Приехав в Лондон, новоявленный король немало потешил добрых англичан – он привез с собой двух уже пожилых давних фавориток, Кильмансэгге и Шуленберг. Первой очень быстро пожаловал титул графини Дарлингтон, вторую сделал герцогиней Кендал. Графиня, высокая и тощая, как жердь, тут же заработала у остроумных лондонцев прозвище «Майский шест». Герцогиня, полная ей противоположность, женщина, как бы поделикатнее выразиться, весьма и весьма приятной полноты, очень быстро была прозвана «Мадам Элефант», то есть «Мадам Слон». С моей точки зрения, странноватые у Георга были вкусы…

Кроме старых боевых подруг, Георг привез еще целую свиту немцев – генералов, секретарей, камер-пажей, а еще двух крайне экзотических персонажей: негров Мустафу и Магомета, захваченных им в турецком походе. То ли анекдот, то ли реально было: когда генералы Георга осматривали Лондон с высоты собора Святого Павла, один из них с простодушным цинизмом воскликнул: Was für Plündep!^[1] Вообще-то это может оказаться и правдой: вполне в стиле не только немецких – вообще европейских генералов XVIII столетия, когда разграбить завоеванный город считалось вполне гламурным даже для офицеров и генералов…

На английском престоле Георг Первый просидел тринадцать лет…

Собственно, это и все, что можно сказать о его царствовании. В государственные дела он практически не вмешивался, до конца жизни так и не научился говорить по-английски, окружил себя одними немцами. Очень много времени проводил в Ганновере, территорию которого серией хитрых дипломатических маневров (он был кто угодно, только не дурак) сумел изрядно увеличить. Но в том-то и дело, что именно такой король Систему устраивал как нельзя лучше. Все подсунутые ему парламентские акты и правительственные решения он подмахивал практически не глядя (да и как бы он их прочитал, не зная ни слова по-английски?) и, человек неглупый, не забывал регулярно одаривать английскую знать новыми титулами и земельными пожалованиями. Как иронически заметил Теккерей, король был предан Англии настолько, чтобы, по крайней мере, предоставить ее самой себе.

Ну, и параллельно старался, как мог, приумножить свое состояние. Времена были не прежние, но все же и у Георга были некоторые возможности разжиться то деньгами, то драгоценностями, то серебряной или золотой столовой посудой. В чем ему усердно следовала его свита – и даже Мустафа с Магометом, люди вроде бы дикие, сумели кое-что для себя выкроить. Но все эти денежки никак не могли сравниться с теми, что грабастали его предшественники в те времена, когда парламент еще не набрал силу, так что, по большому счету, Георг Первый обходился Англии довольно дешево. Самое занятное, что и в народе к нему относились с симпатией – видимо, как раз из-за того, что он не сделал для народа ничего хорошего – но и ничего плохого. На старинные английские вольности не посягал – и на том спасибо…

Гораздо интереснее то, что происходило при Георге. Именно при нем появилась (да так и прижилась до нашего времени) должность премьер-министра, уже официальная. Первым премьер-министром Великой Британии стал сэр Роберт Уолпол, граф Оксфорд, занимавший эту должность с 1721 по 1742 год. Интересный был человек. Талантливый государственный и политический деятель – но и жуткий взяточник, причем практически этого и не скрывал. За что даже был ненадолго посажен в тюрьму (1712 г.), но уже через пару лет стал первым лордом казначейства, то есть министром финансов. Да уж, человек незаурядный… Нашим политикам такая карьера – с нар в министры финансов – и не снилась, у нас, в отсталой России, все же обстоит наоборот…

Что еще? Уж не знаю, насколько немцы из свиты Георга освоили английский, но вот достоверно известно, что они очень быстро освоили старую английскую традицию: продажу прибыльных должностей и прочих теплых местечек, чем и занялись со всем пылом. Особенно в этом преуспели фаворитки Георга, новоявленные герцогиня и графиня. Ну а поскольку такие назначения утверждал король, ему, надо полагать, шел хороший процент. А поскольку достоверно известно, что он не одному благородному джентльмену присвоил титул баронета, надо полагать, неплохо заработал еще и на этом – мы ведь помним, каким манером титул баронета приобретался. Система смотрела на это сквозь пальцы и относилась с полным пониманием: Георг никакого беспредела не устраивал и ничего нового не вводил – всего-навсего проделывал то же, что делали и прежние короли, и высшие деятели Системы, уж Уолполу-то таких вещей не понимать…

Есть некий парадокс в том, что бедолажка Софья-Доротея томилась в замке Альден, а ее сын и дочь жили в Англии в полном достатке на положении законных принца и принцессы королевства. Дочь, тоже Софью-Доротею, Георг выдал за прусского короля Фридриха Вильгельма Первого, и она стала матерью короля Фридриха Великого, а сын Георг стал принцем Уэльским, наследником престола…

Смерть Георга Первого сопровождалась некоторыми мистическими обстоятельствами. Неизвестно откуда выпорхнуло предсказание, что король умрет вскоре после смерти жены-узницы (на сей раз, кажется, не сочиненное задним числом, как очень часто с подобными прорицаниями случается, а появилось еще при жизни короля и его незадачливой супруги). Как бы там ни было, Георг и в самом деле очень быстро скончался после смерти в неприветливом Альдене Софьи-Доротеи…

Говорили еще, что Георг в свое время пообещал своим фавориткам: если ему после смерти будет позволено посетить этот мир еще раз, он непременно к которой-то из них явится. И что же? Вскоре после кончины Георга в окно к герцогине Кендал залетел огромный черный ворон, державшийся без всякого страха. Суеверная герцогиня решила, что король исполнил-таки свое обещание, и окружила ворона самой нежной заботой…

Ну вот, пожалуй, и все об основателе династии Ганноверов, давшей Великой Британии пять королей, ничем, в общем, не примечательных, и одну королеву, чье имя стало символом целой эпохи.

Номер второй

Юность принц Уэльский, будущий Георг Второй, провел как раз в Ганновере – но, в отличие от отца, довольно сносно владел английским языком, хотя и говорил с сильным ганноверским акцентом.

Георг Второй во многом был полной противоположностью своему отцу. Отец был довольно флегматичен – сын печально прославился вспыльчивостью, да что там – бешеным нравом. Сохранились воспоминания, как он в приступах ярости топтал собственный парик, а всякого, кто расходился с ним во мнениях по какому бы то ни было вопросу, честил вором, лжецом и негодяем. Однако проявил качества искусного политика и толкового государственника. При жизни отца он форменным образом люто ненавидел премьер-министра сэра Роберта Уолпола – однако, став королем, запрятал эту ненависть очень далеко. Прекрасно понимал, что Уолпол – выдающийся государственный муж, и премьер пятнадцать лет служил новому королю без малейших нареканий с его стороны.

Отношения к семьям у отца и сына отличались друга от друг, как небо от земли. Георг Второй женился на принцессе Каролине Бранденбург-Ансбах – и супруга (что довольно редко случается при династических браках) всю жизнь любила мужа пылко и беззаветно (хотя сам Георг порой погуливал на стороне). В государственных делах она разбиралась неплохо, и Георг во время отлучек в Германию всякий раз оставлял ее «на хозяйстве», передавая все полномочия. А отлучался он часто. Чувствуя себя, как и отец, в первую очередь немцем, Георг, вульгарно выражаясь, не вылезал из Ганновера. В 1729 году он уехал туда на целых два года, отдыхал там и в 1735, и в 1736 годах, а между 1740 и 1755 годами побывал там не менее восьми раз и прекратил вояжи на историческую родину, только когда разразилась Семилетняя война.

Есть и кое-что схожее. Как и отец, Георг Второй несколько раз участвовал в войнах с французами на континенте, лично командуя войсками (и стал последним английским королем, принимавшим личное участие в сражениях).

Кстати, о войнах. Некоторые историки порицают Георга Второго за то, что он «встраивал» Англию в так называемую войну за австрийское наследство. Однако, думается мне, перекладывать всю вину на Георга не вполне правильно. В этой войне англичане воевали исключительно с французами. Между Ганновером и Францией никогда не случалось серьезных конфликтов, так что у Георга попросту было неоткуда взяться подсознательной франкофобии. А вот у английской элиты она как раз не одну сотню лет присутствовала чуть ли не на генетическом уровне. И если вспомнить, что власть Системы неизмеримо превосходила куцую власть короля, поневоле задумаешься, кто же именно Англию в эту войну втравил. Интересный факт: после этой войны Георг полностью отошел от политики и государственных дел, перевалив абсолютно все на плечи премьер-министра…

Как и у отца, в семействе Георга случились свои досадные неприятности. Правда, в случае Георга Второго они касались не его жены, образца супружеской верности (серьезно, без дураков), а дочери Софии. Принцесса по уши влюбилась в своего оруженосца Томаса Гарта и родила от него ребенка, разумеется, внебрачного. Как частенько случается, со временем пылкие чувства кавалера растаяли, и Софию он покинул. Что сталось с ним и с их внебрачным сыном, мне неизвестно. А вот София… Никаким репрессиям отец ее не подвергал, она сама стала добровольной затворницей в своих апартаментах, практически их не покидала, целыми днями занимаясь пряденьем и вязанием. Так и состарилась, год за годом все сильнее теряя зрение. Когда она совсем ослепла, ее увезли в один из отдаленных королевских замков, где она и умерла, забытая всеми… Печальная история.

Георг знаменит еще и тем, что совершил два поступка, которые лично мне кажутся необъяснимыми. В 1737 г. он основал в Ганновере, в городе Геттинген, университет. Последствия это имело самые серьезные и крайне полезные для науки: уже через несколько десятилетий Геттинген, выражаясь современным языком, приобрел высокий рейтинг среди высших учебных заведений Европы, и учиться туда приезжала молодежь из многих стран, в том числе из России. В поэме «Евгений Онегин» Пушкин отправляет одного из главных героев как раз в Геттинген:

 
Владимир Ленский, с душою прямо геттингенской…
 

К середине XIX в. в Геттингене были музей, обсерватория, библиотека из 600 000 книг и 5 000 рукописей, богатейшее в Германии собрание современной литературы (разумеется, тогдашней современной), знаменитая Блюменбаховская коллекция черепов. Именно там работал крупный европейский ученый, швейцарец родом, Альбрехт Галлер, ботаник, анатом, физиолог, врач, поэт и писатель. В Геттингене он заложил большой ботанический сад и основал анатомический театр.

Мало того, в 1753 г. Георг Второй способствовал основанию Британского музея, знаменитого ныне на весь мир.

Что же здесь необъяснимого, спросите вы? Все дело в личности Георга, точнее, его культурном багаже – вернее, полном отсутствии такового. Он никогда не проявлял ни малейшего интереса ни к наукам, ни к изящным искусствам, разве что к серьезной музыке – и покровительствовал многим видным композиторам, в том числе своему земляку Георгу Генделю, которого, став королем, «перетащил» в Лондон из Ганновера. Что до изящной словесности, Георг не только сам в жизни не прочитал ни одной книги – буквально стервенел, когда кто-то при нем читал. Поэтому королева Каролина, когда хотела что-то почитать, форменным образом пряталась от мужа в каких-нибудь дальних покоях, где ему не пришло бы в голову ее искать.

Вот таким вот «культурным» был Георг Второй. И тем не менее почему-то именно этот человек ощутил внутреннюю потребность основать университет и музей. Согласитесь, нешуточная загадка…

Номер третий

Наследовал Георгу Второму не его сын, а внук. Единственный сын, принц Уэльский Фредерик-Луи, погиб в результате несчастного случая во время безобиднейшего, казалось бы, занятия – игры в теннис. Получил сильный удар мячом, вызвавший какую-то загадочную, так и не распознанную врачами болезнь, очень быстро сведшую принца в могилу. Так что принцем Уэльским стал его сын, тринадцатилетний Георг.

Через девять лет после смерти деда он и был коронован под именем Георга Третьего. Это был первый представитель Ганноверов, родившийся в Англии, прекрасно владел английским, так что народ отнесся с симпатией к светловолосому голубоглазому юноше, уже как бы «своему».

В Англии существовала старинная примета: как пройдет коронация, таким будет и царствование. Во время коронации Георга Третьего случилась серьезная неприятность: 22 сентября 1781 г. на глазах у всех из королевской короны вдруг ни с того ни с сего выпал крупный алмаз. Естественно, пошли разговоры о дурном предзнаменовании, но оно представлялось настолько скверным, что слухи ходили недолго, и их постарались быстрее забыть. Как выяснилось позже, зря…

Что это был за человек? Первое слово, что приходит на ум, – никакой. Совершенно обделенный какими бы то ни было талантами и способностями, разве что кроме феноменальной памяти. Прекрасно знал родословные всех своих приближенных, их семейные истории, назубок знал, в каком гвардейском или армейском полку какие лычки и петлицы, галуны и аксельбанты, формы треуголок, фасоны фалд, цвет гетр и количество пуговиц на мундирах. Помнил всех университетских преподавателей Англии, мало того, помнил, кто из них к какой церкви принадлежит. Прекрасно знал придворный этикет, обширный и сложный.

Знал в лицо абсолютно всех обитателей королевского дворца – от пажа до последнего конюха или поваренка.