Он снова и снова перечитывал список. Фамилия «Годин» ему не привиделась. Она действительно была в списке. Как и положено, по алфавиту. Только на самой нижней строчке колонки. Алексей, читая в нетерпении, перескакивал взглядом на начало следующей и потому не заметил свою фамилию.

Снова прочитал и выдохнул:

– Годин! Порядок в танковых войсках!

Никуда не надо уезжать! Можно спокойно вернуться домой к маме, отцу, сестренке. Порадовать их и далее радовать себя. Он поступил на «Материаловедение». Теперь разберется, почему так легко плавится и снова застывает свинец, почему из мягкой глины получается сверхпрочная керамика, и, может быть, в синей папке…

Конечно, родители были очень рады. У отца на глазах даже выступили слезы:

– Мы верили в тебя, сынок! Учись, приноси пользу себе, людям, стране, а мы материально поможем, не сомневайся!

– Не сомневайся, мы поможем материально! – Серьезно подтверждала и Лиля.

Мама ничего не говорила, только обнимала и блестела радостными глазами.

На заводе его поздравил инженер-технолог Драгунов:

– Молодец! Учись, возвращайся к нам.

– Спасибо вам большое за помощь!

Мастер Григорич тоже довольно улыбался, повторяя:

– Молодец, молодец!

– Спасибо, если бы у вас нарядчиком не начал, то не поступил бы, точно говорю.

На заводе девушки теперь обращали на него еще больше внимания:

– Смотри-ка, студентом стал!

– Сегодня – студент, завтра – инженер.

– С зарплатой «сто сорок рэ»…

– Есть инженеры, которые и по триста без шабашки заколачивают.

– А с шабашкой?

– Все пятьсот. Машину купит. Кооперативную квартиру построит…

– Обоями импортными ее обклеит…

– Джинсы фирменные купит…

– И на синее море, в Сочи!

– Или в Юрмалу!

– Или в Болгарию! На Золотые пески!

На заинтересованные женские взгляды не реагировал. Все его мысли были заняты предстоящей учебой в институте, еще одной попыткой жизни в Москве, в ином мире…

«В Москве начались XXII летние Олимпийские игры. Впервые Олимпиада проводится в социалистической стране…

Запущен советский космический корабль „Союз-37“. В составе его экипажа в космос отправился первый космонавт из Азии вьетнамец Фам Туан…

Владимира Высоцкого похоронили в Москве на Ваганьковском кладбище…

В Москве на Большой спортивной арене в Лужниках состоялась торжественная церемония закрытия Игр XXII Олимпиады. Всего в московской Олимпиаде приняли участие спортсмены из 80 стран. Спортсмены из СССР завоевали наибольшее количество медалей – 195 (80 золотых, 69 серебряных и 49 бронзовых)…»

А из магнитофонов рвется:

«И где найти теперь слова,
Чтобы были так же хороши.
Разве возраст сорок два —
Мог бы жить да жить.
И с натугой верится,
Что не допел он и не доиграл.
А месяц с неба щерится,
Как позавчера.
И выть на небо хочется,
А вокруг такая тишина.
Как его по отчеству?
Вот и я не знал…»

Когда оформлял документы в институте, попросил поселить его в общежитии. Ответственная женщина, очень похожая на заводскую кадровичку (в таких же больших очках и синей вязаной кофте), вопросила:

– Адрес?

– Город Дальнедорожный, улица…

– Да, далековато от Москвы живете. По вашей зоне полагается общежитие, но…

– Но?

– Но мест-то не хватает на всех!

Опять не хватает и, значит, снова караулить утренние и вечерние электрички. Нет, очень не хотелось мерзнуть или жариться в ожидании на платформах, тратить время не на учебу, а на толкание в переполненных вагонах едущих в Москву за знаниями, культурным багажом, колбасой, возвращающимися с полными головами и руками.

– Вы же сказали, что мне полагается общежитие.

– А еще я сказала, что мест всем не хватает. Вы инвалид?

– Нет.

– Сирота?

– Нет.

– Вот видите: раз нет, значит, и общежития нет. Были бы хоть какие-нибудь льготы…

– Пойти, что ли, ногу сломать?

– Не нужно этого делать, глупый молодой человек. Еще не факт, что вас потом инвалидом признают.

– Значит, не получится у меня с общежитием, – вздохнул и развернулся на выход.

– Погодите-погодите, выглядите вы… Вам сколько лет? В армии служили?

– Да, два года. Танкист.

– А говорите, льгот нет, танкист! Сейчас посмотрим… Вот, на отслуживших в армии есть еще одно местечко. Так что поселим вас в общежитие, танкист…

Это было здорово: не мотаться каждый день из Дальнедорожного в Москву и обратно, не делить с подрастающей сестрой стол, шкаф, не спать на диване в проходной комнате. Да и вообще, в армии он настолько отвык от родительской опеки, что чувствовал себя увереннее, находясь от родных на расстоянии. Конечно, любил и мать, и отца, и сестренку, рад был их видеть, но жить уже вовсю хотелось своей собственной жизнью.

Комната в общежитии была на четверых. Четыре же синие панцирные кровати (почти такие, как у тети Дуси и в казарме), один стол у окна, два стула, вешалка и… все. Годину, однако, после армии было не привыкать к почти полному отсутствию мебели. Вещи можно хранить и в чемодане под кроватью, а заниматься за столом по очереди.

Не пугало и то, что туалет в конце общего синего коридора. Душевая одна на два этажа, день – мальчики, день – девочки.

Сразу познакомился с Петром из уральской деревни и Азизом из туркменского Ашхабада. Оказались очень приятными ребятами. Посмотрели на пустующую койку:

– А кто же у нас четвертый?

И тут дверь отворилась, вошел.

– Суконников Арнольд Брониславович! – По памяти выдал Годин.

Пухловатый паренек чуть отвернул и приподнял круглую голову-кочан, пригладил рукой светлые жиденькие волоски, бесцветными глазами посмотрел на Алексея как бы сверху вниз:

– Он самый, собственной персоной! Хм! Я настолько известен в этих стенах?

– Мы с тобой встречались у стенда со списком поступивших.

– Кажется, припоминаю… Так ты же не поступил?

– Ошибся. Не заметил свою фамилию…

– Бывает, старичок. У не сосредоточенных на себе и жизненной цели людей такое бывает… – Огляделся, указал на койку слева от стола. – Я, пожалуй, здесь устроюсь. Мне будет удобно для отдыха и для занятий.

Азиз, сидящий на этой койке, возразил:

– Вообще-то, это моя койка!

Годин усмехнулся:

– Кто первым встал, того и тапки!

– М-да! – Почесал подбородок Суконников и пристально посмотрел на Азиза. – А может, уступишь?

– Чего ради? – Усмехнулся, как и Годин, этой весной дембельнувшийся из армии Азиз.

– Видишь ли, старичок…

– Меня зовут Азиз…

– Видишь ли, старичок. Я сюда поступил не дурака валять, и мне нужны полноценные условия для труда и отдыха.

Пока Азиз собирался с мыслями, слово взял Годин, которого стало раздражать нагловатое поведение нового соседа:

– Видишь ли, старичок, мы все сюда поступили не дурака валять, и всем нам нужные полноценные условия для труда и отдыха.

Суконников, как будто не услышал его, перевел взгляд на койку справа от стола, на которой сидел Петр:

– Старичок, может быть, ты уступишь место будущему светилу отечественной науки?

Петя, вчерашний школьник, как-то растерялся и не нашелся, что ответить. Годин зевнул и кивнул на четвертую, свободную койку, стоящую напротив его собственной:

– Свети в своем углу на здоровье!

– Что ж, – Суконников присел на свою койку, – особого содействия с вашей стороны я не вижу. Но напрасно, напрасно. Вот увидите: я далеко пойду. Мог бы и вас за компанию за собой потянуть, но…

– Не надо нас тянуть, – остановил его Годин, – неизвестно еще, куда затянешь. Давай просто нормально сосуществовать.

– Нормально сосуществовать… – Повторил Суконников и глянул в сторону окна. – Стол у нас один. Предлагаю составить график использования во внеучебное время. Никто не возражает?

Годин, Петр, Азиз переглянулись:

– Нет… Можно и график…

– Отлично. Я себе выбираю следующие часы…

Утром все вместе отправились в институт на вводную лекцию. Расположившийся в центре первого ряда Суконников старательно конспектировал:

– Как, должно быть, вы уже знаете, термин «материаловедение» происходит от двух слов: материал и ведать. Собственно, материаловедение – это междисциплинарный раздел науки, который изучает изменения свойств материалов как в твердом, так и в жидком, сыпучем и газообразном состояниях. Мы с вами будем изучать структуру веществ, а также их электронные, термические, химические, магнитные, оптические свойства. Вы изучите такие процессы, как литье, прокат, сварка, рост кристаллов, обжиг, дутье и многие другие. Вам станут подвластны кристаллография, космо- и биоинженерия, будущие, совершенно новые технологии… Полученные знания в области структуры и свойств материалов позволят вам – будущим ученым и инженерам – создавать принципиально новые продукты и даже, возможно, отрасли индустрии…

Годин жадно слушал профессоров с пятого синего ряда. И первый день, и второй, и третий… Взахлеб читал учебники и не понимал, как же раньше все это прошло мимо него. Зачем он пошел в педагогический, если есть такой интересный институт? Почему он не знал о его существовании? Ни один из учителей в школе не подсказал. Даже страшно представить, что было бы с ним сейчас, если бы не инженер-технолог с керамического завода.

Кто-то из студентов жаловался на то, что им дают слишком много химии, кто-то не понимал, зачем так нагружают сопроматом и термодинамикой. Однако Годину все предметы были интересны, и, хотя он не зубрил, как многие только что окончившие школу, но первую сессию сдал на «отлично» по всем предметам. Почти по всем предметам. Еле-еле вымучил тройку по истории КПСС: ну, не лезли ему в голову даты съездов коммунистической партии Советского Союза. Он легко запоминал валентности химических элементов, температурные режимы плавления металлов, но сухие повестки дня партийных съездов путались, да и какое ему дело было до этих повесток: он собирался заниматься материалами, а не общественной деятельностью. Конечно, вслух о последнем сказать не мог. Официально отрапортовал на очередном скучнейшем комсомольском собрании:

– Сдал сессию на «отлично», одна тройка.

По какому предмету получил «удовлетворительно», уточнять не стал. На комсомольском-то собрании.

Когда все отрапортовали и окончательно заскучали, с программной речью выступил комсорг курса – Суконников Арнольд Брониславович, его выбрали еще на самом первом собрании в сентябре. Годин слушал соседа по общежитию и зевал: какие же комсомольцы в книгах и кино задорные, веселые, деловые, а в жизни – не пришей к кобыле хвост, что в школе, что в армии, что в институте. Но беспокоило Алексея другое: из-за тройки у него не будет во втором семестре стипендии. Нужно будет как-то пережить несколько месяцев: бросить курить даже дешевые сигареты и еще экономить на еде.

Услышав свою фамилию, вздрогнул. Суконников перечислял тех, кто сдал сессию не только на «хорошо» и «отлично». В конце заметил:

– У кого-то это результат еще не окрепшей социалистической, комсомольской зрелости. У некоторых же такое невнимание к учебе происходит из-за интереса к ненаучным явлениям, увлечениям, лежащим в стороне от единственно верного метода социалистического реализма, к заглядыванию на всяких фокусников, шарлатанов и прочих алхимиков…

Сначала подумалось: «Что он несет?» Потом обдало жаром: «Он намекает? Но откуда, откуда знает? Неужели он залезал в мой чемодан, видел, открывал, читал синюю папку? Суконников что: обшарил все вещи своих соседей по комнате в общежитии? Не может быть! Я слишком мнительный…»

Вечером, растянувшись на общежитской койке, круглый отличник Суконников, снисходительно глядя на менее преуспевших в учебе Година, Петра и Азиза, как бы окончательно завершил свою речь на комсомольском собрании:

– Может, кто и мечтает вернуться домой, а я в свои ростовские края не тороплюсь, хочу задержаться в Москве. Мне нужна аспирантура! Это, ребятишки, реальный предбанничек…

Прихватив синюю зачетную книжку с оценками, Алексей как на крыльях полетел в Дальнедорожный. Родители были в восторге – на единственную тройку не обратили внимания:

– Зато сколько пятерок…

Сестренка же вспомнила, казалось бы, навсегда забытое и серьезно констатировала:

– Теперь папка тебя из дома не выгонит!

Отец ничего не сказал, только крепко обнял сына.

На зимних каникулах Годин решил снова попробовать встать на коньки. Достал с антресолей загрубевшие кожаные ботинки с ржавыми лезвиями, пошел на ближайший каток. Однако ничего не изменилось: как и в детстве, ноги подворачивались. Он с завистью смотрел на легко кружащих, гоняющих шайбу, катающихся по голубому льду поодиночке и в парах мальчиков и девочек, нескольких взрослых. Вернувшись домой, вздохнул и снова забросил коньки на антресоли:

– Убей бог, не понимаю, почему не получается…

– Потому что коньки старые, а ты новый, – как всегда, нашелся ответ у Лили.

Сходил в гости к тете Дусе (конечно, угостила сгущенкой), повидался без особой радости с несколькими одноклассниками. Катю не встретил, но знал, что они с Валеркой все-таки расписались, она родила, живут вместе с ее родителями, грызутся как кошки с собаками.

Коротая время, не понимая, почему у студентов такие длинные каникулы, несколько дней просто шатался по улицам Дальнедорожного, валялся на синем диване. То вспоминал занятия и экзамены, которых так сейчас не хватало, то возвращался мыслями к синей папке, которая побывала, что ли, в руках Суконникова, то просто ловил из окружающего:

«Произведен запуск космического корабля „Союз-38“ с первым кубинским космонавтом на борту…

Самый большой в мире советский вертолет „Ми-26“ выполнил первый полет…

Американский космический аппарат „Вояджер-1“ передал на Землю первые фотографии Сатурна крупным планом…

Умер Алексей Николаевич Косыгин – видный деятель Советского государства и КПСС, Председатель Совета Министров СССР в 1964–1980 гг., дважды Герой Социалистического Труда…

В авиакатастрофе „Ту-104“ под Ленинградом погибло все руководство Тихоокеанского флота СССР. Из 52 погибших – 16 адмиралов и генералов и почти два десятка капитанов первого ранга, занимавших адмиральские должности. Столько высших морских военачальников не погибло за всю вторую мировую войну…

Открылся ХХVI съезд КПСС. Съезд утвердил Основные направления экономического и социального развития СССР на 1981–1985 годы и на период до 1990 года…

Первый концерт группы „Зоопарк“ на открытии Ленинградского рок-клуба…

Для стыковки с орбитальной станцией „Салют-6“ запущен космический корабль „Союз-39“ с экипажем: советский космонавт Владимир Джанибеков и первый космонавт Монгольской Народной Республики Жугдэрдэмидийн Гуррагча…

На орбитальную станцию „Салют-6“ запущен космический корабль „Союз-40“ с экипажем в составе советского космонавта Л. И. Попова и первого румынского космонавта-исследователя Думитру Прунариу…

Папа римский Иоанн Павел II выписался из госпиталя после совершенного на него покушения…

Писатель Владимир Войнович (автор популярной и любимой Н. С. Хрущевым песни „Закурим перед стартом“) за действия, порочащие звание гражданина СССР, лишен советского гражданства…»

Алексей тоже иногда напевал себе:

«Заправлены в планшеты космические карты,
И штурман уточняет в последний раз маршрут.
Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом:
У нас еще в запасе четырнадцать минут.
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы…»

Ему тоже хотелось оставить свои следы.

Каникулы наконец закончились. Алексей с удовольствием снова принялся за учебу и вторую, летнюю сессию сдал уже совсем на «отлично». Петр и Азиз опять не очень преуспели – нахватали троек, а Суконников вновь не оплошал:

– Надо пользоваться шансом! Срубил по любому предмету «отлично» – считай, полметра московской жилплощади приобрел. У меня скоро квартирка наберется!

Никому Годин не говорил, что в зачетке осталась незаполненная строчка. Очередной экзамен по КПСС он не сдал даже и на тройку – «завалил», и теперь ему угрожало не просто продление «голодного» периода без стипендии, но и вообще исключение за неуспеваемость. Его – отмечаемого некоторыми профессорами как перспективного специалиста – могли отчислить из института только из-за того, что не знает, в каком году состоялся XIV съезд компартии!

Дома вроде бы не заметили, что он чем-то расстроен. Только сестренка спросила:

– А что это за толстую книжку ты все время с собой носишь?

– История коммунистической партии Советского Союза!

Чтобы не маяться дома, прихватил синий увесистый томик и, читая его, где только можно, съездил также и в Потаповку. Уже знал, что там его ждет. Без прежнего восторга, но с радостью повидался с вовсю семейными, остепенившимися друзьями. Николай и Андрюха, кажется, были вполне довольны своей жизнью.

Митяй вздыхал:

– Ты – умный, может, в Москве за что и зацепишься, а нам, трактористам-механикам, тут за жизнь цепляться – грязь сапогами месить. Эх, за бугор бы свалить. В Штаты или Германию. В Израиль народ прет правдами и неправдами. Вот там – жизнь…

Соседку Зину нашел в огороде: что-то делала на грядках, приглядывая за стоящей в теньке коляской. Грустно улыбнулась:

– Мог бы быть твоим…

– Картошку окучиваешь?

– Куда ж без нее, родимой. И самим на пропитание, и продаем городским по заказу – копейка лишней не бывает. Дите надо на ноги ставить.

Посидел на могиле дедушки и бабушки. С домом надо было что-то решать.

Родители Алексея, после того как дедушка с бабушкой умерли, перестали ездить в Потаповку. Отцу было слишком больно. Дом же без хозяина и жильцов быстро приходил в негодность. Простенькие иконки в бабушкином «красном уголке» покрылись толстым слоем пыли, укутались в паутину.

Когда вернулся в общежитие, Петр с Азизом потащили его с собой:

– Надо практику срочно оформлять!

– Надо так надо…

В учебной части Петру и Азизу стали оформлять нужные документы, Годину же указали:

– На вас готовится приказ об отчислении. Жалко, конечно, терять такого хорошего студента, но правила едины для всех: у вас не сдан предмет – «История КПСС». Делайте что-нибудь, пока не поздно.

Суконников, вертевшийся в это время рядом, выпятил губу:

– Докатился, Годин. Да еще и скрывал. Не по-комсомольски это…

Алексей ответил ему раздраженным шепотом-матом:

– Да иди ты на…

Нашел свою лекторшу на «исторической» кафедре. Напомнил о себе:

– У меня все отличные оценки, только вот по вашему предмету… Как-то так получилось.

Суховатая предпенсионная преподавательница, которую на курсе между собой называли «истинная сталинистка», покачала головой:

– Как-то так получилось…

Потом смилостивилась:

– Хорошо, если вы готовы, то могу прямо сейчас принять пересдачу.

Очень отчетливо добавила:

– По НАШЕМУ предмету.

– Я готов!

– Итак. Вот вам… вопрос: в чем ошибались Рыков и Бухарин? Почему настоящим коммунистам оказалось с ними не по пути?

«Если бы эти Рыков и Бухарин плавили руду и в чем-то напортачили, я бы, конечно, сказал… Какое мне дело до внутрипартийных разногласий Рыкова, Бухарина, Каутского, Энгельса, Троцкого и всех прочих Плехановых? Зачем мне знать, кто из них прав? Зачем забивать голову?..»

– Вот видите, не знаете… Как же вы, будущий строитель коммунизма, станете работать после окончания института без основополагающих знаний? Не разбираясь в социалистической идеологии, для кого вы будете создавать, использовать новые, некапиталистические материалы? Что у вас выйдет в результате? Может быть, один сплошной вред? Не боитесь стать вредителем?

Ошарашенный Годин растерялся, залепетал:

– Но я же комсомолец, как я могу… вред?

– Не изучая как должно наш предмет, вы уже вредите и обществу, и себе. Извините, но…

...

16 17 18

Стандарт

4.5

(2 оценки)