– Товарищ Сталин, Генеральный штаб считает, что для сдерживания сил противника на Юго-Западном направлении достаточно ресурсов Киевского и Одесского военных округов, – четко произнес Мерецков. – Генштаб полагает, товарищ Сталин, что Германия, в случае войны, нанесет в том направлении лишь вспомогательный, отвлекающий удар. Главный удар немцы нанесут на Минск!

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Сталин по-прежнему оставался непроницаемым, ни один мускул не дрогнул на его каменном лице. Те, кто хорошо знал вождя, моментально поняли, что вождь явно остался недоволен ответом Мерецкова. Сталин резко повернулся к Тимошенко.

– Что скажете вы, товарищ Тимошенко? Может быть, и вы считаете Юго-Западное направление более безопасным, как это полагает товарищ Мерецков?

Голос Сталина звучал спокойно и бесстрастно, но именно это и ввергло собравшихся людей в ужас. Нарком обороны только что прибыл с Юго-Западного направления, где знакомился с обстановкой, и теперь должен был высказаться на этот счет. Тимошенко отлично понимал, что в утверждениях Сталина есть определенный логический смысл: враг, естественно, начнет войну с захвата богатых сырьевых, промышленных и сельскохозяйственных районов. Вроде бы, все правильно, однако, существовала и военная диалектика, тщательно проанализированная оперативным отделом Генштаба.

– Вы правы, товарищ Сталин, – тихо произнес маршал и посмотрел на Мерецкова. – Конечно, Украина для Гитлера – лакомый кусочек.

Он хотел еще что-то добавить, но под взглядом вождя, осекся.

– Вот мы и договорились, – радостно подхватил вождь. – Надеюсь, что и товарищ Ватутин с нами согласится.

Первый заместитель Мерецкова, все время наблюдавший за ними, вздрогнул и, вскочив с места, вытянулся по стойке смирно. Он, молча, кивнул и, поймав одобряющий взгляд Сталина, сел на место.

Вождь засмеялся. Вслед за ним засмеялись все присутствующие на совещании члены Политбюро и члены Военного совета Ставки.

– Я, хоть и не профессиональный военный, но кое-что в ваших делах понимаю. Так, что вы, товарищ Мерецков, остались в одиночестве, – весело заключил вождь. – Демократия восторжествовала. Исправьте ваш план отражения агрессии! Если и будем ждать удара, то по Украине, а не по Белоруссии, как вы настаивали. Что теперь скажете? Всегда трудно признавать свое поражение, даже в теоретических спорах!

Мерецков, выходя из кабинета Сталина, отчетливо представлял, что его ожидает в ближайшее время. Предчувствие не обмануло его. В начале января 1941 года Мерецков был освобожден от занимаемой должности, передав ее генералу Жукову. Этому способствовало и второе обстоятельство. В конце декабря 1940 года в Москве состоялось совещание высшего командного состава РККА, на котором присутствовало практически все Политбюро. На совещании пришлось выступить и генералу армии Мерецкову. Кирилл Афанасьевич говорил о недостатках подготовки армии, особое внимание уделил слабостям высшего командного состава и штабов военных округов. Всем, кто присутствовал и слушал доклад, было ясно, что генерал Мерецков связывает этот опасный недостаток с притоком на высшие командные посты молодых, неопытных выдвиженцев, которые заняли освободившиеся сразу после «чистки» армии должности.

Его выступление не осталось незамеченным, и он сразу же попал в число неблагонадежных.

***

– Стой! Кто идет? – раздалось из ближайших кустов. – Бросай оружие или начнем стрелять!

– Я тебе стрельну! – произнес сержант Вавилов и посмотрел на Смирнова.

В кустах сухо звякнул затвор. Этот звук заставил идущих по дороге бойцов приготовить оружие к бою.

– Лейтенант Смирнов! – громко представился Николай. – С кем говорю?

– Бросай оружие! – снова раздался голос из кустов. – Последний раз предупреждаю!

– Оружие на землю! – приказал Смирнов красноармейцам и, расстегнув кобуру, достал пистолет, который положил у ног.

Глядя на командира, сложили оружие и другие красноармейцы. Прошло около минуты, прежде чем из кустов появился боец.

– Кто такие будете и откуда идете? – спросил Смирнова боец. – Часть?

– Веди к командиру! Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался? – произнес со злостью Николай. – Сами кто такие?!

Боец промолчал и сделал вид, что не услышал вопроса. Он постоянно оглядывался на кусты, словно боялся остаться наедине с этими измученными переходом бойцами. Наконец он улыбнулся, заметив вышедшего из-за кустов командира. Взгляд Смирнова невольно остановился на его малиновых петлицах.

«Он такой же лейтенант, – подумал Николай. – Только он сотрудник НКВД, а я, командир Красной Армии».

Смирнов козырнул офицеру и представился ему.

– Кто и куда направляетесь? – сухо спросил Николая лейтенант.

– Пытаемся догнать своих. Я – командир роты второго батальона 613 стрелкового полка.

– Документы! – жестко произнес сотрудник НКВД, глянув на Смирнова. – Эти люди с вами?

– Так точно, – по уставу ответил Смирнов.

Сотрудник Особого отдела внимательно изучил документы прежде, чем вернуть их Николаю.

– Назовите фамилию начальника Особого отдела вашего полка.

– Лейтенант НКВД Говоров.

Офицер вернул документы и стал внимательно рассматривать бойцов, двигаясь вдоль строя. Взгляд его был таким колючим и холодным, что Николай на какую-то долю секунды поверил, что сейчас последует команда «Пли» и по ним ударят пулеметы.

– Лейтенант, прошу следовать за мной, – произнес тот и, развернувшись, направился к кустам.

Смирнов, молча, последовал за ним, оставив своих бойцов на дороге. За придорожными кустами виднелась небольшая поляна, на которой находились красноармейцы численностью с роту. Кто-то лежал под деревом, кто-то сидел прямо на земле, подставив под горячее солнце свое обнаженное тело. Они миновали поляну и углубились в небольшой лесок. В тени вековой ели Николай увидел штабную «Эмку». Возле нее стояли несколько офицеров, среди которых он узнал Говорова.

– Как дела, Смирнов? – спросил его Геннадий Степанович. – Я думал, что ты погиб. Мне доложили, что летний лагерь был полностью уничтожен немецкой авиацией.

– Как видите, не погиб, чего не могу сказать о батальоне! Убит командир полка: бомба угодила прямо в его палатку.

– Да, не повезло; хороший был командир. Сейчас иди, отдыхай: ты мне еще понадобишься.

Смирнов развернулся через левое плечо и направился к кустам, около которых уже расположились бойцы его группы.

***

Смирнов проснулся от толчка в плечо. Он открыл глаза, стараясь понять, где он и кто стоит перед ним. В темноте он не сразу узнал Говорова.

– Просыпайся, Николай, – произнес тот. – Через час рассвет.

– Что случилось? – спросил Николай чекиста.

– Поменьше вопросов….

Смирнов встал с земли и стал отряхивать сухую траву, приставшую к его форме.

– Возьми с собой человек десять самых надежных бойцов и отправляйся к грузовикам, которые стоят на дороге! – приказал ему Говоров.

– Куда мы направляемся? – снова поинтересовался у него Смирнов.

– Придет время, узнаешь, – с металлом в голосе произнес Говоров. – Не задавай ненужных вопросов. Меньше будешь знать, лучше будешь спать!

Николай быстро собрал группу и направился к ожидавшим грузовикам. Около пристроившейся неподалеку «Эмки» стояли Говоров и два незнакомых Смирнову сотрудника НКВД.

– В машину! – приказал Николай бойцам и, когда те залезли в кузов, сел рядом с водителем.

Водитель, мужчина лет сорока, посмотрел на своего соседа по кабине через плечо. Взгляд его не был ни дружелюбным, ни злым.

«Да, с таким не поговоришь», – решил про себя Смирнов, поглядывая на шофера.

Машина плавно тронулась и запылила по проселочной дороге.

– Табачка не будет? – спросил Николай водителя. – Ужасно хочется покурить.

– Не курю, товарищ лейтенант, – коротко ответил тот. – Приедем на место, там и покурите.

– А куда мы едем? – снова спросил Смирнов.

– Куда надо, туда и едем! – дерзко ответил водитель. – Мне сказали следовать за «Эмкой», вот я и следую.

Машины, не сбавляя скорости, въехали в небольшой городок и остановились напротив двухэтажного дома. Дом был недавно покрашен. В воздухе еще стоял запах свежей побелки. Окна дома были завешены, и лишь в одном из них в щель пробивалась узкая полоска света.

– Спешиться! – скомандовал Смирнов и направился к Говорову, который ожидал его возле машины.

– Слушай, Смирнов! Наша с тобой задача: арестовать командующего 4-ой армией генерала Коробкова. Ты понял задачу?

– Можно вопрос?

– Что за вопрос, Смирнов? Сейчас не до вопросов! Мы должны сделать это быстро и без шума. Предупреди своих бойцов, быстро и тихо!

Николай не верил своим ушам и, если бы рядом с ним не стоял сейчас сотрудник Особого отдела, посчитал бы все это за неудачную шутку.

– Я, наверное, ослышался? – спросил Николай Говорова. – За что?!

– Выполняйте приказ, лейтенант. Это не шутка, а приказ из Москвы! Раз понятно, приготовьте оружие и следуйте за мной.

Говоров первым вошел в помещение штаба 4-ой армии. За столом сидел дежурный офицер в звании капитана.

– Мне нужен командующий армией, – произнес чекист. – Разбудите его!

– Александр Андреевич только что прилег отдохнуть, – ответил дежурный офицер. – Кто вы такие и зачем вам командующий?

– Особый отдел фронта! Еще есть вопросы?

Офицер хотел поднять трубку, но Говоров опередил его и положил свою ладонь на телефонный аппарат. Дежурный начал расстегивать кобуру, но пистолет Говорова уперся ему в грудь.

– Без шума, капитан. Арестовать! – коротко скомандовал чекист.

Смирнов вытащил из кобуры капитана револьвер и сунул его в карман галифе.

– Выведите его на улицу, – приказал Николай сопровождавшим его бойцам.

Затем он и Говоров быстро поднялись на второй этаж и направились по коридору, открывая по ходу своего движения двери. За одной из них оказалась маленькая койка, на которой, не снимая сапог, спал генерал.

– Генерал Коробков? – толкнул в плечо генерала Говоров. – Александр Андреевич?

Генерал вскочил на ноги. В его комнате стояли два офицера с оружием в руках.

– В чем дело? Кто вы? – испуганно спросил Коробков.

– Вы арестованы. Сдайте оружие и следуйте за нами!

Смирнов увидел, как дрогнуло лицо генерала Коробкова. Рука генерала никак не могла нащупать пуговицу, чтобы наглухо застегнуть китель. Он указал на кобуру, которая лежала на стуле.

– Следуйте за нами….

Через десять минут все трое вышли из здания штаба. Водитель «Эмки» открыл заднюю дверь. Тогда Николай еще не знал, что в ту же ночь были арестованы: генерал-майор Климовских Владимир Ефимович, начальник штаба Западного фронта, генерал-майор Григорьев Андрей Терентьевич, начальник связи штаба Западного фронта, и командующий Западным фронтом, Герой Советского Союза, генерал армии Павлов Дмитрий Григорьевич. Все выше упомянутые генералы обвинялись либо в антисоветском заговоре, либо в преступном бездействии.

***

Все смешалось в голове Смирнова. Весь световой день их дивизию утюжила немецкая артиллерия, которую сменяла авиация. К вечеру немецкая пехота и танки прорвали оборону на стыке полка и лавиной устремились к реке. Это было уже второе окружение, в которое он попадал с начала войны. Впереди, метрах в ста от него, шла основная группа, несущая на носилках раненого командира дивизии. Очень хотелось есть. Чтобы не нарваться на немцев, они не заходили в деревни, стараясь держаться подальше от основных дорог, по которым круглые сутки шли немецкие колонны.

– Товарищ лейтенант, у нас ЧП! – обратился к нему сержант Вавилов. – Пропали два бойца: Кузьмин и Боровик.

– Как пропали? – строго спросил Смирнов.

– Не знаю. Они замыкали нашу группу, поэтому никто ничего не видел. Наверное, решили сдаться в плен!

Николай промолчал. В последнее время группа потеряла много бойцов. Красноармейцы, не веря в победу над гитлеровцами, стали перебегать на сторону врага. Обычно это были одиночки, но иногда в плен сдавались целыми отделениями и взводами.

Где-то впереди послышались голоса. К Смирнову подошел капитан Сазонов.

– Смирнов, отойдем в сторону, нужно поговорить.

Сазонов возглавлял дивизионную разведку, и сейчас, именно он вел остатки полка на восток. Они отошли в сторону.

– Смирнов, до линии фронта чуть больше десяти километров. Принято решение прорываться рано утром, – произнес капитан. – Командир полка в тяжелом состоянии; и, если мы не пробьемся к своим, шансов спасти ему жизнь, практически, нет!

Он сделал паузу и взглянул на Николая.

– Полковник хочет, чтобы ты возглавил группу прорыва.

– Что вы хотели услышать от меня, товарищ капитан? Я человек военный, и для меня приказ…, – Смирнов замолчал, так как только сейчас осознал, какую ответственность он возлагает на свои плечи.

– Другого ответа я от тебя и не ожидал. Пусть твои люди немного отдохнут перед броском.

– Есть, товарищ капитан.

– Тогда подтянитесь ближе, сейчас я объявлю привал.

Впервые за последние три дня Смирнов заснул. Ему снилось училище, выпускной вечер, Корнилова Нина в белом платье….

– Лейтенант, поднимай своих людей!

Николай открыл глаза. Перед ним стоял капитан. Когда Смирнов встал, тот отвел его в сторону и, развернув карту, начал объяснять ему схему расположения немецкой обороны.

– Вот здесь, у самой кромки леса, у них пулемет. Твоя задача захватить эту огневую точку и, в случаи чего, поддержать пулеметным огнем проход основных сил полка.

Смирнов полз уже минут двадцать, гимнастерка и брюки были мокрыми от выпавшей росы. Несмотря на густой туман, никто из них не рискнул подняться с земли. Где-то, совсем рядом, послышались немецкие голоса. Когда до немецких пулеметчиков осталось метров пять, он вскочил на ноги и буквально влетел в окоп, в котором находилось трое гитлеровцев. Немцы явно не ожидали нападения и не смогли организовать активное сопротивление. Бойцы быстро расправились с немецким боевым охранением.

Тарасов достал из кармана брюк ракетницу и выстрелил. Зеленая ракета, описав дугу, рассыпалась в небе. Полк, вступил в бой и, подмяв немецкую оборону, устремился к реке, на другом берегу которой скопились наши войска.

***

Члены Военного совета собрались в Кремле. Сталин проводил разбор игры, главными противниками в которой были Павлов и Жуков. Штабная игра закончилась победой «синих», которыми командовал Жуков, над «красными», которыми руководил Павлов.

– Товарищ Мерецков! – обратился к нему Сталин. – Что вы можете сказать по итогам этой игры? Почему выиграли «синие», ведь у «красных» было явное преимущество в живой силе и технике?

Мерецков вздрогнул от неожиданности и растеряно посмотрел на вождя. Однако, замешательство длилось всего несколько секунд. Генерал встал и начал докладывать Сталину о неудачном расположении войск «красных», которые были подавлены танковым и авиационным преимуществом «синих». Лицо Сталина перекосила злая усмешка.

– Хватит! «Синие» никогда не смогут победить «красных»!

Не скрывая досады, Сталин пояснил:

– Товарищ Мерецков! Вы забыли слова великого русского полководца, фельдмаршала Суворова, который как-то сказал, что победа достигается не числом, а умением! Арифметическое большинство – это хорошо… Но важно командное искусство, боевой опыт непобедимой Красной Армии!

Вождь сделал особое ударение на слова Красная Армия.

– Запомните, товарищ Мерецков: Красная Армия – это детище рабочих и крестьян. Армия, закаленная в боях с белогвардейцами и Антантой, не может быть побеждена ни «синими», ни «белыми», ни какими другими! Это вам ясно?!

Генерал молчал, не зная, стоит ли возражать вождю или нет. Страх перед возможной расправой пробежал между лопаток и застрял где-то в подсознании.

Теперь, когда война, которую, вроде бы, ждали, но от которой все отмахивались, вдруг началась. Гитлер, предугадавший стратегические замыслы Сталина, нанес свой главный удар не по Украине, как на это рассчитывал вождь, а по Белорусскому военному округу, которым командовал Павлов. Двадцать восьмого июня 1941 года пал Минск. Западнее его остались в окружении и продолжали сражаться одиннадцать дивизий. В тот же день пали Бобруйск и Ровно.

Генерал постоял немного в раздумье в приемной вождя, не решаясь спросить помощника, приедет ли сегодня в кремль Сталин или его снова не будет. Но тот словно прочитал его мысли.

– Что у вас, Кирилл Афанасьевич?

– Передайте мою записку товарищу Сталину, – сказал Мерецков и протянул Поскребышеву пакет.

– Что в ней? – спросил секретарь. – Я имею в виду записку.

– Здесь анализ обстановки и мои мысли по исправлению создавшегося положения.

– Хорошо, товарищ Мерецков. Я передам ее Сталину при первой же возможности. Думаю, она заинтересует его.

Генерал вышел из приемной. Кремль был похож на встревоженный улей. По коридору шли гражданские и военные и пропадали за высокими дубовыми дверями кабинетов. Мерецков вышел из здания и, не торопясь, направился к ожидавшей его автомашине.

Утром, первого июля, Мерецкову позвонили в Генштаб и сообщили, что его готов принять Сталин. При выходе из штаба генерала встретил сотрудник НКВД с ромбом на петлицах.

– Кирилл Афанасьевич, вас ожидает товарищ Сталин! Мне приказано сопровождать вас.

Чекист проводил его до машины, и они поехали в Кремль. Улицы Москвы были пусты. Мерецков был уверен, что причиной его вызова к вождю является записка, оставленная Поскребышеву. Он повернулся к сотруднику НКВД, но, заметив его отрешенный взгляд, не стал задавать никаких вопросов; да и надежды на то, что тот ему ответит, просто не было. Они вошли в здание и направились в сторону кабинета Сталина. Высокий красный ворс шерстяного ковра глушил их шаги, и Мерецкову в какой-то момент показалось, что они шагают по залитой кровью земле. Они остановились напротив двери приемной. Чекист открыл дверь и вошел в приемную. Вскоре он вышел и, улыбнувшись генералу, произнес:

– Проходите, Кирилл Афанасьевич.

Мерецков вошел в приемную и взглянул на Поскребышева. Тот, молча, кивнул головой, давая понять, что вождь ждет его.

***

Сталин сидел за столом. Наконец он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на вошедшего генерала.

– Я не понял вас, товарищ Мерецков, о какой стратегической обороне пишите вы в своей записке?

Вождь был одет в светлый полотняный костюм с отложным воротником и большими накладными карманами. Брюки Сталина были заправлены в мягкие кожаные сапоги. Левая рука лежала на черной перевязи.

– Проходите, не стойте в дверях, – добавил Сталин, указывая здоровой рукой на кресло.

Мерецкову пришлось сесть спиной к приоткрытой двери, ведущей в смежную комнату. Он тут же почувствовал, что в комнате кто-то есть, и это присутствие моментально сковало его волю. Страх перед неизвестностью в очередной раз пробежал по его спине. Кресло оказалось не слишком удобным и очень низким. Сталин смотрел на генерала сверху, и Мерецков отметил его осунувшееся лицо с желтым нездоровым оттенком.

«Видно, тяжело ему», – подумал Мерецков.