– Познакомьтесь, – обратился Абдулов к вставшей по стойке «смирно» роте, – это капитан Чугаев Вячеслав Евгеньевич – заместитель командира мотострелкового батальона по воспитательной работе. Он пока поедет с нами, расскажет о республике, в которую мы едем, обстановке в ней, её обычаях и так далее. Вольно!

Поезд тронулся. Лейтенант подошел к стоящему у перил дверного проема Щербакову.

– Товарищ лейтенант, – обратился он к Александру, – мне очень не нравится Ваше поведение, особенно в каком виде ты вчера притащился. Комбат остался далеко, и командир здесь – я! Поэтому, если я еще раз замечу что-то подобное, то пеняй на себя! Понятно?

– Так точно, понятно, – ответил Щербаков.

Тем временем капитан Чугаев расположился в центре вагона, посадив весь состав первой танковой роты перед собой на ящиках и нарах.

– Товарищи солдаты и офицеры, – начал он, – мы с вами направляемся в республику Дагестан для стабилизации ситуации, которая в последнее время там возникла. Седьмого августа этого года на территорию республики Дагестан было совершено массированное вторжение боевиков со стороны Чечни под командованием Шамиля Басаева. План боевиков по переходу на их сторону населения Дагестана провалился, дагестанцы оказали вторгшимся бандитам отчаянное сопротивление. Российские власти решили провести совместную с федеральными силами операцию против исламистов в Дагестане. Сейчас обстановка в республике стабильная. Наша задача – поддержать порядок и спокойствие в республике.

– А воевать будем? – раздался голос бойца откуда-то с верхних нар.

– Ребята, – вкрадчиво продолжил капитан, – ну зачем сразу воевать? Мы ведь едем с миром. Ну, может, постоим на блокпостах, поддержим дагестанских милиционеров. Нужно решать вопросы мирным путем. Давайте я вам лучше расскажу о Кавказе и, в частности, о кавказских войнах, хорошо? Войны на Кавказе случались еще испокон веков. Одна из первых известных войн России на Кавказе – это Кавказская война 1763–1864 года. Она была связана с присоединением к Российской империи Северного Кавказа…

Эшелон стучал колесами, а Чугаев всё продолжал своё повествование о кавказских войнах далеких лет – о генерал-лейтенанте Ермолове, об имаме Шамиле, о храбрых казаках и коварных горцах. Очень понравился Щербакову рассказ о русском казачьем генерале, герое Кавказской войны Якове Петровиче Бакланове. «Бакланов являлся одним из популярнейших героев той эпохи, – вещал капитан, – Получив в командование полк, находившийся в очень плохом состоянии, он своей энергией сделал его лучшим. От робкой обороны своих предшественников Бакланов перешёл к самому энергичному наступлению и скоро сделался грозой горцев, считавших его родней самого дьявола. Однажды в полк на имя Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором был изображён белый череп с перекрещенными костями и круговой надписью «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь». Яков Петрович закрепил ткань на древке, превратив её в личное знамя. Даже у бывалых казаков этот черный флаг вызывал тягостное чувство, горцы же испытывали от баклановского символа суеверный ужас…»

Рассказывая о Бакланове, Чугаев достал из своей полевой сумки журнал «Родина», чтобы показать, как выглядел этот героический казак. Там же, в журнале, изображалось черное знамя Бакланова. Знамя вместе со старославянской надписью Щербаков аккуратно срисовал в свою записную книжку. Далее Чугаев перешел к современному терроризму, ваххабитам и извращенной ими религии. Про ваххабитов запомнилось, что ходят они в штанах, заправленных в носки, нижнего белья не носят, усы бреют, оставляя одну бороду, а по жестокости и хитрости не уступают своим далеким предкам, так что в плен им лучше не попадаться.

Поезд то быстро, то словно крадучись, катил на юг. Он иногда подолгу стоял на разъездах и маленьких станциях, пропуская пассажирские поезда, мелькавшие такой далекой гражданской жизнью в окнах своих вагонов. Пользуясь остановками, танкисты засовывали цинки с пулеметными лентами в башни танков, срывая пломбы с люков, а потом пломбируя их вновь. Заняться в вагоне, кроме снаряжения пулеметных лент, было особо нечем – все магазины заряжены, оружие почищено, свежие подворотнички пришиты. Абдулов разрешил изнывающим от тоски солдатам играть в карты на щелбаны. Бойцы, которые не участвовали в заряжании лент и этих азартных играх, развлекали себя по-разному – одни читали, другие просто смотрели на проносящуюся калмыцкую степь, а кто-то просто спал.

На очередной маленькой станции вагон с ехавшей в нём танковой ротой остановился почти напротив гидравлической колонки, из таких раньше паровозы заправляли водой. Черная Г-образная труба возвышалась метра на три вверх, мокрое пятно на земле говорило, что она рабочая. Сколько простоит эшелон – неизвестно, но изнывающие от жары и диареи танкисты стали выпрыгивать из вагона, на ходу снимая пропитанные потом майки, камуфлированные куртки и расстегивая ширинки. Одни бежали к колонке, другие к ближайшим кустам. Далеко впереди на светофоре пока горел красный. Кто-то успел подбежать к колонке первым и потянуть за длинный рычаг – сверху, словно из огромного хобота слона, хлынул освежающий поток прохладной воды, немного окрашенной в цвет ржавчины. Бойцы, словно дети, веселясь и толкаясь, подбегали под низвергающиеся потоки, наскоро смывая с себя пыль и пот.

Щербаков спрыгнул на засыпанное щебенкой междупутье, стащив с себя серую гражданскую футболку, подобрался к льющейся сверху струе. Протягивая руки и зачерпывая в сложенные ковшиком ладони ржавую воду, он наконец умылся как следует, освежил голову и обмылся по пояс. Несколько солдат набирали воду в зеленые укупорки от танковых зарядов, похожие на вытянутые девятилитровые бидоны. Остальные офицеры танковой роты умывались и мылись по пояс, поливаемые солдатами из этих укупорок. Из кустов за плескающимися в струях воды танкистами с завистью и спущенными штанами наблюдали любители помидоров и алычи. Мимо грохотал проходящий встречный состав, и, наверное, каждый желал ему ехать как можно дольше, чтобы продлить удовольствие от купания в неожиданном оазисе или подольше посидеть в кустах.

На светофоре загорелся зеленый, далеко впереди протяжно загудел тепловоз, подавая сигнал к отправлению. От головы поезда покатился звук трогающихся вагонов, и только тогда бойцы кинулись назад к вагону от колонки и из кустов, заскакивая в медленно набирающий ход эшелон.

Эшелон мчался по прямой, как натянутая струна, линии, протянувшейся на десятки километров. Слово опять попросил капитан Чугаев.

– Товарищи солдаты и офицеры, – блеснув своими затемненными очками, начал он перед вновь рассевшимся на нарах и ящиках личным составом первой танковой роты, – скоро мы пересечем границу республики Дагестан. Граница эта условная, но люди и менталитет уже другие. Станция Артезиан, которую мы проехали час назад, это последний населенный пункт Калмыкии. Еще немного, и начнется территория Дагестана. Как я говорил ранее, мы едем с миротворческой миссией, поэтому должны быть настроены к местному населению мирно и дружелюбно, не создавать каких-либо конфликтов, не поддаваться провокациям. Главное – это четко выполнять приказы своих командиров и никакой стрельбы без команды! Принимать любую еду, подарки, ну, например, радиоприемник кто-то вам «от всей души» подарил, категорически запрещается! Это связано с тем, что возможны провокации – еда может быть отравлена, в приемнике бомба. К тому же, пример с приемом еды уже есть, – Чугаев покосился в сторону звуков, доносящихся из «туалета». – Это не говорит о том, что всё население такое, но, повторяю, возможны провокации! И вы не должны поддаваться на эти провокации. Также запрещено говорить номер своего подразделения, его численность, количество боеприпасов и вообще всё, что связано с вашим подразделением или подразделением, в состав какого входит ваша танковая рота, а именно со вторым мотострелковым батальоном. Будут спрашивать, откуда вы, не обязательно говорить Волгоград. Говорите любой город, пусть лучше у них в головах путаница будет. Не следует разглашать ваше место жительства и, соответственно, место жительства ваших командиров. То же самое касается писем, какие вы будете писать домой. Мой вам совет —не пишите, что вы в Дагестане, тем более, что будем мы там недолго. И вообще, не нужно лишний раз беспокоить родных и близких. На вопросы, если их вам будет задавать местное население, отвечать уклончиво и расплывчато, а лучше совсем не отвечать. Так и говорите – командир не разрешает! Опять-таки, у них очень строгое отношение к женщине. Это у нас можно ходить и запросто со всеми девчонками знакомиться. На Кавказе с этим строго, не надо тут знакомиться ни с какими девушками, даже просто говорить с ними не надо! Повторяю, не надо провоцировать местное население на конфликт. И улыбайтесь. Улыбка – наше главное оружие. Следующая возможная остановка, – капитан Чугаев развернул полевую карту, провел по ней пальцем, – станция Кочубей. Это уже Дагестан. Да и сейчас, судя по карте, мы уже въехали на территорию республики Дагестан. Поэтому, прошу вас не забывать о том, что я вам только что рассказал. Всем всё понятно? – Чугаев обвел всех вопросительным взглядом из-под своих затемненных очков.

– Так точно, товарищ капитан, – прозвучал нестройный хор солдатских голосов.

Поезд под палящим солнцем катил сквозь степь на юг. Несмотря на то, что началась территория Дагестана, степь так же, как и в Калмыкии, выглядела уныло и однообразно – та же выжженная глина с высушенными кустиками травы, солончаки или барханы песка. К полудню стали попадаться отдельные постройки, разобранный трактор без колес, какие-то сарайчики, из сухой земли торчали редкие низкорослые деревца с запыленной листвой. Затем показались частные домишки, обнесенные заборами преимущественно зеленого цвета различных оттенков. Чугаев засуетился: «Так, товарищи бойцы. Давайте посмотрим, как будет реагировать местное население на наш эшелон».

Солдаты облепили дверной проем – всем до смерти надоел однообразный вид степи. Поезд сбавил ход, вагоны не спеша катили по рельсам через Кочубей. Проплывающие мимо улицы