Цитаты из книги «Иван Грозный. Кровавый поэт»

Король Сигизмунд-Август, надо отдать ему должное, перебежчика пожаловал жирно: предоставил Кревскую старостию (нечто вроде русского уезда), десять сел с примерно 4000 гектаров земли, город Ковель с тамошним замком и 28 сел на Волыни. Это была, в общем, не просто плата за предательство: изменникам обычно платят гораздо меньше. Сыграла свою роль самая что ни на есть классовая солидарность, хотя в те времена таких слов и не знали: Курбский был свой. Знатный ясновельможный пан, Рюрикович (то есть дальний родственник короля Сигизмунда Ягеллона, поскольку Ягеллоны тоже происходили от Рюриковичей). По тогдашним неписаным правилам следовало обойтись с таким перебежчиком очень даже душевно… Впрочем, в щедрости

К утру он добрался до первой «заграницы» – ливонского замка Гельмет, где «поборника свободы» ждал пренеприятнейший сюрприз: тамошние немцы, заслышав звяканье денежек, отобрали у Курбского все до копеечки (да так никогда и не вернули). Это гораздо позже немцы стали считаться символом законопослушания и честности, а в те времена, да еще в дурдоме под названием Ливония они особой честности не проявляли. Вдобавок Курбского, словно мелкого воришку, сволокли к местному начальству, которое его тщательно допросило (протокол тоже сохранился в рижских архивах).

Так вот, об изменах и предательстве. Их – вполне реальных, а не вымышленных «злобными следователями» – при Грозном хватало. Понять это нетрудно: своевольная боярская орава, как не трудно догадаться, жила по своей собственной логике. По которой «вельможный пан», согласно принятому у тех же польских соседей правилу, в силу прочих необъятных вольностей имел право и заговор устроить, и в соседнюю державу непринужденно «выехать», и государственные секреты выдавать, и переходить на сторону любого противника… С вульгарным предательством это якобы не имело ничего общего.

Грозный крикнул стражу и велел «послов» как следует высечь, что и было старательно исполнено. Потом вновь послал к Магнусу гонца: чтоб как лист перед травой! Магнус быстренько перед Грозным предстал, трясясь, как устрица на вилочке. Грозный опять-таки зверствовать не стал, а всего лишь выругал Магнуса словесно: я, мол, тебя из грязи в князи произвел, кормил-поил, а ты, смертный прыщ… И ради профилактики велел посадить «короля» на пару дней под замок, в лачугу, на солому. Потом выпустил, простил и даже вернул несколько ливонских городков.

Магнус, похоже, возгордился настолько, что потерял всякие представления о реальности. К Грозному явились его послы и, пыжась, заявили что-то вроде: – Наш могущественный владыка, пресветлый и славный король Ливонский Магнус Первый, просил передать…

Как легко догадаться, Грозный взъярился. Отправился в «столицу» Магнуса Кокенгаузен и без лишних разговоров казнил там пятьдесят человек «приближенных и свиты» «короля ливонского». И велел передать «королю», чтобы немедленно явился к нему для отеческих наставлений.

Император озадаченно заткнулся. Он прекрасно понимал, что над ним тонко издеваются, но никак не мог вслух осуждать эти слова Грозного: поскольку сам боролся в Германии с лютеранством… Ну нечем было крыть! Ливонцы в самом деле значительной частью отпали от католичества, настолько, что епископы торговали своими епархиями, а магистр ордена приватизировал этот самый орден…

Вот так и вышло, что Ливонская война повлекла за собой другую, почти двадцатилетнюю, с поляками и шведами (главным образом с поляками). Протесты германского императора по поводу появления русских в Ливонии сам Грозный, без посредства каких-то «мудрых советников», отразил, надо сказать, весьма изящно, не без здорового цинизма. Он велел передать императору, что начал войну против ливонцев из-за того, что они… впали в ересь и отказались от католицизма: «переступили Божью заповедь» и «впали в Лютерово учение».

Разгорячившиеся русские с ходу взяли еще парочку городов и замков за Нарвой – к чему останавливаться, если карта прет? Вот так, достаточно неожиданно, в руках у Грозного оказалась Нарва, город-порт на Балтике, и царь стал в темпе устанавливать торговые отношения непосредственно с Европой, минуя ливонцев и посредников в лице Ганзейского союза.

В марте 1549 г. умер Сафа-Гирей, тот самый племянник Саипа. Вы не поверите, но умер он, вот чудо, естественной смертью… Что при царивших в Казани порядках было, бесспорно, большим его личным достижением.