В силу того, что иностранные граждане, пребывающие на территории СССР, находились под его юрисдикцией, на них полностью распространялось действие советского уголовно-процессуального законодательства. Иностранные граждане являлись полноправными субъектами советского уголовного процесса. Это положение было закреплено в ст. 33 УПК РСФСР, которая устанавливает, что «судопроизводство по делам о преступлениях, совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства, ведется на территории РСФСР в соответствии с правилами настоящего Кодекса»⁹.

Поскольку, однако, иностранные граждане одновременно находятся под юрисдикцией своего государства, их правовой статус в советском уголовном процессе имел определенные особенности. Эти особенности вызваны тем, что государства их гражданства осуществляют защиту своих граждан на территории государства их пребывания. Следовательно, особенности статуса иностранных граждан в советском уголовном процессе были связаны главным образом с усиленной защитой их прав и законных интересов в советском уголовном судопроизводстве.

Поскольку такая защита в соответствии с международными соглашениями, подписанными СССР, была возложена на специально уполномоченных лиц (дипломатических и консульских представителей) и имело место в сфере советского уголовного судопроизводства, дипломатические и консульские представители, осуществляющие защиту своих граждан в советском уголовном процессе, также являлись его субъектами.

Представляется, что это положение об участии дипломатических и консульских представителей в советском уголовном процессе в качестве законных представителей иностранных граждан должно было найти свое отражение в соответствующей уголовно-процессуальной норме. Поэтому пункт 8 ст. 34 УПК РСФСР, содержащей перечень лиц, которые могут выступать в качестве законных представителей, мог бы быть дополнен следующим указанием: «…в случаях, предусмотренных международными договорами СССР и РСФСР, – дипломатические и консульские представители соответствующих иностранных государств».

§ 3. Принципы правового регулирования сотрудничества социалистических государств и советское уголовно-процессуальное право

Отношения между социалистическими странами базировались на принципах социалистического интернационализма, сформулированных в программных документах международного коммунистического и рабочего движения, в ряде международно-правовых актов. Это принципы: единства и сплоченности социалистических стран; братской взаимопомощи; полного равноправия; социалистического гуманизма.

Поскольку действие этих принципов распространялось и на сферу сотрудничества социалистических государств в борьбе с преступностью, все они имеют определенное значение и для советского уголовного процесса, в соответствии с требованиями которого, как правило, выполнялись процессуальные действия в осуществлении сотрудничества в борьбе с преступностью. Вместе с тем для советского уголовного процесса наиболее важным являлось правовое содержание принципа социалистического гуманизма.

Действие данного принципа проявлялось в том, что социалистические государства устанавливали специальные нормы, в которых фиксировались:

а) пределы преследования выданного лица (запрещается привлекать к ответственности лицо за преступление, совершенное до выдачи и за которое оно не было выдано);

б) сроки содержания под стражей лиц, в отношении которых еще не поступило требование о выдаче;

в) обязанность государств незамедлительно уведомлять консульское должностное лицо соответствующего государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого консулом государства;

г) право консульского должностного лица на посещение гражданина представляемого государства, находящегося под арестом или отбывающего срок тюремного заключения;

д) обязанность государств уведомлять консульское должностное лицо в случае, если капитан или иной член экипажа судна должен допрашиваться компетентными властями государства пребывания на берегу¹⁰.

Воплощение этих положений международно-правового принципа социалистического гуманизма в правовую реальность требовало дальнейшего совершенствования советского уголовно-процессуального законодательства. Оно должно было содержать нормы, которые соответствовали бы реальным процессуальным правоотношениям, возникающим в связи с постоянно развивающимся сотрудничеством социалистических государств в борьбе с преступностью.

Во-первых, в уголовно-процессуальном законе следовало закрепить положение о том, что в соответствии с договорами о правовой помощи социалистические государства установили пределы уголовного преследования выданного лица. Статья 65 Договора между СССР и ВНР формулировало это положение следующим образом: «Без согласия Договаривающейся Стороны, к которой обращено требование, выданное лицо нельзя привлечь к уголовной ответственности, подвергнуть наказанию или выдать третьему государству за преступления, совершенные до выдачи и за которое оно не было выдано»¹¹.

Закрепление данного положения в советском законодательстве было необходимо потому, что оно носит принципиальный характер не только для международного сотрудничества социалистических государств в борьбе с преступностью, но и для советского уголовного судопроизводства, одной из задач которого является обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден (ст. 2 УПК РСФСР). Но привлечение к уголовной ответственности выданного лица вопреки указанному положению международных договоров было бы не чем иным, как неправильным использованием уголовно-процессуального закона и необоснованным применением уголовного наказания. Для того чтобы советское уголовно-процессуальное законодательство в полной мере отвечало стоящим перед ним целям, оно должно было включать норму, которая отражала бы содержание международно-правового положения, определяющего пределы уголовного преследования выданного лица, в отношениях между социалистическими государствами.

Предлагаемая норма могла бы войти в ст. 5 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК других союзных республик в следующей редакции: «Лицо, выданное СССР и РСФСР иностранным государством, не может быть привлечено к уголовной ответственности за преступление, совершенное им до выдачи, или за которое оно не было выдано, без согласия государства, его выдавшего, если международные договоры, заключенные СССР и РСФСР, требуют получения такого согласия».

Во-вторых, в советском уголовном процессе должен был найти отражение тот факт, что социалистические государства, в том числе Советский Союз, в договорах о правовой помощи зафиксировали сроки содержания под стражей лиц, в отношении которых еще не поступило требование о выдаче. Например, ст. 61 Договора между СССР и КНДР установил, что «лицо, взятое под стражу… может быть освобождено, если в течение двух месяцев со дня отправки уведомления об аресте не поступит требование о выдаче»¹². То же самое установлено другими договорами о правовой помощи, заключенными Советским Союзом с другими социалистическими государствами.

Это правило можно было бы зафиксировать и в действующем тогда уголовно-процессуальном законодательстве в качестве дополнения к ст. 97 УПК РСФСР, устанавливающей сроки содержания под стражей. Предлагаемое дополнение могло бы быть изложено следующим образом: «Содержание под стражей лица, в отношении которого эта мера пресечения избрана в порядке выполнения международных обязательств СССР и РСФСР по договорам с иностранными государствами, не может продолжаться более двух месяцев, если международным договором с соответствующим иностранным государством не установлено иное».

В-третьих, в советском уголовно-процессуальном законе должны были быть зафиксированы основные права консульских должностных лиц иностранных государств по защите прав граждан и по оказанию помощи морским судам по уголовным делам. В первую очередь это касается закрепления в законе обязанности государства пребывания обеспечивать указанные права путем уведомления консульского должностного лица соответствующего государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства.

В какой форме данное положение могло быть зафиксировано в уголовно-процессуальном законе? При решении этого вопроса необходимо было учитывать три обстоятельства.

1. Советские правоохранительные органы не были наделены правом прямого, непосредственного обращения в консульские учреждения иностранных государств. Такие обращения могли осуществляться только через Министерство иностранных дел СССР¹³.

2. Многие консульские конвенции, заключенные Советским Союзом с иностранными государствами, предусматривали не только обязанность государства пребывания уведомлять консульское должностное лицо об аресте или задержании гражданина иностранного государства, но и срок такого уведомления. Например, ст. 15 Консульской конвенции между СССР и Румынией было установлено, что «компетентные власти государства пребывания уведомляют консульское должностное лицо об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства в срок не более четырех дней»¹⁴.

Воспроизведение этого положения консульских конвенций в советском уголовно-процессуальном законодательстве осложнялось тем, что конвенции предусматривают различные сроки направления сообщения о задержании и аресте иностранного гражданина в представительство иностранного государства. Например, ст. 36 Консульской конвенции между СССР и Кубой устанавливала, что «компетентные власти государства пребывания незамедлительно уведомляют соответствующее консульское должностное лицо представляемого государства об аресте или задержании в иной форме гражданина представляемого государства». В то же время Конвенция между СССР и Бельгией предусматривает, что такое уведомление производится в течение пяти дней¹⁵.

3. Консульские конвенции употребляли словосочетание «со дня ареста, задержания или лишения свободы в иной форме гражданина представляемого государства». В этой связи возникал правомерный вопрос: применимо ли оно к соответствующему уголовно-процессуальному законодательству и может ли употребляться в предлагаемой уголовно-процессуальной норме?