Глава 2
Католическая церковь и папство в X – XI веках

Серьезные изменения, происходившие в средневековом европейском обществе XI в., не обошли стороной и еще одну могучую силу того времени – христианскую церковь. XI век стал веком великой реформы церкви, временем, заложившим основы ее почти безграничной власти – если не над телами, то над душами европейцев. Но этот век был и веком Великого раскола единой Вселенской (т. е. всемирной) церкви – окончательного разделения восточной и западной ветвей христианства. Таким образом, это столетие было для церкви во всех отношениях определяющим. Но прежде чем рассматривать те перемены, которые навсегда изменили лицо церкви, взглянем на то, что же представляла собой христианская церковь к уже известному нам рубежу – 1000-му году от Рождества Христова.

Надо признать, что ее положение в этот период никак нельзя было назвать блестящим. Бури, сотрясавшие Европу в предшествующую эпоху, не могли не отразиться и на состоянии церкви. Сильнейший удар по ней, как действительно вселенскому установлению, нанес распад империи Карла Великого – наследницы славы Римской империи. К концу IX века этот распад стал окончательно свершившимся фактом. А вместе с Империей рухнуло и то, что складывалось веками – единая имперская церковь – особый общественный институт, этакий симбиоз светской и духовной власти, который начал складываться еще при Константине Великом. Именно в это время западная церковь (в восточном христианстве происходили свои серьезные события, но о них сейчас речь не идет) вступает в период, который позже назвали «темным столетием».

Глубокому упадку, поразившему церковь, в немалой степени способствовали и разрушительные набеги норманнов, арабов и венгров. Разрушение храмов, массовая гибель паствы и клира^[5], неспособность церковных деятелей противопоставить что-либо этим смертоносным нашествиям – все это вызывало в обществе глубокое разочарование и в христианских идеалах, и в самой миссии церкви как общественного установления.

Наиболее острые формы кризис церковной жизни принял в Западно-Франкском королевстве, Лотарингии и Италии. Повсеместной стала торговля духовными должностями – епископов, аббатов и т. д. Купивший должность светский феодал или простой мирянин открывал себе путь к обогащению за счет паствы, получению обширных земельных владений и значительных властных полномочий. Такую практику в церковной жизни именовали «симонией» – по имени известного евангельского персонажа Симона Волхва, пытавшегося купить у апостолов «дары Святого Духа». Конечно, вчерашние миряне, в одночасье ставшие церковными иерархами, далеко не всегда стремились соблюдать установленные церковью законы и обычаи. Так, почти повсеместно нарушался целибат – традиция, запрещавшая священнослужителям заводить семью. Вообще, рост влияния мирян в церкви привел к значительной порче нравов духовенства и монашества, к обмирщению церкви: и клирики, и даже монахи подражали в быту светским феодалам, женились или заводили любовниц, передавали по наследству своим детям церковное и монастырское имущество. Можно себе представить, какой авторитет у паствы имели такие, с позволения сказать, «духовные отцы».

Распад имперской церкви очень сильно отразился и на положении «викариев Святого Петра» – римских первосвященников. Резкое усиление центробежных тенденций в осколках империи Карла Великого привело к тому, что реальная власть сосредоточилась в руках могущественных феодальных кланов. К концу IX века и папство оказалось под контролем местной римской аристократии и итальянских магнатов. С этого времени папская тиара быстро переходила от одного папы к другому, смотря по тому, какая из аристократических клик оказывалась на данный момент сильнее. Достаточно сказать, что от Марина I до Марина II с 882 до 942 гг., то есть всего за шестьдесят лет на папском престоле попеременно восседало целых двадцать первосвященников – уникальный случай в долгой истории папства. И многие из этих «наместников Христа на земле» покинули грешную земную юдоль не без помощи некоторых особо заинтересованных сторон.

Благословение. Гравюра Г. Доре

Таким образом, в X веке католическая церковь оказалась в крайне тяжелой ситуации. Симония, обмирщение церкви, упавший практически до нуля авторитет папства, наконец, почти полное подчинение священнослужителей местным феодалам – так называемый институт «частной церкви» – могло показаться, что христианская церковь стоит на пороге гибели. Но именно в это время в недрах католичества появились силы, сумевшие противостоять этому всеобщему гниению и распаду. Этой силой стали монастыри.

Стоит сказать, что монастыри вовсе не были изобретением X века. История монашества как особой формы служения Богу к тому времени насчитывала немало столетий. Первые монахи (кстати, само слово происходит от греческого monachos – отшельник) появились в Египте и Палестине еще в III веке. Во второй половине IV века эта форма христианского аскетизма появляется и в Западной Европе: святой Мартин Турский, получивший позднее почетное прозвище «отец монашества», основывает на территории Аквитании несколько монастырей. В то время они представляли собой, скорее, колонии отшельников, нежели то, что в более поздние эпохи называлось «монашеским братством». Регламентация монашеской жизни и появление самого раннего монастырского устава связаны с именем другого католического святого – Бенедикта Нурсийского, основавшего в 530 году в горах близ Неаполя первый бенедиктинский монастырь Монте-Кассино.

На устав монастырской жизни, предложенный св. Бенедиктом, стоит взглянуть более пристально: ведь многие его положения сохраняли свою силу и в более поздние времена – вплоть до наших дней.

Бенедикт определял монастырь как школу служения Господу, где основой жизни монахов должно быть безграничное послушание учителю – аббату, настоятелю монастыря. С послушания начинается воспитание смирения, с точки зрения св. Бенедикта – кратчайшего пути к Богу. Отсюда – строжайшая дисциплина, неусыпный контроль, развитая система наказаний. Придя в монастырь, неофит^[6] отрекается от мира, отвергает его искушения и богатства, ворота обители навсегда закрываются за ним, отрезая от прошлой жизни. Но, между прочим, отказываясь от богатства, поступающий в монахи должен был внести в кассу монастыря очень серьезный денежный взнос. Впоследствии, именно эта система крупных взносов во многом нарушила первоначальные планы основоположников монашества: располагая огромными денежными средствами, бенедиктинские монастыри начали покупать земли и крестьян; физический труд, который св. Бенедикт считал для монахов обязательным, был переложен на плечи мирских работников, а монашество все больше погрязало в праздности. Настоятели монастырей понемногу начали превращаться в таких же феодалов, как владельцы соседних замков; таким образом, всеобщее обмирщение коснулось в X веке и монастырских стен.

Собор в Фамагусте. Кипр

Подобное положение дел не устраивало многих представителей монашества – в конце концов, большинство монахов было неподдельно предано подлинным Христовым заповедям. Даже сам уход от мира часто был в ту эпоху протестом против обмирщения Церкви, против греховной светской жизни. Поэтому духовное перерождение бенедиктинского монашества вызывало у значительной части искренних последователей первоначальной чистоты христианства недовольство сложившейся в монастырях обстановкой. Эти-то новые веяния в монашеской среде и дали в X веке толчок особому феномену в истории монашества – клюнийскому движению, сыгравшему вскоре немалую роль в оздоровлении церкви.

Первый (и главный) монастырь нового типа был основан в 910 году в Бургундии, около местечка Клюни. В отличие от других многочисленных аббатств, Клюнийский монастырь с самого начала оказался вне сферы действия «права частной церкви» и вообще был свободен от каких бы то ни было светских властей. Его основатель, герцог Аквитанский, на вечные времена отказался от всяких прав на монастырь и передал его под покровительство папы римского. Эта юридическая формулировка освобождала Клюни в том числе и от власти местного епископа и делала его, в условиях слабости папства, фактически ни от кого не зависимым. И такое освобождение монашества от любого влияния извне, будь то епископ или светский сеньор, стало одной из основ клюнийской программы реформ.

В первую очередь, клюнийцы направили свои усилия на устранение очевидных нарушений бенедиктинского устава, вызванных обмирщением монастырей. Основной задачей монашества стала молитва за мирян перед Богом, что, в преддверии ожидаемого почти всеми скорого конца света, имело особое значение. Месса в Клюни отличалась повышенной торжественностью и в течение дня не прерывалась ни на секунду. Непрерывные молитвы, обращенные к Богу, черные одежды монахов, символизирующие отказ от всего мирского, небывало пышная обрядность – все это, особенно по мере приближения фатальной даты, привлекало в Клюни и формирующиеся вокруг него монастыри все большие массы людей. Постепенно в окрестностях Клюни складывается мощное объединение монастырей (в период расцвета клюнийского движения их число достигало трехсот), возглавлял которое аббат главного Клюнийского монастыря,