Цитаты из книг автора «Александр Архангельский»

скрывшийся под псевдонимом L***, уверял читающую публику, что исчезновение дешевых английских товаров, отсутствие рынков сбыта для товаров французских, обогащение богатых и обнищание бедных не есть следствие железного занавеса континентальной блокады или чрезмерных расходов на оборону, но результат хорошо продуманной, четко организованной, умело законспирированной подрывной работы русских агентов в Европе. Самое огорчительное, что работа их велась не стихийно, а планомерно, началась не только что, а давным-давно – и вот-вот придет к победному завершению. В основание ее легло секретное завещание Петра Великого, передаваемое из рук в руки от одного поколения русских правителей к другому…

«Вот раз идем это мы, помнится, на самое Усекновение главы Предтечи, я с фонарем впереди, да вдруг вижу из-за церкви, горит огненный столп на небе. Я: «Ах!» и чуть не уронила фонарь. А матушка идет за мной, да: «Что ты? Что с тобой?» Как шагнула она три раза вперед, так и увидала звезду, и долго на нее смотрела. Я спрашиваю: «Матушка, что это за звезда?» Она говорит: «Это не звезда, это комета». А я опять спрашиваю: «Что такое за комета? Я, матушка, и слова такого не слыхивала». Матушка говорит: «Такие явления на небеси Бог посылает перед бедой». Что ни вечер, горела на небе комета, и мы все рассуждали: какую же беду она с собой ведет?»

Иваницкий, оторвавшись от газеты, демонстративно долго изучал выпускника. Общий план – сутулая фигура, средний – впалая грудь и сведённые плечи; на крупном плане – нависающий нос и семитские губы. После чего лениво и презрительно заметил: – Это я им запретил по причине основания. Есть мнение, что вам не надо. – Не надо что? – Идти в аспирантуру. – Не понял. Объясните почему. – Выпускник стал свекольного цвета, глаза заблестели. – Да как вам сказать? Потому. Иваницкий снова хлопнул по газетному листу, газета послушно сложилась. Выпускник всё понял, но ответить не решился, только скрипнул зубами и слегка пристукнул дверью.

(как сейчас помню, завершалась холодная осень семьдесят седьмого, всюду висели плакаты и флаги, в честь 60-летия Великого Октября; революция вступила в пенсионный возраст)

Главной в семье моего отца была его мать, которую я никогда не видел: бабушка умерла до того, как я появился на свет. Ее знал весь еврейский Вильно. Родители моего деда по отцу, когда он начал взрослеть, поняли, что он, по понятиям Вильно, будет никудышник. То есть человек, который не умеет заниматься бизнесом.

Главной в семье моего отца была его мать, которую я никогда не видел: бабушка умерла до того, как я появился на свет. Ее знал весь еврейский Вильно. Родители моего деда по отцу, когда он начал взрослеть, поняли, что он, по понятиям Вильно, будет никудышник.

Царь, под влиянием семьи, из полумасона давно уже превратился в панически подозрительного антимартиниста;

«…<Иван Иваныч> Дмитриев гулял по Московскому Кремлю в марте месяце 1801 г. Видит он необыкновенное движение по площади и спрашивает старого солдата, что это значит. «Да съезжаются, – говорит он, – присягать Государю». – «Как присягать и какому Государю?» – «Новому». – «Что ты, рехнулся, что ли?» – «Да, императору Александру». – «Какому Александру?» – спрашивает Дмитриев, все более и более удивленный и испуганный словами солдата. «Да Александру Македонскому, что ли!» – отвечает солдат»[9].

К концу моей двухгодичной стипендии Боб Дэвис, другой мой руководитель, предложил просить добавочную стипендию на третий год.

Получив эту стипендию, я выехал в Англию.