– Ничего не затевал. – спокойно, ответил ей. – Мне партия и правительство доверили работу, которую выполнял добросовестно. Меня хотели убить за это. защищал свою жизнь и честь партии.

На общем банкете, который устроили друзьями по моему случаю, пил алкогольных напитков мало. Так как впереди меня ожидала настоящая битва за собственное благополучие в реальное время, а не в светлое будущее, которое не имеет величины времени и расстояния между годами нашей жизни.

Мне надо было хорошо продумать каждое своё действие, чтобы ни дать ингушам и советскому правосудию загнать меня в тюрьму, откуда мне будет сложно вернуться.

На свободе могу использовать закон и свой разум в свою защиту. В тюрьме мне придётся полагаться лишь на свою силу. Шансы у меня минимальные, остаться живым в тюрьме и в дальнейшем в лагере заключённых преступников.

Поэтому надо сделать всё, чтобы не попасть за решётку. Дальше, как мне быть, само время покажет. Утром в понедельник первым автобусом через автостанцию в Грозном, уехал в пионерский лагерь «Горный воздух».

Мне нужно было разобраться с документами и с инструментами, которые остались в моем кабинете в пионерском лагере. Конечно, если что-то там осталось целым после массовой драки с ингушами.

Ведь ингуши назло мне могли уничтожить все мои оставшиеся документы и строительный инструмент.

Тогда придётся выплачивать стоимость инструмента из оставшихся денег, которые не получил за последний месяц работы.

– Инструмент и документы по описи забрал инженер цементного завода. – сказал мне, комендант пионерского лагеря. – После тебя, в пионерском лагере кроме бардака, больше ничего не осталось.

– Ни после меня, а после ингушей, которые затеяли массовую драку. – поправил, коменданта пионерского лагеря «Горный воздух». – Если бы был виновен в драке, то меня сейчас держали бы под стражей, как держат ингушей.

После посещения пионерского лагеря, поехал автобусом до конторы цементного завода. Разобравшись со всеми служебными и административными делами в конторе цементного завода, вовремя оформления полного расчёта с цементным заводом, получил по тем временам довольно значительную сумму денег.

Мне за отличную работу на производстве, кроме зарплаты за последний месяц, полагалась премия за шесть месяцев работы. Таким образом, вместе с денежной премией и зарплатой за прошедший месяц получил полторы тысячи рублей.

В виноградарском совхозе «Бурунный», по договорённости с райкомом партии, мне платили зарплату в размере восемьдесят рублей. Плюс зарплата Людмилы за работу бухгалтером в конторе нашего виноградарского совхоза.

Выходило на двоих за месяц мы имели почти две тысячи рублей. В те годы такую большую сумму денег по среднему заработку можно было получить за два года.

Так что у меня был резерв свободного времени и свободных денег, чтобы не жить бедно, а иметь возможность заниматься собственной защитой от возможного заключения.

Не знаю, что на меня тогда нашло. Из-за своего необдуманного поступка, в который раз едва не лишился собственной жизни. Так как прямо из конторы цементного завода с полными карманами денег, отправился в сельскую больницу аула Чири-Юрт, где в это время на лечении под стражей находились Долгаев Мусса и Музаев Зоман, которых покалечил во время драки в своём кабинете.

Мне даже в голову не пришла мысль, что отправляюсь туда не к друзьям, которые пострадали во время драки, а к самым настоящим врагам, готовым убить меня в любое время.

По пути в сельскую больницу зашёл в сельский магазин аула Чири-Юрт. Купил в магазине гостинцев пострадавшим от меня ингушам. Когда подошёл к больнице, то сразу обратил внимание на то, что рядом с больницей нет ни одного милицейского автомобиля.

В то время как возле ворот больницы стоит много легковых автомобилей с ингушскими номерами. Тут сообразил, что загнал в ловушку сам себя. Пришёл в стаю волков-ингушей.

Деваться мне было некуда, так как засветился перед врагами. Меня сразу издали заметили Долгаев Мусса и Музаева Зоман. У меня в кармане брюк был брелок от ключей, которые под натиском денег в кармане выглядели под тканью кармана брюк, как рукоятка пистолета.

Решил на устрашение своих врагов использовать такую возможность. Поэтому для большего эффекта засунул в карман под деньги ладонь левой руки.

С таким видом решительно двинулся в сторону ингушей, которых было не меньше двадцати человек. Ингуши с удивлением и презрением разглядывали меня со стороны. Словно вернулся с того света, чтобы разобраться с ними за прошлую драку в пионерском лагере.

– Мусса и Зоман! Мне надо с вами поговорить без свидетелей. – сказал, протягивая им большой пакет с гостинцами. – Иначе нас посадят за решётку по групповой драке на большой срок.

– Нам нечего скрывать от своих друзей и родственников. – брезгливо, сказал Мусса, отказываясь от моих гостинцев. – Можешь говорить при всех.

– Вообще-то и мне тоже нечего скрывать от тех, кто был там во время массовой драки, развязанной вами. – согласился, с решением Муссы. – Так вот, едва уговорил своих друзей сейчас прийти сюда одному к вам на мирные переговоры. Убедил пострадавших от вас, чтобы мои друзья оставили свою затею поквитаться с вами за учинённую драку. Поэтому пришёл к вам один, а мои друзья остались на окраине аула Чири-Юрт. Если вовремя не вернусь к своим друзьям, то никто из вас живыми отсюда не выйдет. В связи с этим, у меня мало времени. Пришёл к вам с миром, не хочу, чтобы обратно пролилась чья-то кровь. У меня будет к вам простой разговор. Вы прекрасно знаете, что в этой массовой драке совершенно нет моей вины. Так что если вы возьмёте всю вину в массовой драке на себя, как это есть в действительности, то уголовное дело можно не открывать.

Вы как пострадавшие можете отделаться от тюрьмы штрафом за причинённый ущерб пионерскому лагерю «Горный воздух». Мне вообще ничего не грозит. У меня была чистая самооборона против двадцати ингушей.

Если вы не согласны, то вынужден буду на суд предъявить фотографию, которую сделал мой друг в то время, когда Долгаев Мусса, Музаев Зоман и Цалоев Беслан угрожали мне оружием возле телевизора.

Только за один пистолет в руке Долгаева Муссы, ему могут дать срок от трёх до пяти лет тюремного заключения за ношение огнестрельного оружие. За угрозу убийства к этому сроку прибавят лет пять.

Групповая попытка к убийству человека, тянет, как минимум на пять лет каждому. Думаю, что ментам ничего не стоит на ваш пистолет повесить пару нераскрытых убийств.

Кроме того, есть много свидетелей, которые подтвердят, что во время драки Долгаев Мусса через разбитое окно в нашем бараке пытался пристрелить меня.

Помешали ему провести этот выстрел его друзья, которые во время драки в бараке маячили перед его глазами. Поэтому у меня к вам единственная просьба, это быть разумными в отношении себя и меня.

Мне совсем не хочется, чтобы кто-то из нас сидел в тюрьме. Но больше всего мне не хочется, чтобы ещё раз по нашей с вами вине пролилась чья-то кровь.

– Мы подумаем. – согласился Долгаев Мусса. – Мне тоже не хочется сидеть в тюрьме и проливать чью-то кровь. Мою кровь ты уже пролил. Но это лично твоя кровная проблема, из которой тебе придётся выбираться самому. Мы не собирались тебя убивать. Просто хотели тебя побить. Утром на следующий день разъехаться по своим домам.

– Вот так и расскажешь на следствии. – согласился, с решением Долгаева Муссы. – Поддержу тебя в таком направлении ведения следствия. Но если ты и твои друзья не возьмут на себя вину, то дальше будет твоя проблема.

Не прощаясь ни с кем из ингушей за руку, вышел из территории сельской больницы. Пошёл в сторону окраины аула Чири-Юрт, где якобы меня ждали мои верные друзья с машинами.

В действительности там никого не было. Мне надо было быстрее скрыться из аула Чири-Юрт. Так, как если бы ингуши обнаружили мой обман, то меня ингуши могли просто разорвали бы на мелкие кусочки за кровную месть.

Затем могли бросить куда-нибудь в овраг на съедение волкам и шакалам, которых много в лесу. Места тут довольно дикие от современной цивилизации в Грозном.

На моё везение по трассе мимо аула Чири-Юрт проезжал какой-то легковой автомобиль марки «Москвич», хозяин которого подобрал меня по пути до Грозного.

Таким образом, смог избежать собственной смерти, которую подготовил себе по собственной невнимательности. Теперь мне ничто, и никто не угрожал. Когда садился в автомобиль, то за собой никакой слежки не заметил.

Видимо ингуши поверили в то, что рассказал им насчёт своих друзей. С пересадкой на рейсовый автобус в Грозном, во второй половине дня был у себя в посёлке «Бурунный».

Сразу пошёл в контору совхоза. Мне нужно было встретиться с директором нашего совхоза и поговорить с ним по своим делам. Точнее, проблемам, которые возникли вокруг меня из-за массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух». Хорошо, что в это самое время директор виноградарского совхоза был один у себя в кабинете.

– Если ты меня хоть чуть уважаешь, то дай мне на один день свой легковой автомобиль. – сказал, директору виноградарского совхоза. – Оплачу все расходы на бензин и питание водителя. Мне нужно собрать свидетельские показания строительного отряда в том, что ингуши сами напали на меня, а у меня была всего лишь самозащита. Тогда мне ничего не грозит. В противном случае. Мне могут дать срок заключения лет на восемь. Ты понял?

– Да! Понял тебя! Но свой легковой автомобиль тебе дать не могу. – сказал Григорьев Игорь. – Он мне самому нужен. Тебе дам бортовой автомобиль ГАЗ-53, который всё равно сейчас стоит без работы. Вот ты на нем езжай.

Мы ударили по рукам в знак согласия. Тут же направился к Падко Антону, водителю бортового автомобиля ГАЗ-53. Хорошо, что у нас всё рядом. Далеко ходить не нужно.

Даже автомобильный парк нашего совхоза находится на другой стороне участка территории нашего посёлка. Всего двести метров от самой канторы совхоза «Бурунный». Так что через пару минут был на территории автомобильного парка нашего совхоза. Стал там искать Падко Антона.

– Игорь сказал мне, что ты завтра и после завтра будешь весь день со мной. – сказал, водителю бортового автомобиля ГАЗ-53. – Заправь полный бак бензина. Всё остальное, оплачу из своего кармана. В пять утра мы с тобой едем. Не забудь предупредить своих родных о том, что мы оба, возможно, заночуем где-нибудь в пути? Будь готов.

– Всегда готов! – как пионер, отдавая честь, шутя, согласился Падко Антон. – Наконец-то буду кем-то востребован! Целыми днями сижу без работы.

6. Помощь из Москвы.

Весь вечер сочинял обращение к Генеральному прокурору Советского Союза, Руденко Роману Андреевичу. Рассчитывал, что он как главный обвинитель от Советского Союза против фашизма на Нюрнбергском процессе, сможет грамотно разобраться с виновниками массовой дракой в пионерском лагере «Горный воздух».

Таким образом, могу быть оправдан, а виновные понесут наказание за драку, которую учинили против меня с целью моего убийства. Ждать полной победы в судебном процессе в Грозном никак не мог.

Так как во главе судебного процесса мог стать ингуш, который всё мог сделать так, что Черевков якобы виноват во всей той массовой драке, которая произошла в пионерском лагере «Горный воздух».

Поэтому мне нужен был человек со стороны, который бы мог грамотно разобраться в создавшейся ситуации после массовой драки. Здесь национальные интересы мне не нужны.

Главное, чтобы была справедливость, которая, вполне естественно, будет на моей стороне. Лишь в этом случае выиграю дело. Так что своё послание к Генеральному прокурору Советского Союза писал от имени коллектива комсомольского строительного отряда в таком духе, что якобы во время восстания ингушей в Грозном, ингуши строительного отряда из Назрани решили перейти к действию.

Хотели убить командира строительного отряда, Черевкова Александра. Убийство командира ингуши хотели свалить на другую нацию. Затем ингуши имели желание устроить межнациональный конфликт на Северном Кавказе.

Конфликт мог иметь серьёзные последствия на всем Северном Кавказе. Находясь в такой ситуации, командир строительного отряда, Черевков Александр, смог постоять один против двадцати ингушей.

Жертвуя собственной жизнью, командир строительного отряда Черевков Александр, смог один предотвратить межнациональный конфликт на территории Северного Кавказа. Теперь командира хотят судить.

Из своего послания со стороны коллектива выглядел пострадавшим и героем в одном лице.

В какой-то степени так и было. Национальный вопрос здесь был лишь как стратегия к полной победе в возможном судебном процессе. Может быть, что так и было?

На волне национального скандала в республике, группа ингушей на своём рабочем месте хотела возвеличить себя над другими нациями Северного Кавказа. Такой скандал местного значения на Северном Кавказе мог выглядеть, как мини фашизм в одном взятом месте Советского Союза.

Дальше могло быть хуже. Антисоветские настроения могли подхватить прибалтийские республики, которые критически относились к советской власти.

В Прибалтике советских солдат после победы над фашистами считали не освободителями, а оккупантами. Целых два дня мы мотались на автомобиле между республиками Северного Кавказа.

Первый день мы посвятили Чечне и Дагестану. Ночевали у моей мамы в Беслане в Северной Осетии. К этому времени весь Северный Кавказ знал о массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух».

Вполне естественно, что мама беспокоилась за меня. Сказал маме, что всё обошлось хорошо. Иначе бы давно сидел в тюрьме. Свой приезд в Беслан объяснил маме, как служебную командировку от виноградарского совхоза «Бурунный», который якобы поручил мне найти места сбыта будущего урожая винограда.

Так как у нас в совхозе урожай виноград очень большой. В среду к вечеру был у себя дома в посёлке. Сказал своей жене, что у меня много работы. Надо пару дней помотаться по всему Северному Кавказу, чтобы сделать полный отчёт о сделанной работе.

Если кто-то меня будет спрашивать, то для всех утром выехал из дому по служебным делам. К вечеру буду дома. Если меня будут дома спрашивать вечером, то скажешь, что задержался где-то в республике по служебным делам. Буду рано утром.

Последним автобусом выехал из станицы Червлённая в Грозный. Оттуда сразу в аэропорт «Северный». С собой ничего не взял, кроме документов, денег и коллективного послания в трёх экземплярах в адрес Генерального прокурора Советского Союза.

Первым самолётом из аэропорта «Северный» в Грозном, вылетел в аэропорт «Быково» в Москву. Билет на самолёт из Грозного в Москву, стоил всего восемнадцать рублей.

При полных карманах денег, половину которых оставил дома, мне ничего ни стоило слетать в Москву ради того, чтобы после не сидеть в тюрьме за драку.

Спать пришлось мне в самолёте во время полёта, который длился всего два часа тридцать минут без посадки в другом месте. Там же в самолёте у меня был лёгкий завтрак.

Прибыл самолёт в аэропорт «Быково» в Москву перед рассветом. Рейсовым автобусом доехал до городского Аэропорта. Оттуда на метро добрался в центр Москвы на станцию метро «Кузнецкий мост». Дальше прошёл пешком до здания Генеральной прокуратуры СССР.

На часах было всего семь часов утра. До начала работы Генеральной прокуратуры СССР не меньше двух часов. Рядом с зданием Генеральной прокуратуры СССР лишь охрана и наряд милиции, которые патрулирую этот участок Москвы от «Кузнецкого моста» до «Лубянки».

Как бельмо у охранников и стражи порядка, которые издали, разглядывают меня. Могут подумать, что террорист.

– Тебе чего тут надо? – спрашивает меня, охранник у главного входа в здание Генеральной прокуратуры СССР. – Здесь ходить запрещается всем посторонним без исключения.

– Не исключение, а гражданин Советского Союза. Надо отдать документы Генеральному прокурору СССР. – отвечаю охраннику. – Документы государственной важности.

– Пишут, что попало, лишь от дела отрывают Генеральную прокуратуру. – бурчит охранник. – В девять часов утра в приёмное окошко сдашь письмо или можешь опустить в почтовый ящик. Всё равно письмо не будут рассматривать.

– Отец! У меня серьёзно важный документ. – жалобно, обратился, к престарелому охраннику. – Триста подписей под документом. Человека ни за что могут посадить. Тебе сто рублей дам. Покажи мне Генерального прокурора СССР. Прилетел сюда из Северного Кавказа. У меня в карманах одежды кроме документов и денег больше ничего нет.

– Мне ничего от тебя не надо. – разжалобился охранник. – Вон «Чайка» разворачивается. В ней сидит сам Руденко. Генеральной прокуратуры СССР.

Посмотрел в ту сторону, куда указал глазами охранник главного входа в здание Генеральной прокуратуры СССР. Чёрный сверкающий лаком отечественный автомобиль марки «Чайка» развернулся на небольшом пространстве возле здания Генеральной прокуратуры СССР.