Если нет пострадавших, то тогда уже нет никакого уголовного дела против нас. С промежуточной посадкой в аэропорту «Минеральные воды» на рассвете сам прибыл в аэропорт «Северный» в Грозный.

Добравшись до центра города, первым автобусом в сторону Шелковского района сам приехал до арки посёлка виноградарского совхоза «Бурунный». Наш посёлок весь был на ногах.

По тому, как сухо со мной все люди здоровались, понял, что в совхозе произошли какие-то перемены ни в мою пользу.

Наверно, разбирали на партийном, профсоюзном и комсомольском собраниях мой вопрос о массовой драке в пионерском лагере? Теперь мне придётся внутри посёлка разбираться и доказывать свою невиновность всему молодому коллективу.

– Людмила! Рассказывай, что произошло в посёлке в моё отсутствие? – спросил, у жены, войдя в нашу квартиру. – Наверно, меня решили наказать за то, что сам смог постоять за себя?

– Вчера было общее партийное, профсоюзное и комсомольское собрание. – мрачно, ответила мне, Людмила. – На повестке дня было всего два вопроса. Первый вопрос прощальный. Директора нашего совхоза перевели на повышение в Малгобек первым секретарём горкома партии. По лицу бывшего директора можно было определить, что он не рад своему повышению. В виноградарском совхозе и в посёлке «Бурунный», у него была полная власть и уважение. В Малгобеке одни ингуши, которые не очень-то уважают коммунистов и советскую власть.

Вторым вопросом разбирали твой поступок с массовой дракой в пионерском лагере «Горный воздух». По этому вопросу было много споров.

Посёлок разделился на два мнения. Одни считали, что ты вполне прав в той массовой драке в пионерском лагере.

Другие говорили, что ты как командир строительного отряда, как молодой коммунист должен был уклониться от драки, которую яко бы ты спровоцировал с самого начала до приезда туда к вам милиции.

– Эти умники отсиживались у себя дома. В то время как строил светлое будущее и дрался с нашими общими врагами исламистами. – со злостью, сказал. – Прежде чем меня обсуждать им самим надо оказаться на моем месте…

– Тебе ещё повестку привезли из республиканского отделения милиции. – добавила Людмила, протягивая листок с эмблемой милиции. – В понедельник утром к девяти часам утра ты сам должен приехать к следователю в милицию.

После того, что услышал от Людмилы, понял, что сладкая жизнь в посёлке у меня закончилась. С отъездом из виноградарского совхоза «Бурунный» директора, Игоря Григорьева, многое может измениться в моем отношении с новым директором.

Наверно, временно, место директора займёт агроном Козорезова, которая на дух не переваривает меня только за то, что её бездарный сынок никак не может пробиться в лидеры среди молодёжи нашего посёлка, а с первого дня приезда в посёлок окружён вниманием со всех сторон? С этой мадам наш коллектив расколется сразу на два лагеря.

Одни будут «шестёрками» у Козорезовой против меня. Другие будут поддерживать лишь меня во всех моих инициативах в нашем посёлке. Мне тяжело будет здесь отстаивать своё место.

Хорошо, что сама Тамара Козорезова не коммунист. Так мне легче будет отстаивать свои права среди коммунистов и комсомольцев, которые представляют в посёлке подавляющее большинство.

Наверно, на первом партийном собрании будут обсуждать мой поступок во время массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух»?

Было бы лучше, если бы партийное собрание по этому вопросу рассматривалось после окончательного решения по этому вопросу в республиканском отделении милиции или в народном суде, если такой суд вообще когда-нибудь состоится.

В понедельник утром первым автобусом уехал из станицы Червлёной в Грозный. В восемь часов утра прибыл в республиканское отделение милиции в Грозном.

Минут через десять подъехал автомобиль знакомого следователя, который вёл расследование по вопросу массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

Следователь ни стал откладывать нашу встречу до девяти часов утра. Сразу пригласил меня к себе в кабинет. На беседу со мной. По вопросу рассматриваемого им уголовного дела о массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух».

Видимо, за неделю моего отсутствия в республиканском отделении милиции следственный отдел не сидел, сложа руки? Перед следователем лежала огромная папка с документами по уголовному делу массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

В кабинете следователя республиканского отделения милиции присутствовали следователи республиканской прокуратуры. Наверно, уголовным делом решили всерьёз заняться?

Как бы мне не загреметь лет на семь в тюрьму. Если конечно меня посчитают виновным в массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух».

– Подпиши протоколы допроса. – сказал мне, следователь милиции. – Твоё дело передаётся на рассмотрение в народный суд. Дальше с тобой по уголовному делу будут разговаривать следователи республиканской прокуратуры.

Ни стал, не читая подписывать протоколы следственной работы. Мне не хотелось самому себе подписывать приговор.

Поэтому принялся читать каждый лист протокола, который состоял, примерно, из десятка рукописных листов.

Думаю, что правильно поступил, не подписывая листы протокола, пока не прочитал их.

Так как в листах следственного протокола обнаружил массу не только стилистических и орфографических ошибок, но также явный подлог сути проведённого следствия, из которого было видно, что следователь вообще не был на месте массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

Возможно, что протокол составлялся из рассказов, а точнее, из подсказки со стороны, откровенно не в мою пользу?

Так в общем протоколе допроса с моей стороны указывалось, что сам первый ударил пострадавших топором, ножовкой и кулаком по ранее указанным в протоколе местам тела пострадавших.

Со стороны пострадавших тоже было записано, что сам нанёс физические увечья пострадавшим топором, ножовкой и кулаком. Ничего не указано о причине массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух». С моей стороны свидетелей о массовой драке нет вообще.

Зато со стороны пострадавших ингушей свидетелей больше сорока человек. Хотя во время начала драки в моем кабинете не было ни одного человека, кроме тех пострадавших ингушей и меня. Таким образом, согласно протоколам следственной работы со стороны, республиканского отделения милиции выходило, что чистосердечно признаюсь в нанесении телесных повреждений пострадавшим с помощью топора, ножовки и кулака.

Пострадавшие, в присутствии многочисленных свидетелей, тоже подтверждают, что нанёс им телесные увечья с помощью топора, ножовки и кулака.

Выходит, что признаю свою вину полностью и чистосердечно. В чём подписываюсь. Остаётся только объявить приговор и посадить меня за драку на определённый срок в тюрьму.

– Не подпишу такой следственный протокол! – возмущённо, заявил сам. – Тут явный подлог против меня и без свидетелей с моей стороны. Не вижу подписей триста восемьдесят человек с нашего строительного отряда, которые участвовали в массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух». Свидетели со стороны ингушей половина вообще не присутствовала в пионерском лагере «Горный воздух». Другие не могли быть свидетелями начала драки. Так как мой кабинет, в котором началась драка, был маленькой комнаткой, а не стадионом, куда пришли посмотреть на драку болельщики со стороны ингушей.

Так что требую, чтобы расследование по данному уголовному делу пересмотрели в присутствии адвоката с моей стороны. В противном случае, вообще никаких документов подписывать не буду. Вообще откажусь от своих слов, так как мои слова полностью искажены в протоколе в пользу пострадавших.

– Правильно говоришь. – сказал полковник милиции, только что вошедший в кабинет следователя с мужчиной средних лет, одетый в форму Генеральной прокуратуры СССР. – У тебя была самооборона, а не нападение на людей. Ты имеешь право на защиту.

При входе в кабинет полковника республиканской милиции и представителя Генеральной прокуратуры СССР, присутствующие в кабинете следователя встали со своих мест как по струнке. Тоже быстро поднялся с места. Представитель Генеральной прокуратуры СССР поздоровался с нами.

Затем взял из рук следователя папку с уголовным делом по нашей массовой драке. Медленно полистал документы уголовного дела по вопросу массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух». Попробовал на вес огромную папку с документами.

Подумал о что-то. Затем вопросительно посмотрел на лица присутствующих в кабинете следователя.

– По этому делу все живы и здоровы? – указывая на папку с документами, спросил представитель Генерального прокурора СССР. – Жертв нет? Тогда, зачем, обычную мужскую драку раздувать на величину международного процесса? Предлагаю вам вообще закрыть это уголовное дело. В противном случае Генеральная прокуратура СССР вынуждена будет привлечь к ответственности не только участников драки, но также руководителей комсомольской стройки. Нам вполне достаточно того, что было у вас на площадях в последние шесть месяцев. Позор на весь мир! Где это видано, чтобы в Советском Союзе тунеядцы собирались между собой поделить территории на Кавказе!

– Мы эти бумажки уничтожим прямо сейчас. – за всех, сказал полковник милиции. – Никакого уголовного дела не будет. Ремонт пионерского лагеря «Горный воздух» проведём за счёт драчунов. Думаю, что на этом вопрос закрыт.

– У меня по этому вопросу есть последнее слово. – сказал им. – Ингуши объявили меня кровным врагом. Поэтому оставляю за собой полное право на дальнейшую самооборону. В случае нападения на меня ингушей, буду пользоваться всем, что попадёт мне под руки, чтобы сохранить свою жизнь. Другого способа своей защиты пока не знаю.

– Просто какая-то средневековая дикость! – удивлённо, воскликнул представитель Генеральной прокуратуры СССР.

– Да это ингуши после драки с горяча сказали. – махнув рукой, растерянно сказал полковник милиции, незаметно показал мне на губы. – Мы Всё-таки живём в Советском Союзе. Такой дикости на Северном Кавказе нет давным-давно.

– Вы правы, товарищ полковник, мы живём в Советском Союзе, а не в средневековом Кавказе. – сказал, полковнику милиции. – Но все, же оставляю за собой право на самозащиту. Буду драться любыми средствами за свою жизнь.

– Хорошо! Дерись на здоровье за свои права. – согласился со мной, полковник милиции. – Только без жертв и крови.

– Думаю, что на этом наш вопрос о массовой драке закрыт. – сказал представитель Генеральной прокуратуры СССР. – Живите дружно. Все свободны.

Присутствующие в кабинете следователя милиции закивали головами как глупые гусаки и развели руками в знак согласия с представителем Генеральной прокуратуры СССР.

Полковник республиканской милиции и представитель Генеральной прокуратуры СССР вышли из кабинета следователя республиканского отделения милиции.

Оставшиеся в кабинете облегчённо вздохнули, не разговаривая, стали выходить из кабинета по своим неотложным делам. Тоже вышел из кабинета.

Поспешил удалиться из здания республиканского отделения милиции. Мне тут нечего было делать.

Такое место, как милиция, все люди избегают, как не чистое место, которое влечёт к людям беду.

После того, как все у меня обошлось благополучно в завершении расследования массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух», у меня дела стали налаживаться.

Буквально завален был заказами на изготовление стендов встречного плана. Дело в том, что продвижение к светлому будущему всего человечества стало, вдруг, притормаживать.

Наш путь к коммунизму оказался тернистым. Нужен был какой-то дополнительный толчок к продвижению вперёд. Поэтому какой-то энтузиаст придумал встречный план к тому плану, который навязывали нам коммунистическая партия и правительство.

С первого взгляда, встречный план выглядел как антисоветчик. Внимательно вглядевшись в теорию разработки встречного плана, коммунистическая партия и правительство увидели в развитии встречного плана нечто новое в энтузиазме.

Как халява с бесплатным субботником в предпраздничные дни. Когда все трудятся в неурочное время на благо всех. Причём совершенно бесплатно.

Как бы две пятилетки в один намеченный срок. Такой почин в Советском Союзе временный, но огромный рывок вперёд к построению светлого будущего – коммунизма.

Мы с Людмилой давно освоились в новом движении к светлому будущему всего человечества.

За изготовление стендов встречные планы стал получать дополнительный заработок. Причём огромный дополнительный заработок.

Каждое предприятие стремилось как можно быстрее получить стенд встречного плана.

Поэтому денег на стенды никто не жалел. Платили в размере моей зарплаты за каждый стенд встречного плана.

В течение одного месяца сделал более десятка стендов встречного плана. Даже приходилось некоторые заказы придерживать на новый срок. Таким образом, получил зарплату без налогов за одни месяц, как за десять месяцев.

Не думаю, чтобы кто-то отказался от такой зарплаты и уехал жить в другое место. Когда деньги в наш семейный бюджет стали течь сплошным потоком.

У нас в каждом ящике мебели лежали пачки денег. Мы даже не знали, что нам купить в свою квартиру, которая стала у нас полной чашей.

Продукты, мебель, электротовары того времени, все имелось в полном достатке в нашей семье. Нам оставалось только заиметь ребёночка.

Тогда можно будет жить на благо нашего ребёнка, которого нам не хватало.

Прошла почти половина срока беременности Людмилы.

Надо нам готовиться к рождению ребёнка. Но оказалось, что, ни все так безоблачно, как мы с Людмилой наивно считали.

До меня дошли слухи, что в центре Шелковского района ингуши разгромили дом одного парня, который был сильно похож внешностью на меня.

Видимо, ингуши думали так, что раз командир строительного отряда, то непременно должен жить в столице нашей республики или хотя бы в каком-то районном центре?

Наверно, ингуши сами направили агентов с моей фотографией во все концы нашей республики, чтобы выяснить моё место жительства?

Кто бы мог подумать, что где-то в центре Шелковского района найдётся человек с копией моего лица, двойник, причём не один.

Если учитывать, что погромы домов терских казаков, как историческое эхо, прозвучали сразу в разных концах районного центра станицы Шелковская.

Хорошо, что все погромы домов обошлись без человеческих жертв. Могло быть значительно хуже.

Побитые стекла в домах терских казаков можно вставить обратно. В настоящее время ремонт дома тоже легко восстановить.

Вот искалеченные души пострадавших людей лечить придётся годами. Причём пострадали ни в чем не виновные люди, которые не могли даже знать моей личности и не участвовали в ударной комсомольской стройке цементного завода.

Конечно, думал, что это всего лишь слухи среди людей насчёт массовых погромов домов терских казаков. Мало ли что болтают люди.

Лично массовых погромов домов терских казаков не видел. Хотя дважды ездил в станицу Шелковская по своим неотложным делам и заходил в гости к своим родственникам терским казакам.

Никто из наших родственников ничего подобного о погромах домов терских казаков мне не говорил. Там вообще все было хорошо.

Но когда меня обратно вызвали в республиканское отделение милиции в Грозный по случаю погрома домов терских казаков в Шелковском районе, тут понял, что все намного серьёзнее, чем думал.

Наверно, погромы домов терских казаков в станице Шелковская проходили после моего посещения станицы Шелковская и родственников?

Когда-то, рано или поздно, ингуши доберутся до меня. Ведь наверняка ингуши узнают, что совершили ошибки в своих погромах.

Поэтому будут искать меня повсюду. Надо собирать свои вещи и уезжать в Пермь работать в цирке.

Вот только произошла загвоздка с моими намерениями насчёт переезда. В республиканском отделении милиции в Грозном с меня взяли подписку о невыезде за пределы республики до полного расследования случаев погрома ингушами домов терских казаков в Шелковском районе.

Так как мог знать в лицо погромщиков, которые хорошо знали в лицо меня.

Стал как бы наживкой для милиционеров на случай задержания возможных погромщиков.

Мне отводилась роль живца, которого должны проглотить погромщики, которые когда-то явятся ко мне на разборки. Долго ждать не пришлось.

В первый же воскресный день, когда стражи порядка любят отдыхать также как обычные смертные, к нам в посёлок приехали сразу несколько легковых автомобилей с ингушами.

Наш молодёжный посёлок сразу ощетинился. Все за пару минут ингуши в автомобилях были окружены со всех сторон на нашей площадке в центре посёлка.

Выезд полностью блокирован. Взял у соседа ружье и вышел из своего дома.

Чтобы ингуши убедились, что ружьём владею не хуже, чем кулаками, на лету сбил дикого голубя, который упал к ногам ингушей.

Вышедшие было навстречу мне ингуши, после удачного выстрела, притормозили в средине двора.

– Мы, вроде, с вами уже разобрались по справедливости после милиции? – сказал ингушам. – Чего вам надо сейчас от меня?

– Мы ничего не имеем лично против тебя. – ответил один из ингушей. – Но наши старики требуют кровной мести. Поэтому по добру предлагаем тебе уехать с Северного Кавказа, чтобы больше не пролилась кровь между нами. Долго ждать не будем. Если в течение месяца не уедешь с Кавказа, то мы Всё равно найдём способ где-то убить тебя.

– Подумаю о своём отъезде с Северного Кавказа. – согласился с предложением ингушей. – Вы это можете сказать старикам.

Ингуши сели в легковые автомобили, развернулись в центре нашего посёлка и уехали обратно к себе в Ингушетию.

С этого момента понял, что нужно срочно уезжать из Кавказа. Откладывать надолго нельзя.

В понедельник первым автобусом из станицы Червлёной отправился в Грозный в республиканское отделение милиции.

Едва к зданию республиканского отделения милиции подъехал белый автомобиль «Волга» с полковником милиции, тут же обратился к нему с просьбой о разрешении на выезд из Чечено-Ингушской АССР в Пермь.

На постоянное место жительства с работой в качестве машиниста сцены (манежа) в пермском государственном цирке.

– Да ты что! Не могу отпустить из республики такого талантливого и способного человека. – удивлённо и радостно, воскликнул полковник республиканской милиции. – Тем более что в Грозном построили новый государственный цирк, в котором нет директора. Буду ходатайствовать перед правительством, чтобы тебя поставили директором нашего цирка с предоставлением жилплощади в нашей столице. Тебе стоит подумать над моим предложением.

– Благодарен вам за поддержку в опасное время, но вы не сможете рядом со мной круглые сутки держать вооружённую охрану. – сказал, полковнику республиканской милиции. – Вчера ингуши приезжали в наш посёлок на нескольких легковых автомобилях. Хотели устроить погром и убить меня. Лишь благодаря тому, что меня поддержал весь наш посёлок, ингушам ничего не оставалось делать, как только предупредить меня насчёт их намерений. Ингуши сказали мне, что старики требуют от них кровной мести. Поэтому мне стоит вскоре уехать с Кавказа. Ингуши дали мне срок один месяц. Если не уеду с Кавказа за это время, то ингуши выполнят волю стариков и за кровную месть убьют меня. Мне хочется жить. Северный Кавказ, это моя родина. Этим горжусь.

Однако у меня нет другого выбора, как только уехать с Кавказа, чтобы не накалять политическую и религиозную обстановку между земляками. К тому же моя жена ждёт ребёнка. Не могу рисковать своей семьёй.

Откровенно, по звёздочкам на погонах офицера милиции невозможно определить должность, но то, что у офицера был персональный водитель, то можно было сделать вывод, что он офицер высокого ранга. Сам офицер о себе ничего не сказал, но, если он задумался над моей проблемой, это означает, что он сможет мне, чем-то, помочь?

– Пожалуй отпущу тебя на все четыре стороны. – согласился со мной, полковник милиции. – Жалко отпускать такого способного парня. Но что тут поделаешь? Человеческая жизнь дороже всего. Жизнь надо беречь во всех случаях.

Полковник республиканской милиции выписал документ на фирменном бланке республиканского отделения милиции в том, что Черевкову Александру разрешается выезд из Чечено-Ингушской АССР по личному усмотрению.