой, то выходило, что послание принцу Драонну отправил не кто иной, как второй канцлер империи Делетуар, человек весьма известный как своими довольно-таки либеральными взглядами, так и тем расположением, которое питал к нему сам император.

Империя была велика и сложно устроена, поэтому императорам требовались помощники, дабы управляться с этим сложным механизмом. Именно для этих целей существовала Императорская канцелярия, в состав которой входили пять канцлеров, назначаемые императором. Как правило эти люди брали на себя какое-то одно направление политики, и оказывали содействие императору именно в этом направлении.

Никакой чёткой структуры здесь не предполагалось, поэтому в данный момент первый канцлер специализировался на отношениях с Саррассой, третий – на финансах, четвёртый – на политике на вновь присоединённых территориях, пятый – на военном деле. Канцлер Делетуар, второй канцлер империи, специализировался на внутренней политике.

Зачастую Делетуара называли «Совестью императора». Известно, что всякий раз, когда нужды империи требовали от его величества повышения налогов, введения дополнительных сборов и других малоприятных мероприятий, он непременно советовался по этому поводу со вторым канцлером. Более того, Драонн знал, что в разгоревшейся войне Делетуар был одним из немногих при дворе, кто занял достаточно взвешенную позицию в отношении лирр, и если император Родреан не наломал дров сгоряча, как это с ним иной раз случалось, то в этом была несомненная заслуга второго канцлера.

Но значит ли это, что Делетуар забрался в эту относительно спокойную глушь, чтобы заручиться поддержкой местной лиррийской элиты, или же это была грубая провокация? Этого Драонн не мог узнать, не пойдя на встречу. Ясно, что канцлер (если это был действительно он) прибыл сюда инкогнито – сейчас, когда людское население империи буквально стояло на ушах и требовало лиррийской крови, этот визит мог быть воспринят как заигрывание с лиррами, что было бы чревато как для самого Делетуара, так и, в перспективе, для императорской власти.

Делетуар не мог не знать, что Драонн очень рисковал бы, вздумай он проникнуть в Шедон, но, очевидно, что у него были причины, не позволяющие ему прибыть в Доромион даже тайно. Возможно, и даже вероятно, что подобные приглашения получили и остальные местные принцы. Очень хотелось надеяться, что это – не ловушка, расставленная на лиррийскую верхушку Сеазии, чтобы одним махом обезглавить местное возможное сопротивление.

Принц, хотя его и просили сохранить всё в тайне, позвал Ливейтина, чтобы посоветоваться с опытным и преданным илиром. Увы, начальник охраны мало чем мог помочь – замок слишком долго находился в изоляции, чтобы у него оставались сколько-нибудь значимые сношения с внешним миром, а особенно с Шедоном, куда был заказан вход любому лирре.

Во всяком случае, Ливейтин склонялся к тому, чтобы проигнорировать опасное предложение – всё это вполне могло оказаться ловушкой, а в случае пленения или гибели Драонна дом Доромионов оказался бы обезглавлен. И будь сам Драонн настолько труслив, насколько судила о нём молва, он наверняка бы послушал своего верного друга.

Но принц решил рискнуть, поскольку вряд ли в нынешнем положении стоило так вот запросто разбрасываться приглашениями первых лиц государства. Драонн чувствовал, что положение лирр и дальше будет лишь ухудшаться, а потому было бы нелишним заручиться поддержкой столь влиятельного лица как второй канцлер империи.

До Шедона принца сопровождал лично Ливейтин и ещё трое илиров, которым начальник охраны безоговорочно доверял. В лесистой местности незаметно преодолеть те четыре лиги, что отделяли Доромион от города, было проще простого даже для людей, не то что для лирр. Правда, попасть в сам Шедон было довольно сложно – стража у ворот вполне могла заинтересоваться подозрительной фигурой в капюшоне.

К счастью, Ливейтин знал свои ходы. За время существования Шедона к его стенам, будто грибы, налипли посады бедноты – грязные нищие трущобы, в которые не стоило соваться после наступления темноты. Один из таких кварталов, наиболее обширный и заселённый, примыкал к порту. Именно здесь Драонн мог пройти незамеченным, поскольку там всегда было полным-полно разного отребья, а портовые ворота существовали лишь номинально и обычно никогда не охранялись.

Всё вышло именно так, как и предполагал Ливейтин. Попав в портовый посёлок, Драонн сразу же смешался с шумной грязной толпой, которая понесла его из порта в город. Там, у самых портовых ворот, он имел сомнительное удовольствие слушать какого-то проповедника, призывающего к уничтожению всего лиррийского народа. Некоторое время послушав, принц понял, что его сейчас стошнит от всего этого, да и время уже поджимало, поэтому он без всякого сожаления покинул площадь.

Дом 35 по улице Копейщиков оказался вполне благопристойным особняком, имеющим два этажа и, судя по всему, довольно уютный внутренний дворик, которого, конечно, с улицы было не разглядеть. Выглядел он вполне мирно и совершенно не подозрительно. Драонн с четверть часа наблюдал за домом из укромного места, но не заметил никаких сомнительных личностей или ещё чего-нибудь, что могло бы свидетельствовать о том, что в доме засада. Правда, юноша и не был искушён в подобных вещах, поэтому не мог ничего утверждать наверняка.

За всё время наблюдения в дом никто не заходил, и никто не выходил оттуда. Точного времени визита в записке указано не было, и лишь сейчас Драонн смекнул, что этот факт почти наверняка исключал сбор многих принцев. Значит, говорить хотели с ним наедине.

Проведя пальцами по плащу, Драонн ощутил под ним металлическую кольчужную вязь. Конечно, эта кольчуга не станет серьёзной защитой, но сумеет спасти от вероломного удара, а дальше уже принцу придётся уповать на молодость и ловкость. И на кинжал, спрятанный под плащом, рукоять которого он непроизвольно сжал.

Видимо, из дома кто-то наблюдал за улицей, поскольку, стоило Драонну ступить на крыльцо, дверь тут же слегка приоткрылась, удерживаемая дверной цепочкой, и выглядывающий из этой щели человек спросил:

– Вас ожидают?

– Да, – не открывая лица, ответил Драонн.

– Одну секунду, – дверь закрылась, послышался звук снимаемой цепочки, а затем дверь отворилась вновь – достаточно, чтобы принц мог войти внутрь.

В момент, когда Драонн перешагивал порог, вступая в густой полумрак прихожей, сердце его готово было вырваться наружу. По лицу текли капли пота, хотя на улице было весьма прохладно, а пальцы до боли вцепились в рукоять кинжала под полами плаща. Спина между лопатками ныла так, словно в неё уже попытались вонзить клинок.

Войдя, Драонн быстро огляделся – благодаря большим зрачкам его глаза легко адаптировались к недостаточному освещению. Кажется, кроме немолодого дворецкого, отворившего ему дверь, здесь больше никого не было. Дворецкий же, уже заперший дверь за вошедшим, невозмутимо стоял, очевидно понимая, какие чувства сейчас испытывает гость.

– Угодно ли вам снять плащ? – наконец спросил он.

– Я бы хотел остаться в нём, – хриплым от волнения голосом ответил Драонн.

– Как вам будет угодно, сударь, – слегка поклонился дворецкий. – Пройдёмте за мной. Вас ожидают.