– Картина маслом, Мишель. Капитан и без шпаги проучит наглецов. Смотри и не вмешивайся, позволь ему размяться от долгого сидения в карете.

Насильники, увидев, что Дага остался без оружия, а спутники не собираются вмешиваться, бросили девушку и обступили его. Здоровяк с бычьей шеей, оглянувшись на подельников, зло ухмыльнулся и шагнул к Даге. Как вспышка молнии мелькнула нога. От сильного удара в голову парень, охнув, упал лицом в дорожную пыль. Мгновение – и кулак Даги отправил второго разбойника в глубокий нокаут. Третий насильник в ужасе бросился прочь. Де Пуаре широко раскрытыми глазами смотрел на Дагу и изумленно шептал:

– Бог мой! Что это было?

Лицо Лекаря озарилось довольной улыбкой, он взглянул на растерянного шевалье и сказал:

– Капитан мастерски владеет не только шпагой.

Дага тем временем помог девушке встать на ноги. Поправляя разорванное платье, она подняла на него мокрые от слёз глаза. Черные волосы рассыпались по её плечам, обрамляя симпатичное лицо.

– Как вы здесь оказались? – спросил Дага, – На дворе ночь.

– Меня зовут Патриция. Живу недалеко от дороги в деревеньке Шампань. Возвращалась из церкви, а тут воры, ограбив крайнюю хату, бежали к дороге. Увидели меня и схватили. Я кричала, но кто же придёт на помощь? Вы спасли меня, господин, я буду за вас молиться, – сквозь слёзы ответила девушка и низко поклонилась.

– Молись, красавица, молись за Алексея Гамаюна, а сейчас беги домой, и не попадайся больше разбойникам, – рассмеялся Дага, – Могу не оказаться рядом.

Патриция сделала глубокий реверанс и, шлепая деревянными башмачками, побежала в деревню, то и дело, оглядываясь на Дагу, который казался ей сказочным принцем. Так родилась ещё одна легенда о Даге как смелом красавце, голыми руками вырвавшем бедную девушку из лап разбойников.

– Капитан, я потрясен твоим поступком. Ты защитил простолюдинку. Почему? Она же не светская дама, – удивленно промолвил де Пуаре, провожая взглядом бегущую Патрицию, – А твоя техника боя меня сразила наповал.

– Мишель, я защитил слабое существо. Согласись, трое на девочку – явный перебор, не так ли? – ответил Дага, беря у Лекаря свою шпагу. Затем, повернувшись к распростертому на дороге здоровяку, сказал, бросая ему серебряную монетку:

– Выпей за мое здоровье и не хулигань на дорогах. Девочек обижать нехорошо. Попадешься еще за разбоем, убью.

Эти слова ножом ударили в сердце де Пуаре.

– Боже мой! – прошептал он, – Как расшалившегося ребенка капитан отчитал разбойника. Клянусь честью, Гамаюн явно не от мира сего, где дворяне не стесняются, спрятавшись за масками, ворваться в таверну и устроить кровавую оргию. Ну, и дела!

– На Карибах о храбрости и великодушии капитана ходят легенды. Видел бы ты, как он в Кайоне кулаком убил на дуэли одного из лучших фехтовальщиков. Тортуга по сей день гудит об этом поединке. Поверь, там драться с ним никто не осмеливается. Я поражаюсь его умению владеть шпагой, но больше меня удивляет мастерство драться руками и ногами, – вполголоса сказал Лекарь изумлённому де Пуаре, – Где этому научился, никто не знает. Каждый день тренируется. Ногами и кулаками бьёт бизань-мачту, ударом руки разбивает доску. Матросы попробовали, да бросили, поранив до крови руки.

Шевалье недоверчиво посмотрел на Лекаря и вдруг звонко рассмеялся. Смех взорвал ночную тишину, наполненную стрекотом цикад, и громким эхом унёсся вдаль. Дага, оглянувшись на товарищей, улыбнулся и, поправив шпагу, забрался в карету. Уютно разместившись внутри, он откинулся на атласную спинку сиденья. Лекарь уселся рядом, де Пуаре напротив. Послышался свист кнута, и карета, покачиваясь на ухабах, покатилась в темноту. Около часа ехали молча. Дага, погрузившись в раздумья, пытался представить предстоящую встречу с Кольбером и королем.

– Зачем оскорбил братьев меньших, назвав подонков шакалами? – неожиданно проворчал внутренний голос, – Ты видел, чтобы стая кобелей насиловала суку? Молчишь? Такого нет и в помине. Самцы дерутся за право обладать самкой, и она делает выбор, кому принадлежать.

– Тут ты прав. Страшнее существа, чем человек, на земле не отыскать. Кто садит на кол, отрубает голову, сжигает на костре, вешает и насилует? Видать, при создании Адама дьявол подтолкнул Бога под руку, – согласился Дага, вслушиваясь в скрип колес, увозивших его дальше и дальше от деревеньки Шампань. Он, разумеется, не знал, как сидевший в дорожной пыли здоровяк, потирая рукой голову, удивленно озирался по сторонам и бессвязно бормотал:

– Черт меня подери! Что это было?

– Что было? Что было? Тебя пнули в голову, а мне сунули кулак в нос, – дрожащим голосом буркнул низкорослый парень, поднимаясь с земли, – А хмырь-то не промах. Козел!

– Испортил гад всю малину. Такую девку мял! – пожаловался здоровяк, потирая ушибленную челюсть.

– Тебе, Жуль, хоть монетку кинули, – отозвался коротышка, – а мне по тыкве настучали бесплатно.

– Не ной, Фил, и так тошно! – прикрикнул здоровяк, – В харчевне¹⁵ «Золотая рыбка» залижем раны. Я угощаю. А где Бертран? Сбежал? Вот, сука, как подол бабе задирать, он рядом, а как кулаками помахать, и след простыл.

– Не ворчи, – обозлился Фил, – Дураком надо быть, чтобы на три шпаги лезть. Я бы тоже сбежал. Замешкался и получил в нюх.

– Ну, не хрена себе, дружки у меня! – воскликнул Жуль.

– А ты думал? Из-за того, что кобелю сучку захотелось, лезть на шпагу? – обиделся Фил, – Говорили тебе, брось бабу, от них одни неприятности.

– Ну, не скажи! Раздвинешь ей ноги и погружаешься в бездну, аж дух захватывает! – похотливо осклабился парень. – А девка-то хороша была, жаль с дрючка сорвалась.

Неспешно переругиваясь, Фил с Жулем потопали к «Золотой рыбке», что находилась в двух лье от деревеньки Шампань. Ее хозяином был угрюмый отставной солдат по прозвищу Сыч. В этих местах он появился три года назад и, купив за бесценок у старой вдовы полуразвалившуюся халупу, открыл харчевню, ставшую вскоре притоном для воров и разбойников всех мастей. Когда карета проезжала мимо нее, де Пуаре, сказал:

– Запомните, господа, эту забегаловку. Здесь запросто могут убить, ограбить, отравить.

– И ты хочешь сказать, что под боком у начальства процветает притон? – удивился Дага, разглядывая через окошко тусклые огоньки в ночи и тоненькую струйку дыма над покатой крышей харчевни, вросшей в землю.

– Эта земля принадлежит маркизу де Лавасьеру, одному из любимцев короля. Поговаривают, он покровительствует местным бандам, собирающим дань с проезжающих по дороге. Мою карету знают и не трогают, – ответил де Пуаре, – Другим вельможам везёт меньше. Здесь они теряют кошельки, драгоценности, иногда жизнь. И сдаётся мне, что маркиз получает с этого свою мзду.

– Да, тут как на Карибах! – изумился Дага, – Куда же смотрит королевская власть?

– Куда? Куда? Ей-богу, ты как вчера родился! – воскликнул де Пуаре, – Королю не под силу контролировать дворянские владения. В парижских предместьях правят бал преступники. Полицейские боятся туда соваться. Шеф полиции Ларейни¹⁶ бьется как рыба об лед, да толку мало.

– Ну, ты и обрадовал меня! – огорчился Дага, – После твоего рассказа горло пересохло.

– Потерпи, отдохнём в гостинице «Веселый гном» у старины Рустама, – усмехнулся де Пуаре.

– Имя не французское. Откуда он? – оживился дремавший Лекарь.

– Был мушкетером в королевской армии. Родом толи с Корсики, толи из Греции. Гостиницу держит более десяти лет. Исправно хозяйствует.

– И что разбойнички не трогают Рустама? – поинтересовался Дага.

– Кто же его тронет? Рустам и его пятеро помощников – бывшие солдаты, умеют за себя постоять. Местные банды пытались обложить его данью, но получили по зубам, и больше не суются. Молва о «Веселом гноме» достигла и Парижа. Я всегда останавливаюсь там на бокал вина, – ответил де Пуаре и откинулся на спинку сиденья. Помассировав двумя пальцами висок, выругался:

– Черт! Голова разболелась, как обручем сдавило.

– Хлебни-ка рому, Мишель. Верное средство, – предложил Дага, доставая из кармана металлическую плоскую фляжку, – Ношу с собой, выручает в трудную минуту.

Шевалье отвинтил пробку. Резкий запах спиртного ударил в нос.

– Я ром ещё не пил, – пробормотал он, отхлебывая глоток живительной влаги. Тепло быстрым ручейком побежало по телу. Прошло несколько минут и де Пуаре с удивлением заметил, что боль стала затихать.

– Ну, как? Нашему брату без него никак нельзя, – засмеялся Дага, пряча фляжку в карман, – Плеснёшь в тухлую воду, глядь и пить можно, хорошо тушит и душевный пожар в долгом плавании. Если кончился ром на корабле, жди бунта, так что заначка у меня есть всегда.

– А ведь боли то не чувствую. Голова, правда, слегка кружится. Я в море не ходил, ваших законов и обычаев не знаю. Честно говоря, меня страшит сама мысль о качке и пиратах, хотя в детстве мечтал стать адмиралом, – тихо промолвил де Пуаре, – А может попробовать? Душа рвется на волю из вельможных замков и дворцов. Возьмешь в команду?

– Считай, место юнги тебе обеспечено. Из Гавра я пойду в Амстердам, проверишь себя, – отозвался Дага, – Чем черт не шутит, вдруг станешь морским волком. Как Томас, возьмем шевалье?

– Лишняя шпага не помешает, – ответил Лекарь, подмигивая Даге, – Спать будет в матросском кубрике. К крысам и тараканам привыкнет, а там глядишь, и койку в каюте получит.

– Неблагодарный! – рассмеялся Дага, – Тебя везут в прекрасной карете на атласных сиденьях, а ты предлагаешь кубрик. Нет, шевалье поселим с тобой. Обучишь его медицинским премудростям. Смотришь, со временем начнёт отрезать лишние части тела.

– Я буду жить в матросском кубрике? – тихо спросил де Пуаре.

– А чему удивляешься, согласно морскому уставу место юнги там, – ответил Дага, – Готов ли ты к таким испытаниям? Я, например, начинал с пороховой обезьяны¹⁷, Томас прошел путь от раба до корабельного врача. Если не пугают тяготы морской службы, милости прошу в команду.

– Черт с вами! – воскликнул де Пуаре, – Я согласен хлебнуть моря и на койку в кубрике. Надеюсь ты не передумаешь?

Дага не успел ответить, в этот момент карета остановилась. Кучер, открыв дверцу, глуховатым голосом сказал:

– Ваша милость, приехали. Гостиница «Веселый гном».

– Прошу, господа, нас ждет сочная отбивная и прекрасное вино, – оживился де Пуаре и, выбирался из кареты.

Дага и Лекарь, последовав за ним, оказались в просторном дворе, обнесенном высоким частоколом. Коренастый мужик в жупане закрыл на засов массивные деревянные ворота, обитые железом.

– Настоящая крепость, – подумал Дага, окинув взором каменный двухэтажный дом с остроконечной черепичной крышей, тоненькую струйку дыма, уходящую в посветлевшее небо, коновязь под раскидистым дубом.

Кучер Пьер учтиво распахнул тяжелую дверь. Запах свечей, жареного мяса и потрескивание дров в очаге встретили наших героев. В полумраке зала Дага увидел шесть добротных столов. За одним, что стоял у окна, сидели трое парней и оживлённо разговаривали. Рядом с очагом стояла конторка, над которой склонился седовласый мужчина. Это был Рустам. Подняв голову, он взглянул в сторону де Пуаре и воскликнул:

– Боже мой! Какие гости! Милости прошу, милорд, к столу. Лучшие вина, салаты, фрукты и вкусная отбивная из телятины к вашим услугам.

– Здравствуй, Рустам. Накормишь уставших путников? – поприветствовал хозяина де Пуаре, усаживаясь за стол у очага, и, обратившись к Даге, добавил:

– С детства люблю треск горящих поленьев, отчий дом напоминает.

Миловидная служанка в кружевном белом передничке проворно подала блюда и налила вино в бокалы. Наблюдая за ней, Дага кивнул Лекарю и усмехнулся:

– Бесконечно могу смотреть на огонь, воду и красивых женщин,

Шевалье, перехватив взгляд Даги, с иронией в голосе сказал:

– В Париже любовь и ненависть вызывают такой взрыв страстей, что чертям в аду становится жарко, а объятия красавиц зачастую приводят на эшафот или убивают ядом.

– По–моему, ты ошибаешься, – возразил Дага, отпивая глоток терпкого вина, – Женщины созданы для любви. Есть, конечно, и пиратки, но даже они мечтают о душевном тепле и мужской ласке.

– Сразу видно, что ты плохо знаешь женскую натуру. Верить женщинам нельзя. Рядом с их любовью уживается ревность и мстительность. Попробуй       отказать женщине, и получишь разъярённую фурию, спастись от которой можно только бегством, – промолвил де Пуаре, – В прошлом году Ларейни арестовал маркизу де Бренвийе, дочь парижского гражданского лейтенанта де Обрэ. А знаешь за что? Она отравила своего отца и пыталась отправить на тот свет братьев и сестру. Как выяснилось, её фанатическая страсть к зельям не знала границ. Представляешь, красавица маркиза дарила отравленное печенье больным в госпитале для бедняков. Слава Богу, на Гревской площади¹⁸ палач отрубил ей голову, а тело сжег на костре. Одному Богу известно, скольких любовников она отравила по прихоти или ревности. А вы говорите, для любви!

– Маркиза готовила яды? – изумился Лекарь.

– Поговаривают, что зелье ей продавала Катрин Дезейе, очаровательная женушка ювелира Монвуазена, снабжавшая ядами родовитые семейства, – ответил де Пуаре и посмотрел на хлопнувшую дверь. В зал вошёл посетитель в поношенном черном плаще. Читатель, наверное, догадался, что это был Жульен Гране. Он тяжело опустился на скамью у стола в глубине зала. В полумраке де Пуаре не разглядел его лица, однако появление одинокого путника в столь ранний час насторожило шевалье.

– Ночью в одиночку ездят отчаянные смельчаки, а этот господин явно не из них, да и после седла ноги едва переставляет, – подумал де Пуаре и жестом руки подозвал Рустама. Когда тот подошел, тихо спросил:

– Подскажи-ка, ты знаешь парня, что сел за стол в глубине зала?

– Несколько раз он останавливался у меня. Слышал, будто служит приказчиком у бакалейщика в Гавре, – ответил Рустам.

– Странно, что за нужда погнала его в ночь? Возьми-ка десять су за вино и закуски. Нам пора, – пробормотал де Пуаре, протягивая деньги Рустаму.

Иезуитский шпион. Засада в лесу.

Солнечное утро, наполненное щебетом птиц, мерное покачивание кареты, убаюкали Дагу. Откинувшись на спинку сиденья, он задремал, опустив голову на грудь. Лекарь осторожно, чтобы его не разбудить, шепотом спросил де Пуаре:

– Что случилось? Почему уехали, толком и не отдохнув?

– Предчувствие беды погнало в дорогу. В гостинице увидел странного типа. Он зашел следом за нами. Рустам сказал, что парень служит у бакалейщика в Гавре. Что могло его погнать ночью в дорогу? Хороший хозяин в эту пору собаку не выгонит за ворота. Я знаю, что среди торговцев иезуиты вербуют шпионов, вот и думаю, а не следят ли за нами? – прошептал де Пуаре.

– Мне ваши страхи кажутся напрасными, – возразил Лекарь, – Мало ли какие причины погнали парня в ночь.

– Согласен, могу и ошибиться, – промолвил шевалье, – Но бережёного и Бог бережёт. Моя интуиция не раз спасала от смерти и козней недругов. Сейчас будет лес. Остановимся в сторонке и понаблюдаем за дорогой. Бьюсь об заклад, что увидим того типа.

Прошло около часа, прежде чем колёса загрохотали по извилистой лесной дороге. По приказу де Пуаре кучер спрятал карету за холмом, поросшим кустарником, а шевалье, прокравшись к дороге, притаился за вековым дубом и стал наблюдать. Ждать ему пришлось недолго. Раздался конский топот и показался всадник. В нём де Пуаре узнал Жульена Гране, и тихо выругался:

– Дьявол! Шпионит-таки за нами. Торопится, сволочь, галопом скачет. Что же тебе надо-то от нас?

Лекарь тем временем разбудил Дагу и рассказал о подозрениях шевалье.

– Якорь мне в днище! Не хватало ещё во Франции попасть в лапы инквизиции. А может разбойнички за золотом охотятся? Надо бы схватить ищейку и допросить с пристрастием, – обозлился Дага, – Не дают, черти, отдохнуть от драк и абордажей, так и лезут на шпагу.

– Я не уверен, что это хорошая мысль, капитан. Схватить всегда успеем. Пусть следит, скрывать-то нам нечего, – возразил Лекарь, – Он же не знает о наших подозрениях. Вернемся в Гавр, там и прижмем хвост ищейке. В трюме ему место всегда найдется.

Их разговор был прерван появлением де Пуаре. По его быстрой походке и раскрасневшемуся лицу Дага догадался, что произошло нечто важное.

– Поздравляю, за нами шпионят. Ума не приложу, кому насолили? – сказал шевалье, отдышавшись.

– Солить-то мы не солили, а вот пищу для размышлений, по-видимому, дали не только инквизиции, но и разбойникам. Судите сами: пришел богатый корабль из Нового Света, где папские ищейки разыскивают дерзких пиратов, нападающих на испанские корабли. Понятно, что инквизиция будет выяснять, кто мы? Да и разбойнички не прочь поживиться золотом. В Гавре же знают, сколько денег спустили мои матросы в тавернах, – задумчиво промолвил Дага, – Вернемся в Гавр и выясним, кто за нами охотится. Если других соображений не имеется, предлагаю ехать дальше. Париж ждёт своих героев!

– Пожалуй, ты прав, – согласился де Пуаре, – Поживём, увидим.

Тем временем Жульен Гране, пришпоривая лошадь, торопился догнать карету, которую потерял из виду, когда она въехала в лес. Проскакав около двух лье, он остановился и прислушался. Стрекот насекомых, шелест листьев, щебет птиц и тяжёлое дыхание коня, казалось, заполнили лесную чащу.

– Куда пропала карета? – тоскливо подумал Гране и выругал себя за нерасторопность. Внезапно, как пистолетный выстрел, хрустнул сучок. Гране вздрогнул и испуганно закрутил головой, смахивая дрожащей рукой капельки пота со лба. Шестеро оборванцев, словно призраки, выросли на дороге, отрезая путь к бегству.

– Сам слезешь или помочь? – хриплым голосом спросил бородатый крепыш, хватая узду.

– Адам, чего ты спрашиваешь? Тащи дичь с коня и дело с концом, – обозлился черноусый парень в длинной рваной куртке.

– Какой же ты, Карл, нетерпеливый! А поговорить? – ехидно ухмыльнулся Адам.

Страх парализовал Гране. Он издавал нечленораздельные звуки и беспомощно озирался по сторонам, проклиная в душе монаха Гизера.

– Ты оглох или язык проглотил? Думаешь, в сказку попал? За проезд надо платить, – осклабился щербатыми зубами Адам и дернул узду. Конь резко встряхнул головой и попятился. Гране, не удержавшись в седле, упал на землю. К нему тут же подскочили разбойники и ловко раздели, оставив бедолагу в нижнем белье и босиком.

– Бог велел делиться с ближними, не правда ли? – рассмеялся Карл, извлекая из нательного пояса Гране кошель с золотыми дублонами, – Коня забираем, а ты сиди тихо и не нарушай лесную тишину. Она мне ухо ласкает.

Обобрав до нитки Гране, повеселевшие разбойники исчезли в лесу, а их жертва бессильно опустилась на землю и, обхватив голову руками, громко запричитала:

– Господи! И за что же несчастья сыплются на мою голову? Чем я тебя прогневил? Торговал бы спокойно в лавке. Черт дернул связаться с иезуитами! Гране так был поглощен своим несчастьем и причитаниями, что не заметил, как в двух шагах остановилась карета, как из нее вышли Дага и де Пуаре, как они ухмылялись, слушая его вопли. Внезапно ухнул филин, Гране встрепенулся и испуганно посмотрел по сторонам. Увидев карету, быстро вскочил на ноги и, не сводя глаз с Даги, попятился к кустарнику.

– Ты посмотри, от страха совсем голову потерял, – засмеялся де Пуаре, показывая пальцем на Гране, – Ты куда собрался, мил человек? И почему в одних портках? Кто ты и что здесь делаешь? Грибы собираешь? Так вроде рановато.