– Тони, я очень придирчив в выборе друзей и артистов, с кем работаю. Поверь, за долгую жизнь бывало всякое – «зажигаешь» звезду, а она потом светит без меня и при встрече не узнает. Но ошибок, поверь, меньше, чем удач. Я тебя обязательно познакомлю с настоящими «звёздами» – с кем работаю до сих пор и с кем уже не работаю, но дружен. Они, и я хочу, чтобы и ты, остаются искренними и открытыми, любящими не себя в искусстве, а искусство в себе.

– Красиво сказано! – восхитился Тони.

– Это, к сожалению, не моя мысль. Так призывал актёров великий русский режиссёр Константин Станиславский.

– Это ваш знакомый? – спросил Тони.

– Тони, дорогой! Нельзя быть в профессии и не знать Станиславского. Он давно умер, но оставил после себя театральную школу. Учиться тебе надо. Больше читать, смотреть киноклассику, бродвейские постановки и спектакли. Ты ведь будешь не обыкновенным фокусником, а великим артистом.

– Вы так много знаете, мистер Морган! – восторженно воскликнул Тони.

– Ну, конечно, ты думаешь, что я с детства такой толстый и старый. Нет, я учился у отличных учителей в знаменитой Нью-йоркской школе искусств Тиш. Начинал хорошо, но потом начались проблемы со здоровьем… Большого актёра из меня не получилось, зато стал знаменитым продюсером и менеджером. Вот такие, Тони, дела, – мистер Морган вздохнул. – Ладно, обо мне не будем. Зачем это всё рассказываю? У меня два пожелания – верь в себя и всегда оставайся самим собой.

– Обещаю, мистер Морган, – серьёзно произнёс Тони.

– Да, вот ещё. Друзья меня называют Дином. Запомнил?

Следующий концерт – в Буффало – прошёл тоже успешно, но Тони заметил, что реакция зрителей на некоторые фокусы отличалась от торонтовцев. Ему бы несколько изменить программу, но не решился. «Да, – подумал Тони, сидя после концерта в гримёрке. – „Папаша“ прав. Надо многому учиться».

♠ ♣ ♥ ♦

Больше всех возвращению Тони радовалась Никки. Не успел он появиться в квартире, как она завертелась вокруг него – обнимала, целовала.

– Никки, сколько тебе лет? – смеялся Тони.

– А что?

– Взрослые девочки ведут себя солиднее и строже.

– С возрастом к детской любви родителей прибавляется уважение к ним, – важно произнесла Никки. – И это как раз тот случай.

– Не знаю, что к чему прибавляется, но в данном случае я вижу умножение.

– Чего? – не поняла Никки.

– Ум на ум умножается. И получается твой ум в квадрате, а может и в кубе.

– Ты прав, – скромно потупив взор, сказала Никки. Затем озорно улыбнулась и крепко прижалась к отцу. – Я очень скучала без тебя.

В этот момент в прихожей появились дядя Гривас и Джина.

– Ага, стоило дать несколько концертов в разных странах, как загордился! – громко воскликнула Джина. – Мы тут с дядей Гривасом сидим и ждём, когда великий фокусник Тони Димария соизволит снизойти до простых почитателей его таланта.

– Именно так! – засмеялся Гривас. – Дай я тебя вне очереди обниму. А то я понимаю, есть одна желающая, – он бросил взгляд на Джину, неожиданно покрасневшую.

– Дядя Гривас, женщины – первые! – звонко крикнула Никки.

– Тони, эти две девчонки – невыносимы. Без перерыва меня воспитывают. Но я терплю, – он нарочито тяжело вздохнул.

– Дорогие мои, спасибо за такой горячий приём, – торжественно начал Тони, но потом не выдержал и, блаженно улыбаясь, продолжил: – Я вас всех люблю. И я – дома!

– Голоден? – спросила Джина.

– Нет, но от крепкого чая не откажусь…

– С моим любимым эклером, – прервала отца Никки.

♠ ♣ ♥ ♦

Когда занят делом, то время не тянется в скучном однообразии, а бежит по календарю, иногда останавливаясь на «красных» датах, а потом, спохватившись – ой, задержалось! – бежит дальше. Подумаешь, какой-то там день проскочил, когда и месяц не заметил, а вот и год прошёл…

Мистер Морган составил гастрольный план идеально, но в жизни то и дело происходили сбои. То одна концертная площадка оказывалась занятой – именно в этот день – хоккейным или баскетбольным баталиями, другая – извините, накладка произошла – отдана «великому» или «великой» … любая фамилия очередной эстрадной звезды.

Но надо отдать должное его авторитету, пробивному характеру и связям – находилась другая площадка и, как торжественно заявлял мистер Морган, лучшая. С ним никто не спорил; раз-другой Джина недоверчиво посмотрела на отца: «так уж и лучшая?»

Менялся и Тони – приходил опыт выступлений, больше уверенности, ушёл страх больших залов. Как заметила Никки на очередном совещании с обнадёживающем названием «Как мы идём к Лас-Вегасу?», – «папа стал элегантней и артистичней!»

Такие совещания мистер Морган проводил регулярно – в кабинете или по скайпу. Сперва обсуждали творческие и финансовые итоги месяца, а затем разговор шёл о Лас-Вегасе. При этом ревностно следил, чтобы о шоу говорили не как о возможном событии, а реальном факте.

– Никаких «если», – гремел его голос. – Мы начнём 1 сентября 2014 года. И точка! Никакие возражения – дескать, мы не готовы – не принимаются. Мы обязаны быть готовы.

Никто и не возражал, но он чувствовал некоторую неуверенность Тони и Джины. С Никки – никаких проблем: она всегда верила, позволяя себе задать уточняющий вопрос. Но никогда не ставя под сомнение реальность шоу.

– Тони, какие у тебя проблемы? – обычно мягко и вкрадчиво спрашивал мистер Морган.

– Я не могу набрать фокусов на двухчасовое представление, – также обычно отвечал Тони.

– Так думай, время есть.

На этой оптимистичной фразе совещание заканчивалось. Но наступает тот момент, когда «время есть» превращается в «времени не так много».

– Прошёл год с начала гастролей. Итоги отличные. У нас в фонде «Лас-Вегас» набралась приличная сумма. Это – финансовый успех, но и творческий меня полностью устраивает. Тони отлично поработал и прибавил в мастерстве. Пора поговорить конкретно. Что скажешь, Тони?

– Я пока не могу набрать фокусов на двухчасовое представление, – смущённо начал Тони.

– Папа, – перебила его Никки, – если каждый раз повторять эту фразу, то тогда нет смысла беспокоить дядю Дина своим присутствием в его занятой жизни.

Удивительно, но совсем не детские слова дочери заставили Тони покраснеть и его голос зазвучал более уверенно:

– За прошедший месяц я придумал три фокуса.

– А за всё время у тебя ведь набралось их два десятка! – возмутилась Никки.

– Тони, Никки права, – поддержала её Джина. – 120 минут разделить на 20, а я посчитала все фокусы, будет… – она задумалась на секунду – будет…

– По шесть минут на фокус! – подсказала Никки.

Джина подмигнула Никки.

– Вот, видишь, шесть минут на фокус. А у тебя великолепные манипуляции плюс разговор со зрителями плюс добавим бродвейские мизансцены – лёгкие, подвижные, с музыкой, игрой света и звука. Наберётся на три часа завораживающего действа!

– Полностью солидарен с девочками, Тони, – мистер Морган тяжело поднялся со стула и отправился «гулять» по кабинету. – Хорошему нет предела. Надо прекратить рассуждать, пора работать. Джина, – обратился он к дочери, – составь мне список фокусов и манипуляций, которые на твой взгляд должны войти в программу. Не забудь дать короткое описание каждому и предложения по «переходам» от одного к другому. Поговори с Риком, у него наверняка будут идеи по спецэффектам и свету. Теперь твоя очередь, Никки. Как назовём шоу?

– Я думала-думала и ничего не решила, – виновата ответила Никки. – Когда появится сценарий, то и название само придумается. Они ведь должны быть связаны друг с другом.

– Идеально, да, – сказал мистер Морган. – Но можно некое абстрактно-обобщающее.

– Папа, – вмешалась в разговор Джина, – ты так сложно сказал, что я лично ничего не поняла. А проще можно?

– Куда проще? – удивился тот. – Тони показывает фокусы. Разные – с картами, ковром, шваброй… Будут и другие предметы. Я прав? – обратился он к Тони, молча кивнувшего в ответ. – Оттого я и сказал «абстрактно» – без привязки к сюжету, и «обобщающее» – фокусы.

– Но папа не показывает обычные фокусы, – запальчиво возразила Никки.

– А что он тогда делает? Поёт и танцует? – с удивлением – какой непонятливый ребёнок! – переспросил мистер Морган.

– Он творит чудеса! – гордо произнесла Никки.

– Как ты сказала, Никки?

– Я сказала, что мой папа не показывает фокусы, он творит чудеса. Разве это не очевидно, дядя Дин?

В кабинете наступила тишина – Тони стало неловко за резкий тон дочери, Джина – удивлённо смотрела на Никки, мистер Морган задумался.

– Никки, а ты ведь гений рекламы!

– Почему? – не поняла Никки.

– Да потому, дочка, что минуту назад на наших глазах придумала название.

– Какое? – спросил Тони.

– Ой, дети, дети, – огорчённо вздохнул мистер Морган. – Вот же оно: «Я не показываю фокусы, я творю чудеса!»

Первой среагировала Джина – подошла к Никки, нежно обняла и поцеловала.

До Тони, пытавшегося оценить идею дочери, смысл сказанного мистером Морганом дошёл с некоторым опозданием.

А мистер Морган с удовольствием взирал на всех.

♠ ♣ ♥ ♦

Жизнь Тони разделилась на две неравные части – профессиональную, когда ездил по стране с концертами, и домашнюю, когда, усталый от перелётов и гостиниц, возвращался домой для отдыха. Неравные по продолжительности – в дороге он проводил больше времени, но и по «качеству». На гастролях он чувствовал себя нужным зрителям, кто, оставив свои дела и проблемы дома, заполнял залы. Как бы он не устал после концерта, само действо приносило радость. Он видел довольные лица, слышал громкие аплодисменты, и… цветы благодарности – и не имело значения это огромные букеты или скромная одинокая роза – помогали забыть про усталость и ехать на следующий концерт. Каких разных зрителей не пришлось повидать – смешливых, радующихся каждой шутке и каждому удачному фокусу, и хмуро-недоверчивых, с подозрением смотрящих на сцену – как же этот фокусник нас обманывает? Встречались и совсем странные, так думал Тони, приходящие на концерты по несколько раз – то ли хотели понять фокусы, то ли ждали что они не получатся вовсе. Одного такого – симпатичного парня лет семнадцати – он заметил в Нью-Йорке, сидевшего в первом ряду и весь концерт восхищённо смотревшего на сцену. Смеялся со всем залом, громко аплодировал. Тони тогда подумал: «Какой хороший и искренний зритель».

На следующий день парень снова сидел на первом ряду, но смотрел на сцену по-другому – не смеялся и не хлопал, а пристально следил за каждым движением Тони. И это придало дополнительные силы – карты будто сошли с ума: кувыркались, летали по кругу, взлетали под потолок и с огромной скоростью неслись вниз, мягко приземляясь на ладони девушки, вызвавшуюся «помочь» Тони продемонстрировать своё мастерство. На удивление Тони парень назавтра опять сидел на первом ряду, но не в центре, как накануне, а сбоку, почти у прохода. И с тем же пристальным взглядом смотрел на сцену. «Может учится на фокусника», – мелькнула в голове, но времени у Тони разбираться с причиной, заставляющей парня приходить на третий концерт подряд, не было. Но чтобы не двигало парня, Тони решил выразить свою признательность – предложил поучаствовать в одном из фокусов. Парень уже поднялся, чтобы выйти на сцену, как женщина средних лет слегка оттолкнула его и, тяжело дыша, с трудом вскарабкалась по лестнице, ведущей на сцену. Тони, не ожидавший такой беспардонности, подмигнул парню и пожал плечами. На огорчённом лице парня легко читались слова, которыми тот выразил своё отношение к женщине. Но Тони, полностью солидарный с ними, пришлось сделать вид, что рад новому помощнику.

Странный парень приходил несколько раз. Тони даже привык к его присутствию. И когда на очередном концерте не нашёл знакомое лицо в зале, то расстроился. Он хотел рассказать о необычном зрителе дочери, а потом забыл.

♠ ♣ ♥ ♦

Дома – всё иначе. Здоровье Никки, несмотря на разные лекарства и многочисленные физиотерапевтические процедуры, массаж и плавание, не улучшалось. Когда особенно чувствовала плохо, капризничала как маленький ребёнок, не отпускала его от себя ни на шаг, или, надувшись на всех, закрывалась в своей комнате. Наблюдение за парком перешло в многочасовое сидение у компьютера и чтение книг. По этой причине или от болезни, или и то и другое, но стали уставать глаза, снизилась острота зрения и Никки одела очки для чтения. Первое время сильно переживала, но, к счастью, вскоре привыкла и успокоилась. Дядя Гривас шутил: наконец-то она стала похоже на профессора.

Но одна очень деликатная проблема не давала покоя: Тони не знал, как вести себя с Джиной. У них установилась странная манера общения – взаимное подкалывание. Когда шутливое, когда колючее. Тони больше шутил по-доброму, а Джина… Нет, не в словах, а в интонации – проскальзывали маленькие острые гвоздики-иголочки. В первое время Тони не понимал причину этого. Но чем больше он общался с Джиной, тем яснее проявлялся её характер – мягкий и добрый, но окружённый каменной стеной, защищающей от гадостей повседневной жизни. И ещё заметил Тони, что в стене есть маленькая дверь, открывающая, когда надо впустить внутрь «своего», а затем крепко запертая на замок. Как средневековая крепость – окружена высокими стенами и рвом, заполненным водой, – с большими тяжёлыми воротами. И открываются они, когда надо впустить уставших от сражений воинов или телеги с продовольствием. А в остальное время – надёжно закрыты, и на стене стоит стража, предупреждая о приближении врага и первой вступающая в бой.

Так кто для неё Тони – враг или свой? Наблюдая за общением Джины с отцом, братом, Никки и дядей Гривасом, он чётко видел нескрываемое желание помочь и защитить. В сложном и простом, большом и малом. Напрашивался вывод – ворота для них открылись, и они вошли, каждый в своё время, в крепость, а перед ним они остались приоткрытыми – не войти, но хорошо видно происходящее внутри. Это беспокоило и огорчало.

Хотел ли сам Тони быть «внутри» и если «да», то что мешало? Тони думал, стараясь найти объяснение сложившейся ситуации и, главное, выход из неё – самому закрыть дверь или помочь Джине эту дверь широко распахнуть. Первое он не хотел, второе – не знал как. Его жизненный опыт в общении с женщинами нельзя назвать положительным. Первая и последняя женщина – Кэтрин – сбежала от него и больной дочери. Других он не знал: вначале тосковал по жене, а потом как-то всё улеглось и забылось. И здесь появилась Джина – молодая, красивая, талантливая. Но гвоздики-иголочки… И два отягчающих обстоятельства – разница в возрасте и болезнь Никки. Тони не раз задавал себе вопрос: «Зачем Джине такая обуза в жизни? А возможный общий ребёнок? Доктор ведь сказал, что у девочки генетически передаваемое заболевание. И Джина знает это. Как же я могу пытаться войти в её жизнь с таким грузом страха?» Лёжа без сна на гостиничной кровати, Тони возвращался и возвращался к этому вопросу и сам себе отвечал – нет. Может Джина – Тони не исключал такого варианта – своими гвоздиками-иголочками помогала закрыть дверь? Всё могло быть…

♠ ♣ ♥ ♦

Как-то вернувшись из очередного города, Тони застал дочь в глубоком раздумье.

– Милая, что тебя так озадачило?

– Заметно? – без эмоций спросила Никки.

– Очень, – улыбнулся Тони. – Может мороженое закончилось?

– Папа, – в голосе Никки появились такие редкие плаксивые нотки, – сколько раз надо говорить, что я не маленькая девочка!

– Извини, милая, не могу привыкнуть, что ты выросла. Больше о мороженом не буду, обещаю.

– А это зря, – озорно сказала Никки. – Взрослые тоже любят мороженое. Я что хуже?

– Нет, милая, ты самая лучшая, – Тони поцеловал дочь в лоб.

«Взрослая» Никки с удовольствием подставила для поцелуя и щёку.

– Так о чем задумалась? – спросил Тони.

– Вот смотри. Столько лет мы живём вдвоём. И дядя Гривас. Нам всем хорошо – ты замечательный папа…

– А ты – не менее замечательная дочь, – перебил её Тони.

– … Потом к нам пришли Джина с папой и братом, – Никки не обратила внимание на реплику отца. – Нас стало больше. Но мне кажется, что мы пока не одна семья, а две вместе. Ну как близкие и дружные соседи.

– Разве это плохо? – Тони обеспокоенно посмотрел на дочь: куда она клонит?