Цитаты из книги «Молодая гвардия»

В нашей стране, где учится каждый ребенок, учитель – это первый человек. Будущее наших детей, нашего народа – в руках учителя, в его золотом сердце. Мы б должны, завидев его на улице, за пятьдесят метров шапку сымать из уважения к нему.

А самое дорогое на свете, ради чего стоит жить, трудиться, умирать, – то наши люди, человек! Да есть ли на свете что-нибудь красивше нашего человека? Сколько труда, невзгоды принял он на свои плечи за наше государство, за народное дело! В гражданскую войну осьмушку хлеба ел – не роптал, в реконструкцию стоял в очередях, драную одежу носил, а не променял своего советского первородства на галантерею. А в эту Отечественную войну со счастьем, с гордостью в сердце понес свою голову на смерть, принял любую невзгоду и труд, – даже ребенок принял это на себя, не говоря уже о женщине, – а это ж все наши люди, такие, як мы с тобой. Мы вышли из них; все лучшие, самые умные, талантливые, знатные наши люди, – все вышли из них, из простых людей! А спроси ты сейчас секретаря любого райкома или председателя районного исполкома, который проработал в районе пять-семь лет, кого из людей он знает в своем районе. Ну, партийный актив он, понятно, знает, стахановцев знает, лучших колхозников, видную интеллигенцию знает, да хиба ж этого достаточно? Коли я сижу в районе пять-семь лет, я обязан знать в лицо всех людей в своем районе, кто как живет и чем дышит, – вот тогда, я понимаю, я работник у народа! Скажут: «Да хиба же то возможно? А загрузка?..» Коли ты сидишь на своей шахте пять-семь лет, а то и десять, какое тебе оправдание, если ты не знаешь каждого своего рабочего в лицо, кто он, как живет и чего он хочет от жизни? Да разве любой советский человек, самый простой и немудрящий, не имеет права на то, чтобы ответственный низовой работник государства знал его в лицо, знал его жизнь, нужду? Он имеет на то право, он того заслужил трудами и жертвами своими!.. Мы, работники народа, должны в каждом человеке поднять веру в себя, чувство гордости за себя, поднять в глазах всего света величие и достоинство нашего человека

«В сражении нужно уметь пользоваться минутой и обладать способностью быстрого соображения». «Что может противостоять твердой воле человека? Воля заключает в себе всю душу, хотеть – значит ненавидеть, любить, сожалеть, радоваться, жить; одним словом, воля есть нравственная сила каждого существа, свободное стремление к созданию или разрушению чего-нибудь, творческая власть, которая из ничего делает чудеса!.. (Лермонтов)».

Я по Харькову все пешком ходила, потому что один раз села в трамвай и так расстроилась – люди друг дружку толкают, оскорбляют, и я не за себя, а за них за всех расстроилась, – даже неудобно: военная, а у меня слезы текут, а мне вдруг так обидно и жалко стало за людей. «Ах, если бы вы знали, – думала я, – как у нас на фронте каждый день гибнут люди, тихо, без лишних слов, как они друг друга берегут, а не самих себя, а ведь это же ваши мужья, отцы, сыновья… Если бы вы только вдумались в это, вы бы вместо того, чтобы грубить, оскорблять друг друга, вы бы должны были уступать друг дружке дорогу, говорить самые ласковые слова, а если кого-нибудь невзначай обидели, утешить и погладить его по головке»…

Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать, – не от меня ли, не от тебя, не от него, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горя седеют наши матери?

Китаец Ли Фанча слепил себе на пустыре жилье из глины и соломы, а потом стал лепить комнатки, одну к другой, как соты, и сдавать их внаем, пока пришлые люди не поняли, что незачем снимать комнатки у Ли Фанчи, можно слепить свои. Так образовался обширный район лепящихся друг к другу мазанок, – этот район назвали Шанхаем. Потом такие же мазанки-соты возникли вдоль всей балки, разделяющей город, и на пустырях вокруг города, и эти гнезда мазанок стали называть «шанхайчиками».

– Как хорошо могли бы жить все люди на свете, если бы они только захотели, если бы они только понимали!

Ведь я одна всегда могу пристроиться где-нибудь тут в деревне и переждать, пока фронт перейдет через нашу местность… Но он не хотел и слышать об этом. И все-таки она его перехитрила. Во всей их деятельности, особенно когда они стали все делать вдвоем, он всегда был коноводом, и она подчинялась ему, но в личных делах она всегда брала верх над ним, и он сам не замечал, как шел за ней в поводу. Так и теперь она сказала ему, что он сможет попасть в часть Красной Армии и рассказать, что в Краснодоне гибнут свои ребят

попробую. Здесь я, по крайней мере, уже местность знаю, – сказал Олег. Снова наступила тягостная минута молчания. – Милый друг ты мой, не стыдись, не вешай голову… Н-ну? – сказал Олег, понимая все, что творится в Сережкиной душе. Валя порывисто обняла Олега. А Сережка, который не любил нежностей, пожал Олегу руку и потом чуть толкнул его ладонью в плечо и пошел не оглядываясь, а Валя догнала его. Это было седьмого января. Но они тоже не могли перейти фронт вдвоем. Они все ходили из деревни в

ее, с трудом сдерживая дыхание, говорил Сережка. Валя все с тем же удивленным, спокойным и радостным выражением молча смотрела на него. – Куда ты бежал? – спросила она. На мгновение он смешался. Но нет, не могло быть, чтобы эта девушка была плохой девушкой. – Хочу на вашу школу забраться, побачить, шо воно буде… – А как ты заберешься? Разве ты бывал в нашей школе?