Читать книгу «Страницы нашей жизни том-8» онлайн полностью📖 — Александра Черевкова — MyBook.
image

Тот, в свою очередь, через такой же аппарат мышления будет подсознательно прогнозировать свои мысли и направлять их на большом расстоянии другому человеку, с которым обменивается своими мыслями в данный момент. Таким образом, это отпадает вероятность ожидания разговора у телефонного аппарата.

Новое устройство придаст объективную вероятность телепатического общения между людьми, избегая языкового барьера. Пока мне совершенно непонятно, как будет выглядеть подобный аппарат, так как его никто не придумал. Можно только предполагать, что такой аппарат обязательно когда-то появится и мы будем им пользоваться.

Некоторые факты прогресса подсказывают, как можно создать подобный аппарат. Ведь есть в современной науке приборы, которые могут читать наши мысли, пускай даже условно и примитивно.

Почему бы мысли не передать другому человеку на большом расстоянии и получить на них обратный ответ. Возможно, что потребуется много времени, чтобы в будущем создать подобный аппарат?

Может быть, лишь наши внуки смогут создать подобный аппарат и пользоваться им, как мы с вами сейчас пользуемся телефонными аппаратами на длительном расстоянии? Если человек мыслит над этой темой, то подобное осуществиться.

Мы живём с вами в эпоху повышенной вероятности. Наши мысли стремятся обогнать время, проникнуть в неведомое нам будущее, в которое мы сами никогда не сможем попасть, так как мы всегда живём в настоящем.

Вдруг, согласно той же вероятности, где-то, совершенно незнакомый вам человек, создаёт точно такой аппарат, который вы храните в тайных уголках фантазии своего сознания.

Быть может, тут нет ничего удивительного в том, что люди мыслят одинаково. Мы живём с вами в одном информационном пространстве – спирографии. Возможно, в одно и тоже время, совершенно не ведая друг от друге, два человека движутся в своём сознании к одной и той же цели? Но, кто-то один из них придёт к финишу первый.

Другой, вполне возможно, даже не выплеснет свои мысли наружу в науку, чтобы поведать миру свою великую тайну, о которой, возможно, в этот самый момент станет известно всему миру совсем от другого человека?

– Александр! Сам очень рад вашему звонку. – услышал, голос Сухроба Насырова в телефонной трубке. – Вы, когда приедете? Время быстро мчится. Мы вас ждём в гости с большим нетерпением. Приезжайте сегодня.

– Сейчас десять часов. – сам ответил ему. – В час дня мы будем у вас. Чтобы зря нам не терять времени, пожалуйста, пригласите и представителей Художественного Фонда республики. Также подготовьте нам необходимые документы для работы, которые мы с вами обсуждали в СМНУ-8. Так мы ускорим работу.

– Хорошо! – согласился Насыров Сухроб. – Вас ждём в час дня. К вашему приезду документы будут готово.

– Мы выезжаем. До скорой встречи! – сказал, не дожидаясь обратного ответа, положил трубку телефона.

Маршрутное такси, проворно обгоняя рейсовые автобусы, мчалось навстречу нашей мечты. Шевелев Валера сидел на заднем сидении и уткнувшись в угол машины дремал.

Парни сидели попарно и между собой обсуждали какие-то личные темы. Сидел на переднем сидении маршрутного такси, прямо за водителем, смотрел на дорогу, бегущую навстречу машины, думал о предстоящих делах.

Думал, что не стоило, начинать свою дорогу в бизнес через трагические события в Душанбе, тем более связанные с изобразительным искусством. Но, такова наша жизнь.

Некуда нам деться от окружающих реальных событий. Представляю, как нам трудно будет работать среди озлобленных и перепуганных людей, возвращать их в мир прекрасного, через наш труд. Думаю, что мы сможем наладить хорошие отношения с людьми из столицы.

– Всё, господа-товарищи! – громко, сказал водитель маршрутного такси, открывая дверь машины. – Мы приехали в Душанбе, столицу Таджикистана. Выходите, пожалуйста, быстрее все, из машины.

 Душанбе был залит ярким весенним солнцем и похож на приготовление предпраздничной ярмарки "Навруз". Мужчины в жёлтых, а женщины в оранжевых куртках чистили и мыли городские улицы.

На городских перекрёстках ставились временные лотки к праздничным угощениям. Газетные ларьки и столбы украшались разноцветными флажками и бумажными фонариками.

Повсюду на заборах вешались яркие плакаты и лозунги – на русском, таджикском, арабском и английском языках. Делалось все, чтобы как-то поднять дух таджикского народа, после трагических событий в столице.

Каждый считал себя без вины виноватым в городском разбое и теперь старался настроить город к предстоящему весеннему празднику "Навруз".

Однако всюду разбитые витрины, раненые деревья, ободранные пулями дома, говорили о том, что здесь была трагедия, от которой сильно пострадали городские улицы и жители столицы.

Это нам, художникам, вместе с другими тружениками Душанбе, предстояло залечивать раны. Чтобы представить себе всю картину трагедии города, нам нужно было войти в состояние этой жизни.

Поэтому, неудивительно, что, несмотря на то, что по городу уже ходил общественный транспорт, мы, не сговариваясь, отправились с железнодорожного вокзала пешком через центр города к райкому партии Фрунзенского района.

Нужно было пройти по тем местам, которые больше всего пострадали во время погрома, чтобы своими глазами увидеть то, что нам надо восстанавливать после двух дней массовых погромов в Душанбе.

До заседания в райкоме партии Фрунзенского района было в запасе ещё два часа. Нам не хотелось там зря болтаться. Мы шли не спеша. Изредка поглядывали на свои часы.

В дороге хотелось визуально определить места будущей работы, которые могли быть предметом нашего обсуждения. Да и мне надо было прикинуть, на какие объекты распределять бригады наших художников.

Строительные работы не будем делать. Возле здания райкома партии собралось много народа, среди них знакомые лица из Художественного Фонда. Посмотрел на свои наручные часы, было уже без десяти минут час дня. Мы пришли туда вовремя.

– Подождите меня тут, – сказал, парням, – мне надо все узнать. Только вы не расходитесь далеко отсюда.

Здание Фрунзенского райкома партии, несомненно, самое привлекательное из тех зданий, которые стоят рядом с ним. Даже "Дворец профсоюзов" выглядит скромно.

В здании райкома партии сильно выделяется красотой своей внутренняя отделка интерьера фойе, с мраморными ступенями и гранитными колоннами в бело-розовых тонах.

Как исторический мавзолей живым вождям. Лишь гробов с вождями нет у стен. Мне здесь приходилось бывать и раньше, когда приезжал в Душанбе по вопросам городского дизайна.

Периферия города во всем зависела от капризов столицы Таджикистана. Так принято в Азии. На мраморной плите бордового цвета, выделялась на белом граните стены в зале фойе, золотой краской написан перечень кабинетов.

Кабинет заместителя секретаря Фрунзенского райкома партии по культуре, Насыров Сухроб Равшанович, значится под номером десять – второй этаж. Иду на второй этаж по лестничным ступеням из бледно-розового мрамора.

Ступени покрыты шерстяной ковровой дорожкой, темно-красного цвета, вытканной национальным орнаментом золотистого цвета. Всюду перила из мрамора белого цвета полированные до зеркального блеска. Даже пол и стены на этаже сверкают зеркальным блеском.

– Меня зовут, Александр, художник из Кофарнихона. – представился, секретарше в приёмной. – Сам договаривался с Насыровым по телефону о нашей встречи сегодня в час дня.

– Входите, пожалуйста! – пригласила меня, девушка с певучим голосом. – Насыров вас ждёт.

Взялся за позолоченную ручку резной двери, из древесины самшита, открыл осторожно и вошёл в огромный кабинет, по своим размерам больше похожий на актовый зал Дома Культуры нашего города.

Стены кабинета до верха покрыты полированными плитами из толстой финской фанеры темно-бордового цвета. Каждая плита обрамлена таджикским национальным узором под золотой цвет.

В стенах, между плитами, вставлены книжные шкафы высотой под потолок, стекла которых украшены пескоструйными узорами и рисунками из пейзажей Таджикистана.

Белый потолок расписан таджикским растительным орнаментом, в нежных тонах голубого и салатного цвета. В середине потолка свисает огромная позолоченная люстра из чешского хрусталя.

На паркетном полу орехового цвета, с узорами, огромный персидский ковёр, рисунок которого сочетает в себе цвета интерьера всего кабинета. На ковре, через весь кабинет, стоит длинный полированный стол орехового цвета с инкрустацией восточных узоров.

Вокруг стола стоят два десятка стульев, с резными спинками и ножками. В конце кабинета, за длинным столом, огромный кабинетный стол, орехового цвета, с большим креслом отделанным велюром темно-бардового цвета, расшитого золотыми нитями с таджикским орнаментом.

Кресло такое огромное, что сразу не заметил в нем хозяина кабинета, который все это время внимательно наблюдал за моим движением, определяя так мой интерес к его кабинету.

– Пожалуйста! Заходи, Александр! – неожиданно, услышал, голос Насырова, которого, случайно, заметил сидящим в глубине кресла. – Садись, где тебе будет удобно. Сейчас приглашу всех художников.

Насыров Сухроб терпеливо подождал, когда сяду за стол, после чего нажал на столе кнопку селектора.

– Мадина! – сказал Насыров Сухроб в микрофон. – Пригласи, пожалуйста, всех художников в мой кабинет.

Совсем не хотел выделяться среди других. Сел в середине длинного стола, так, чтобы мне хорошо видно было Насырова Сухроба сидящего в своём кресле и входящих в кабинет других приглашённых художников.

Первым в кабинет вошёл художник-портретист Алиханов Али, который, вероятно, представлял группу художников из Художественного Фонда республики, так как Алиханов был известным художником в Таджикистане и председателем профсоюза Художественного Фонда Душанбе?

Из пришедших художников большинство знакомы в течение многих лет работы в Таджикистане.

– Уважаемые господа! – обратился Насыров Сухроб, к художникам, когда пришедшие сели за длинный стол. – Мне, наверно, нет необходимости повторять того, о чём мы с вами предварительно обговорили? Поэтому сразу, мы перейдём к делу. Определим места работы художников из Душанбе и Кофарнихона. Вероятно, вы смотрели пострадавшие объекты? Думаю, что никто из вас не будет против того, что первое слово дадим сказать Али Алиханову из Художественного Фонда республики, который Исполкомом Душанбе назначен руководителем данного проекта. Вам слово, Али Ахмадович Алиханов.

Не многие из участников этого собрания знали, что Али Ахмадович Алиханов, перс по национальности, родился в Иране. Сам Алиханов рассказывал мне, что рисовать он стал раньше, чем ходить и говорить.

Причём рисовал чаще людей и животных. Так как ислам запрещает рисовать людей и животных, то Али, за его рисунки, постоянно преследовался с самого раннего детства. Али был первым сыном в семье Алихановых.

В селении, где жили Алихановы, первенцев сынов, запрещалось наказывать. Но, Али оказался виновен в нарушении законов ислама, за то, что всюду рисовал людей и животных.

Тогда старейшины и почтенный муфти постановили изгнать Али из своего селения. Отец не мог отказаться от своего старшего сына. Семья Алихановых ушла странствовать по всему белому свету.

Семьёй они переходили от селения к селению. Через Афганистан пришли пешком в Таджикистан. Таджики сразу обратили внимание на Али. Его направили учиться. Учился Али в различных средних и высших школах изобразительного искусства Таджикистана, Узбекистана и России.

Проходил стажировку у многих известных художников Советского Союза. Но остался преданным Художественному Фонду республики, который постоянно поддерживал Али и принял его, как равного, в свой круг. Воспитал Али Алиханова, как художника-профессионала.

Как бы то ни было в жизни Алиханова Али, однако, он с нами был, как равный, представлял интересы изобразительного искусства и работал на равных. Мне часто приходилось обращаться к Алиханову за помощью.

– К чему тут рассуждения? – начал свою речь Алиханов. – То, что сам сейчас скажу, относится к недавним временам и к нам с вами тоже, так как мы сами были очевидцами трагедии нашей столицы. Жители Душанбе нуждаются в нашей помощи. Думаю, что нам следует определить места наших работ и наводить красоту на этих местах. Каждый художник должен сам творчески отнестись к своим работам на объектах.

– Александр! – обратился Насыров, ко мне. – Тебе слово. Расскажи нам, что наметил в работе.

– Да, конечно, правильно все, что сказал Али, – сам начал, свою речь. – Но мне хочется добавить. В Художественном Фонде в основном одни художники. У нас есть художники, альфрейщики, маляры и другие специалисты, по ремонту, дизайну интерьеров и отделочным работам.

Поэтому, мы предлагаем Художественному Фонду заняться в основном – рекламой, вывесками, плакатами, декоративными панно и различными монументальными работами. Всё то, что в большей степени связано с повседневными работами Художественного Фонда.

Мы берём на себя интерьер и дизайн помещений, с полной внутренней отделкой. Фасадами повреждённых зданий пускай занимаются строители.

Думаю, что фор-эскизы надо согласовывать на общем собрании художников, каждую субботу, в Художественном Фонде. Так будет лучше всем.

Таким образом, мы сможем обсуждать совместные работы на конкурсной основе, выбирать лучшие фор-эскизы. Авторов лучших фор-эскизов поощрять дополнительно.

Это станет стимулом всем новым работам. Что же касается первого объекта, то мы решили начать со стороны Кофарнихона. Это ателье "Лола". Дальше рассмотрим в субботу каждый отдельно предложенный эскиз по объектам. Распределением объектов между группами лучше заниматься руководителям объединений по реставрации города.

Перестал говорить. В кабинете наступила пауза. Возможно, что все обдумывали высказывание сторон? Уверен, что в наших речах содержалось много интересного, но не всем это было понятно.

Самое же главное, в наших рассуждениях, дружелюбие и благожелательность, это умение определяться в дальнейшей работе. Такой подход поможет нам всегда найти общий интерес при обсуждении фор-эскизов.

Но, говорят, что умение хорошо говорить, это не хорошо работать. Что же будет на самом деле? Многие из сидящих художников мечтают в работе прославиться и хорошо заработать.

Когда сам смотрю на кого-либо из тех, кто хочет любой ценой добыть себе славу и деньги, всякий раз, бываю поражён таким легкомыслием и подобные люди мне кажутся далеко не умными в таком решении своего жизненного вопроса. Сам был когда-то склонен к такому решению своих собственных проблем в изобразительном искусстве.

Но, с годами охладел к заоблачной славе на лаврах. Стал просто работать художником-дизайнером, в области изобразительного искусства, как большинство других художников, создавать прекрасное искусство на благо людей. Терпеливо выдержав весьма длительную паузу, так как художники обдумывали нечто значительное для его родного Душанбе.

Насыров Сухроб встал со своего роскошного кресла, чтобы его заметили, вытер промокательной бумагой свой лоб, вспотевший от долгого ожидания, сделал всем свой знак внимания.

– Таким образом, господа, – начал Насыров Сухроб, свою заключительную речь, – вопрос исчерпан. Прошу остаться руководителей групп, для подписания документов. Всем остальным спасибо за оказанное внимание. Думаю, что мы ещё много раз встретимся здесь в рабочей обстановке, обсудим наши дальнейшие интересы в области изобразительного искусства и благоустройства нашей столицы. Всё! До скорой встречи!

Когда художники вышли из кабинета, Насыров Сухроб открыл папку с документами. Достал из кармана чернильную авторучку с золотым пером и показал нам место подписи.

Ни стал торопить события и уступил место первой подписи Али Алиханову, который по возрасту старше меня и за плечами имел большой опыт собственной жизни – от Ирана и до Таджикистана.

Так что Алиханову было легче решать такие задачи в подписи подобных бумаг. Думаю, что он внимательно рассмотрит запись документов. Али взял авторучку и не спеша стал читать документы.

Страниц достаточно много, в строчках которых можно спрятать что угодно, а после, до конца своей жизни, перечитывать эти подписанные страницы где-то в Сибири, за колючей проволокой, далеко от своей семьи.

Видимо Алиханову не очень хотел продолжить свой жизненный путь от Ирана до Калымы или Магадана. Ему и так было хорошо жить в Таджикистане. Поэтому он внимательно читал каждый пункт документов, чтобы не пропустить между строчек криминальный подлог, который могли подготовить нам авторы, составляющие эти документы.

Мне не хотелось вторично документы перечитывать за Али, сидел рядом и читал копии документов. В содержании документов было много в достаточной мере абстрактного рассуждения с предельным сжатием вероятностей.

В строчках, первым долгом, по-видимому, хотел прочитать о собственном интересе к художественной работе, а там было много написано о морали к культуре и много пространного о деньгах.

Словно деньги решали все в изобразительном искусстве Душанбе на данный момент, а не мы, художники. Выходило из содержания документов так, что кому окажется полезным в указанных работах иметь наибольшее количество денег, тот будет больше всего нуждаться в деньгах на выполнение дальнейшей восстановительной работы. В этой тавтологии получается какая-то уловка отмывания накопившихся в Исполкоме денег, чтобы из бюджета государства вытащить денег на восстановительные работы.

Список восстановительных работ был настолько огромен, что можно было подумать, Исполком заранее определил повреждённые объекты и во время погрома в городе, по наводке Исполкома, били и грабили именно те объекты, которые были включены в этот список.

Цены на восстановление повреждённых объектов были настолько завышены, словно на месте этих повреждённых объектов Исполком собирался строить новые храмы и дворцы.

Надо было иметь какое-то подсознательное мышление, чтобы понять, откуда взялся этот список, который вчера вечером не был известен Исполкому. Может быть, этот список подсунули люди, заинтересованные в обмывании "грязных" денег?

Возможно, что Насыров Сухроб сам возглавляет этот криминал? Конечно, не вправе так судить о людях. Вот только мы ещё не знаем, что кроется за всем этим содержанием документов.