– Может быть, может быть, – с грустью промолвил Дага, – На Карибах мне было проще, а здесь и не знаю, с какого боку к вельможе подойти. Сами понимаете, наша жизнь проходит в морских походах и грех отказывать себе в маленьких радостях. На суше-то мы гости, а море – наш дом.

– Трудно с вами не согласится, – сказал де Пуаре и поставил бокал на стол, – У дверей каюты я видел темнокожего матроса. Он из Африки?

– Нет, – ответил Дага, доливая вино в бокалы, – Индеец с Юкатана. Есть такой полуостров на Карибах. Мой слуга. Зовут Соколиный Глаз.

– Темнокожие слуги во Франции редкость. Их могут себе позволить лишь очень богатые люди, – заметил де Пуаре и внимательно посмотрел на Дагу, словно хотел прочесть его мысли, – Вы к нам пожаловали по делам или зашли пополнить корабельные запасы?

– Я выполняю поручение губернатора Тортуги кавалера де Пуансе, – отозвался Дага, улыбнувшись, – И хотел бы разыскать давнего друга капитана Билла Морриса.

– С такими рекомендациями вы будете желанным гостем как в Гавре, так и Париже. Я близко знаком с вашим другом, а если уж быть совсем точным, то знаю его с детства, – оживился де Пуаре. Его лицо просветлело, а в глазах мелькнули озорные искорки.

– Буду весьма признателен, если подскажите, где найти Билла, – сказал Дага. Он встал с кресла, прошёлся по каюте, пытаясь скрыть внутреннее волнение.

– Отчего же, подскажу. Недели три тому мы играли в карты у виконта Рауля де Бурже. Билл продул мне сто ливров. Как я понял из разговора, он подрядился доставить в Гавр ворвань¹¹ с Ньюфаундленда, – охотно ответил де Пуаре, – Должен был уже вернуться, но не вернулся. Ума не приложу, что случилось? Его жена графиня Антуанета де Валуа извелась от переживаний. Да и я в растерянности, не знаю, что и думать.

– В море всякое бывает: то шторм, то пираты, то многодневный штиль. Билл – опытный капитан. Не раз бывал с ним в передрягах. Он всегда выходил из них с честью. Уверен, что скоро увидим его шебеку в порту, – промолвил Дага, присаживаясь к столу.

– Дай Бог, дай Бог! – задумчиво отозвался де Пуаре, – Если понадобится помощь, обращайтесь. Друг моего друга – мой друг, не так ли?

– Я здесь впервые и буду благодарен, если подскажете, где смогу нанять карету для поездки в Париж. Мне нужно встретиться с министром финансов Жаном Батистом Кольбером, – сказал Дага, наполняя вином бокалы.

– С Кольбером? – раскрыл рот от удивления де Пуаре.

– Да, – подтвердил Дага и удручённо добавил, – В Париже ни разу не был, к министрам не вхож. Ума не приложу, с какого боку к нему подойти?

– Решено, – воскликнул де Пуаре, – В Париж едем вместе. Я проветрюсь от провинции и помогу встретиться с Кольбером. Мой кузен граф Жан де Море с ним на короткой ноге.

– Вы так милостивы! – промолвил Дага, чувствуя как в душе поднимается волна благодарности к шевалье.

– Господи! – подумал он, – На Карибах было проще: абордажи, драки, встречи с губернаторами. Здесь же всё по-другому. Мне рассказывали о дворцовых интригах, разобраться в которых под силу лишь искушенным придворным, и особом этикете в общении с вельможами. Кавалер де Пуансе предупреждал, что малейшая оплошность может легко привести на виселицу или в Бастилию. Само Провидение послало де Пуаре и я должен его щедро отблагодарить.

– До Парижа около двух суток хорошей езды, – прервал его размышления де Пуаре, – Когда намерены выехать? Моя карета к вашим услугам.

– Завтра встречусь с вашим начальством, и можем ехать, – ответил Дага и поднялся из-за стола. Он подошел к шкафу, заваленному навигационными картами и книгами, открыл потайную дверцу. Достав из сейфа малахитовую шкатулку, вернулся к столу.

– В знак моей искренней благодарности прошу принять скромный подарок, – сказал Дага, доставая из шкатулки золотой перстень с бриллиантом.

– Мне? – изумленно прошептал де Пуаре, – Божественная красота! Это же целое состояние!

– Вам, дорогой друг, в знак моей признательности, и не вздумайте отказываться, – проникновенным голосом ответил Дага и, взяв шевалье за руку, положил кольцо ему на ладонь.

– Ваша любезность и доброта сразили меня, – растроганно ответил де Пуаре, принимая подарок, – Клянусь честью, мое сердце и шпага с вами.

Наблюдая за реакцией гостя, Дага с удовлетворением подумал:

– Кажется, я приобрёл ещё одного друга. Молния в мачту, если слова этого парня не искренни!

2. Шпион иезуитов. Встреча с интендантом Гавра.

Прошло около часа, прежде чем Дага распрощался с шевалье, договорившись встретиться завтра в полдень в ратуши. В задумчивости он облокотился на планширь, наблюдая, как вечерних сумерках фигура де Пуаре растворилась у портовых ворот.

– Гости разошлись, пора и нам расслабиться, не правда ли, капитан? – послышался рядом голос Удава, – Атлантика позади, огни города манят к себе. Пора бы и горло промочить по случаю прихода.

– Отпускай команду на берег, и предупреди, чтоб вели себя аккуратно. Здесь не Тортуга, мигом в тюрьму угодишь. Оставишь на борту с десяток парней в помощь вахтенным. Потом зайдешь ко мне, и прихвати Лекаря с Мытарем. Есть разговор, – сказал Дага, не поворачиваясь к Удаву. Он не хотел, чтобы тот заметил грусть в его глазах. В сердце нашего героя холодной змеёй вползала тоска по домашнему теплу. Каждый моряк после долгого рейса рвётся душой к родному очагу, где в кругу близких людей можно отогреть сердце, загрубевшее в морских баталиях. Если услышите обратное мнение, не верьте ему – так болтают те, кто не бывал в штормовых морях, не ходил на абордаж, не спал в душных кубриках, не ел надоевшую солонину, не пил протухшую воду и не раздирал в кровь руки, закрепляя на немыслимой высоте паруса. Приход в порт для морехода всегда событие, вот и спешит он с радостью на берег, чтобы отдохнуть с друзьями за выпивкой и картами, почувствовать женское тепло, пусть даже портовых шлюх. Для него важно хоть на час забыть вой бури, грохот пушек, крики и смерть товарищей, пороховую гарь. С этими мыслями Дага отрешённо смотрел на манящие огни города и набережную, где толпились горожане. За игрой тёплого ветра со снастями ему чудилась колыбельная песня из далёкого детства, которая убаюкивала истосковавшееся сердце. Вдыхая полной грудью солоноватый запах моря, он тихо пробормотал:

– У каждого человека судьба расписана Богом в Книге жизней. По Его воле я попал в семнадцатый век! И испытаний отсыпал Он мне полной пригоршней. Слава Богу и награду дал достойную – «кольцо времени». Я смог из семнадцатого века вернуться в Киев, разыскать свою Настю и друга Артема. Вместе с ними вновь окунуться в Золотой век пиратов! Сколько пережили тогда мы приключений! Правда, на Азорских островах, пришлось с ними расстаться – Артем торопился на работу, а Настя, ставшая моей женой, захотела отдохнуть от корабля, моря и семнадцатого века. Да оно и понятно, переход через Атлантику был тяжелым даже для морских волков. Вот, закончу дела в Париже, куплю замок и заберу Настю.

– Забери, забери. Глядишь, якобинцы ей голову и оттяпают. Ты, что забыл историю средних веков? – рассмеялся внутренний голос, – Или собрался вечно жить в семнадцатом веке? «Кольцо времени» досталось тебе как шанс посмотреть и другие эпохи.

– Умеешь ты плюнуть в чужой стакан, – буркнул Дага и тихо добавил:

– Нельзя раскисать, иначе потеряюсь в мирской суете.

Решительно встряхнув головой, он открыл дверь каюты. Следом зашли Удав, Лекарь и Мытарь. Усевшись за столом, они вопросительно посмотрели на капитана. В их глазах Дага увидел, что мыслями они давно в таверне за дружеской выпивкой. Он прошёлся по каюте и остановился у книжного шкафа, бесцельно перебирая навигационные карты, старинные лоции¹².

– О чем задумался, капитан? – спросил Лекарь, наливая в бокал красное французское вино. Этого парня звали Томас Грей. Он закончил в Париже медицинский колледж и в поисках приключений на попутном судне сбежал из дома на Карибы. На подходе к Кубе на них напали корсары, и Грей оказался в трюме пиратского люггера. В Порт-Рояле его продали в рабство. Не выдержав каторжных работ на сахарных плантациях Ямайки, Лекарь бежал в джунгли. Долго скрывался от преследователей. Набрёл на индейскую пирогу, спрятанную в прибрежных кустах изумрудной лагуны. Стащил её на воду и в отчаянии поплыл, куда глаза глядят. Обессиленный от голода, он лёг на днище и отдался на волю волн. От смерти его спас пиратский капитан Железная Рука, заметивший утлую лодчонку недалеко от мыса Негрил, что на юго-западном побережье Ямайки. Так Лекарь оказался на люггере «Ласточка». Работал корабельным врачом, пока по воле Провидения не попал к Даге. Отец Грея, обедневший дворянин, после бегства сына слёг с приступом грудной жабы в своем поместье под Парижем.

– Надо отвезти королю письмо губернатора Тортуги. Шевалье де Пуаре предложил свои услуги. Воспользуюсь ими. Путь неблизкий, да и лишняя шпага всегда пригодится. Удав остаётся за меня, Мытарь ему помогает. Со мной поедет Лекарь. Как думаете? – спросил Дага, задумчиво теребя бороду, – Завтра пополудни заглянем к виконту Раулю де Бурже.

– В Париж одному соваться нельзя. Большой город, чуть зазевался и считай, пропал, – усмехнулся Удав, – Разбойников и проходимцев там не меньше, чем на Тортуге.

– Ну, ты даешь! Можно подумать, нашего капитана это испугает. Он же ни чёрта, ни дьявола не боится, – громко рассмеялся Мытарь, – Слов нет, в хорошей компании и поездка будет веселее. Лекарь учился в Париже, знает город. Соколиного Глаза берешь с собой?

– Нет. Останется на борту. Вы не забывайте, меня согласился сопровождать шевалье де Пуаре, – ответил Дага, – Этот парень дружит с Драконом, а Дракон кого попало, в друзья не берет. Ну, а теперь марш отдыхать! По глазам вижу, что рвётесь в город. Валяйте, я буду на борту.

Офицеры понимающе переглянулись и вышли из каюты. Оставшись один, Дага подошел к окну. Он любил такие минуты, когда можно спокойно собраться с мыслями, терзавшими душу, и попытаться ответить на извечный вопрос: «что делать?»

– Наш суматошный двадцать первый век выбросил из человеческих отношений теплоту. Баксы, телевизионная жвачка и компьютер посеяли одиночество среди людей, заменили реальное общение виртуальным, – с горечью подумал он, – Семнадцатый век встряхнул человеческие отношения, внёс в них свою изюминку, и честно говоря он мне нравится. Беспокоит одно: удастся ли вписаться в компанию вельмож?

– Опять расхныкался! – возмутился внутренний голос, – Глаза разуй и языком не мети улицу, Освоишься и при королевском дворе. Не Боги же горшки обжигают!

– Ну, ты и змей! Разве думал я раньше про перемещения во времени? – обозлился Дага на своего критика.

– Вот-вот, примитивная амеба, – ехидно буркнул голос, – Человечество у грани новой эры, а ты, тупица, не понимаешь, что говорящие роботы и полеты в космос – это цветочки. Еще при твоей жизни люди будут перемещаться в параллельные миры и во времени. Ты, кстати, уже путешествуешь то в Киев, то в семнадцатый век.

– Так – то оно так, – примирительно сказал Дага, всматриваясь в ночную мглу, – Кто же из нас над этим задумывается? Прошу тебя заткнись, и не зли меня.

– Я – твоя совесть, ее заткнуть нельзя, – поучительно ответил критик, – Замолкаю, раз просишь, но ненадолго, чтоб не расслаблялся.

Утро следующего дня выдалось тихим и безветренным. Море сковал штиль. Небо на горизонте позолотило солнце, и пушистые белые облака вздымались амфитеатром от солнечного диска до зенита, точно горные хребты, нагроможденные друг на друга.

Вахтенный матрос Крюк, перегнувшись через планширь, весело смотрел, как три пьяных матроса пытались зайти на трап. Каждый раз, когда они ставили на него ноги, он уходил из-под ног, и троица падала на причал. Громко ругаясь, матросы поднимались и упорно лезли на трап, чтобы снова свалиться на причал. В конце – концов, устав от безуспешных попыток подняться на борт, они опустились на четвереньки и поползли по трапу. В этот момент из каюты вышел Дага. Прищурившись от яркого солнечного света, он огляделся. Увидев свесившегося через планширь матроса Крюка, подошел к нему и, глянув на причал, спросил:

– Что за поросята лезут на борт?

– Капитан, наши парни ползут из таверны. Полчаса штурмуют трап, – смеясь, ответил Крюк.

– Матросы рвутся на корабль, а ты ржешь? – усмехнулся Дага, – Помоги им подняться на борт.

Прошло несколько минут, прежде чем пьяным парням удалось с помощью Крюка ступить на палубу. Обнявшись, они едва стояли на ногах. Чертыхаясь, крутили головами, бросая бессмысленные взоры по сторонам.

– Капитан, – икая, произнес один из них, – Трюм залили французским вином по самую крышку. Редкая гадость, скажу я вам. Вся таверна пила за ваше здоровье. Чтоб меня украл морской дьявол! Качает как в шторм. Сейчас бы глоток рому.

– Проспитесь сначала, – захохотал Дага, наблюдая, как троица, покачиваясь, направилась к кубрику, громко горланя:

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца,

Ийо-хо-хо, и бутылка рому!

Пей, и дьявол тебя доведёт до конца.

Ийо-хо-хо, и бутылка рому.

Проводив матросов взглядом, Дага прошелся по палубе, придирчиво её оглядывая. Утренняя картинка его развеселила. Он вспомнил старую морскую присказку, услышанную от своего деда – военмора: «Если пьяный моряк дошел до корабля, и у него не хватило сил подняться на борт – это нормально. Если он при этом упал головой в сторону корабля – значит, душа его рвалась на борт. Утром налей ему рюмку на похмелку. Если же упал головой от борта, накажи за нерадивость».

– А мои парни дошли и заползли на борт, – громко засмеялся Дага, – Так и быть, прикажу Тихоне выдать рому всем, кто в это утро вернется на корабль.

Крюк, услышав смех капитана, удивленно посмотрел в его сторону, пытаясь разгадать причину веселья. Увидев, как Дага, обхватив шкот¹³ рукой, смотрит на море, пожал плечами и пошел на бак.

Тем временем в одной из келий аббатства Гравиль-Сен-Онорен пожилой монах – францисканец по имени Гизер, он же генерал ордена иезуитов слушал доклад одного из своих шпионов. Этот орден был официально утверждён римским папой Павлом III 27 сентября 1540 года. Его создателем был испанский дворянин Иньиго (Игнатий) Лопец де Рекальде де Оназ-и-де-Лойола, отпрыск обедневшей дворянской семьи. Орден имел четырёхступенчатую иерархию: в первый класс, самый низший, входили одарённые молодые люди после специальной подготовки в особых заведениях, где они воспитывались в преданности ордену. Наиболее талантливые и «твёрдые в католической вере» давали обеты нищеты, целомудрия, послушания и переходили на ступень выше. Их в ордене называли схоластиками и они могли служить в качестве миссионеров. По мере проявления способностей к тому или иному роду деятельности, схоластик поднимался на третью ступень в иерархии ордена и назывался уже духовным коадъютором, который мог быть назначен на должность учителя, проповедника или духовника. Верхнюю, четвёртую, ступень занимали профессы. Им поручали важнейшие должности по ордену, миссии и посольства. Во главе ордена стоял генерал, избираемый пожизненно профессами из своей среды. Он пользовался неограниченной властью в управлении орденом. Как известно, буря реформации, крестьянских войн затронула страны Западной Европы и поколебала вековое здание католической церкви снизу доверху. Её невежественные и развращённые служители утратили былой авторитет и прежнюю власть. Поэтому Ватикан возлагал большие надежды на иезуитский орден в борьбе со своими врагами. С XVI века иезуиты ретиво взялись за дело, выполняя главную цель ордена – «возврат заблудших масс в ограду церкви» любой ценой и любыми средствами. Для решения этой задачи им нужно было привлечь к ордену всеобщее внимание и поэтому в первое время иезуиты занимались делами благотворительности: создавали сиротские приюты, дома для стариков, ухаживали за тяжелобольными. И как только молва о «добрых» братьях Иисуса широко распространилась, Лойола освободил своих последователей от роли подвижников милосердия и обязал их идти в «мир», чтобы «угождать Богу» настойчивым подчинением своему влиянию людей разного положения. По их наущению тысячи еретиков были сожжены на кострах инквизиции.

Однако, вернёмся к нашему повествованию. Гизер, сидя на стуле за колченогим деревянным столом и, медленно перебирая четки, отрешённо смотрел на колеблющееся пламя свечи, отблески которого скользили по его морщинистому лицу и золотому кольцу с выгравированным знаком общества Иисуса, – символу безграничной власти. Этот шестидесятилетний монах около двадцати лет возглавлявший орден иезуитов был ярким представителем католической церкви, который искренне верил, что Папа Римский является наместником Бога на земле. Он, благодаря своему изворотливому уму и железной воле, сумел раскинуть шпионскую сеть от Пиренеев до Карпат и от Старого Света до Америки. Иезуитские щупальца как тараканы проникали в королевские покои и дома простых смертных, воинские казармы и купеческие гильдии. Врагов церкви Гизер именем Бога приговаривал к смерти, пуская в ход кинжал, яд или костёр, а их дома, земли и золото забирал орден. Любой провинившийся, с его точки зрения, перед папским престолом подлежал суровому наказанию и только глупец мог подумать, что ему удастся улизнуть от Гизера. История ещё не знала таких примеров, да и Дага не знал, какого врага он нажил в лице Гизера.

– В Гавр приплыл из Нового Света корвет «Мечта». Командует капитан королевского флота Алексей Гамаюн. В таверне его матросы устроили шумную попойку, прости их Господи. Обошлось, правда, без драк. Слышал, что капитан собирается по делам в Париж, – рассказывал невзрачный человечек средних лет в поношенном зеленом камзоле, нервно теребя руками широкополую шляпу и переминаясь с ноги на ногу. Это был Жульен Гране, служивший приказчиком в местной бакалейной лавке «Меркурий», пользующейся большим спросом у горожан.

– Из Нового Света от Святой Инквизиции скрылся известный пират Дага на корвете «Непримиримый». На Карибах он разгромил эскадру испанского адмирала Меркаса и захватил флагманский корабль с золотом из королевского каравана. Ты хоть представляешь, сколько золота украл нечестивец у короля Испании? Орден хочет его получить, – скрипучим голосом промолвил иезуит, – Ты должен побольше разузнать о капитане «Мечты». Не исключаю, что Алексей Гамаюн и есть Дага. Выясни, с кем встречается, найди его знакомых и друзей. Информацию собирай осторожно и помни, в случае провала тебя ждет костер.

– Я сделаю, как вы приказали, монсеньер, – упав на колени, дрожащим голосом ответил Гране и поцеловал протянутую руку Гизера.

– Ступай с Богом, – монах крестным знамением благословил шпиона, – И запомни, Дага мне нужен живым.

Когда за Гране закрылась дверь, Гизер подошел к иконе Спасителя и, перекрестившись, тихо сказал:

– Господи! Отдай Дагу, и его душа уйдёт к Тебе на покаяние.

Дага естественно не знал об этом разговоре. Довольный благополучным прибытием в Гавр он пребывал в хорошем настроении. В полдень сопровождаемый Удавом и Лекарем направился в ратушу. Узкие улочки портового города, пропахшие морем и рыбой, встретили его будничным шумом: торговцы на все лады расхваливали свои товары, из порта доносилась ругань рыбаков, разгружавших баркасы, и гомон патрульных солдат, обсуждавших ночную попойку матросов с корвета «Мечта» в таверне «Великий монарх».