Глава 1. Физкультура и Питание

Параграф 1. История вопроса

В ходе работы над четвертой книгой я касался периода своей жизни с сентября 2019 года по апрель 2020 года. Далеко не все события того времени были затронуты в изложении. Что-то счел малозначительным, другое не вспомнилось по той же причине. Кое-что решил отложить на следующую книгу, дав себе время для осмысления. Некоторые события в жизни имеют многосоставное значение и длительную инерцию воздействия на нас. Одним из таких событий был мой гормональный эксперимент и последующий коренной пересмотр подхода к питанию. Однако придется начать с предыстории этих решений, уходящих корнями на годы в прошлое, а то и на полжизни.

Стремление к физической эстетике, атлетическим габаритам и увесистой спортивности шло со мной с ранних лет, но только в этом году мне стала уж совсем очевидна его природа. Суть проста – мы адаптируемся к тому миру, который можем воспринимать. Если человек воссоздал себе картину мира враждебного, где ему приходится выживать, противопоставляться прочим игрокам, то придется стать сильнее, в том числе принять внешнюю агрессивность образа. Уровень личности диктует соответствующие средства усиления. Мне и обществу вокруг в то время было свойственно воспринимать характер происходящего, где все против всех.

Любая иная сила кроме насильственной агрессии или спекулятивной манипуляции мне была недоступна. Даже теперь все еще сложно вычленить причинность того состояния маленького человечка внутри. Хочется спихнуть ответственность на социально-политические реалии в России конца 90-х и начала 00-х, но что-то противится. Внутренняя правда уже не позволяет уводить нить измышлений в русло прежних клише. Но и сказать, что все дело было только во мне, тоже не удается.

Монадологический взгляд на сущность человека слишком узок, ограничивается лишь процессами внутри одного индивида, лишая всесторонней детерминирующей взаимосвязи. Можно сказать, по-фрейдовски, что всему причина во мне это стремление к гомеостазу. Говорить, что это стремление к удовольствию и отказу от неудовольствия тоже можно, если есть настрой на философствование. Однако же тем, кто вынуждено применяет эти концепции как инструмент для буквального проживания, не приходится швыряться словами.

Философия вовсе не пуста изначально, дело в отсутствии прилежания и прикладных стремлений человека. Впрочем, далеко не всем требуется познание для собственного успокоения. Мы вынужденно противостоим напряжениям изнутри себя, стремимся к покою и самодостаточности. Едва ли это удается само по себе. Принцип монадологического подхода к сущности человека тут же выдергивает его из всеобъемлющей фрактальной связи со всем сущим, которое в моем видении составляет неразрывное единство. Отсюда берется то, что удовольствие, либо неудовольствие не могут возникать обособленно от внешней жизни человека.

Воля к смыслу, провозглашенная Виктором Франклом еще в первой половине ХХ века сейчас мне очень близка. Движение человека к смыслу означает признание этой фрактальной взаимосвязи, а значит отказ от слепого потребительского отношения к людям и природе. Эти грани настолько тонкие, что улавливать их можно лишь изнутри самого человека, ведь снаружи его поведение может выглядеть неоднозначным. Что и зачем мы делаем можем знать только мы, одно и тоже действие бывает исходит от разных посылов.

К примеру, основной инструмент моего концепта состоит в лишение человека денег. Повсеместно признано, что сие деяние неэтично, а в ряде случаев откровенно бессовестно и даже противозаконно. Оно было бы действительно так, замкнись мы на том самом монадологическом подходе к человеку. И что бы эта нотка естествознания не осталась какой-то безжизненной, добавим немного прозы из «Книги Мирдада», где на пути восхождения по горе к цели путник последовательно лишался всего и вся, и вот дело дошло до одежды:

«– Если ты, старая женщина, потеряла всякий стыд, то я нет. Я стыжусь своей наготы, даже перед такой бесстыжей ведьмой, как ты. Но еще более мне стыдно перед невинностью этой девушки.

– Она унесет твой стыд, ты же облачись в ее невинность.

– Зачем девушке носить изодранные мужские лохмотья того, кто заблудился в горах в такую ночь?

– Возможно, чтобы облегчить его ношу, а также согреться. Бедняжка дрожит от холода.

– Ну, а если мне станет холодно, что мне тогда делать? Тебе совсем меня не жаль? Моя одежда – это все, что у меня есть сейчас на этом свете.

– Чем меньшим обладаешь ты, тем менее ты этим одержим.

Чем большим обладаешь ты, тем более ты этим одержим.

Чем более ты одержим, тем меньше ценен сам.

Чем менее ты одержим, тем больше ценен сам».

Стремление создать иллюзию спокойствия и атмосферы правопорядка в обществе выглядит исключительно нравственным для большинства людей. Узкий подход, так сказать, направленный на достижение человеком удовольствия и ограждение его от неудовольствия. Не более чем эфемерная попытка заглушить его внутреннее искание смысла, ведь никто не остается в полной мере удовлетворенным даже в самом правовом государстве в мире. Исключить преступность в мире никак нельзя, поскольку она является следствием несогласия глубочайшей природы человека с условиями проживания собственной жизни.

Он попросту не видит смысла в холеной жизни, ему отчего-то все время нужно что-то еще, какое-то преодоление какого-то сопротивления. Мы хотим всеобщей сонастроенности, хотим гармонии внутри себя, которая, как ни странно, недоступна в отрыве от всеобщности. Лишая человека денег я намерено вывожу его из зоны обмякшего гомеостаза туда, где придется встретить единство с природой и обществом.

Отношение бедного человека к деньгам в основном выливается в попытке дистанцироваться от вселенной, уйти вглубь надуманного спокойствия. С появлением денег как ресурса биовыживания такие люди начинают тухнуть, терять вкус к жизни, обрастать жирком. Можно ли не быть бедным человеком? Звучит провокационно, но вполне понятно, что так оно и обстоит в большинстве случаев. Бедные люди воспитывают подобных себе. Каждый раз наедаясь, они уже не хотят вставать со стула, а то и стремятся прилечь, ведь потребляют соответствующую пищу, которая имеет те же корни бедности.

Насыщаясь жирной плотной едой, мы как раз стремимся задать внутри себя этот покой и спокойствие ко всей жизни с ее проблемами, неурядицами и напряжениями. Мы вновь бежим от себя и поля для усилий. Дальше идет кофе, никотин, алкоголь, героин

Можно сказать, шкала прогрессии таких компенсаторов не ограничивается даже воображением, но все индустрии служат именно этой гиблой затее – поместить человека в спокойствие на максимально глубоком уровне.

Читать мог начать думать, что философские отступления оторваны от центральной идеи главы. Мне и самому порой так кажется, когда уносит поток вдохновения, но позже я замечаю, что все это вполне стройно ложится в один ряд. Так вот, бедность влечет озлобленность и противопоставление миру силы по животному принципу, естественно в его нищенской трактовке. Если углубиться в мир природы и зверюшек, то даже на поверхности можно заметить, что они лишены злобы друг к другу. Как ни странно, но даже в случаях убийств они безотносительны, просто находятся во всеобщем потоке жизни без попыток изолироваться за высоким забором и штатом охранников.

Период до 30 лет

Так и я с малых лет был пропитан аурой бедноты, где люди видели единственной возможностью деньги для обретения безопасности и вытекающую потребность отнять их у другого. С голодухи видится лишь наиболее короткий путь удовлетворения жажды. Нам нужно получить удовольствие здесь и сейчас. Некогда думать о трансцендентности бытия и спасительном воздействие собственных же страданий.

В самом деле, скажи кому-то, что он никогда не обретет счастья без страданий, и он пошлет тебя подальше, но суть останется. Правда заключается в том, что чем более мы ориентированы на удовольствие здесь и сейчас, тем дальше оно ускользает. Смысл жизни кроется в преодолении и принятии страданий. Не только в этом, но базисная основа всегда будет иметь место.

Возвращаясь к тяге спортивного телосложения и навыков контактного противоборства должен сказать, что, родившись в семье бедных людей, я был окружен соответствующим обуславливанием, как родителей, так и прочего окружения. С ранних лет мне вколачивали, что все поделено и просто так деньги с неба не даются, всего нужно добиваться тяжким трудом иначе дорога в криминал. Мои родители постоянно насаживали мне идею подчиненного служения кому-то другому, какой-то властной структуре.

Видение множества людей и по сей день упирается в потребность прибиться хоть к какому-то жизнеспособному маятнику и сидеть при нем послушным винтиком. Вероятно, бытность совкового промывания мозгов сквозь пару предшествующих поколений начисто изгадила им ДНК. Впрочем, это всего лишь мнение, ведь ограниченность всегда условна. Кому-то она палка в колеса, другому – спасательный круг хоть какой-то жизни. Отсутствие желания брать ответственность за свою жизнь тоже лишь условность из головы кого-то одного, ведь тот человек видит мир иначе.

Взгляд сквозь его призму покажет, что человек ведет исключительно благодетельную жизнь, служа Родине, почитая партию или Президента. Никак нельзя выбивать табурет из-под немощного старца. Пусть стульчик шаткий, а старец явно досрочный тридцати лет от роду, но терапевту для начала надлежит разобраться в имеющемся потенциале, принять иной взгляд на мир. «Терапевт», конечно, тоже большая условность, суть любой оператор, воздействующий на мировоззрение человека. Тут может распахнуться зловещая картина, где всякий подпитый сосед беззаботно взваливает это грузное бремя. Впрочем, всякий получает наставника под стать.

Было время, когда я рьяно стремился разоблачить иллюзорность видения других людей, и был вполне убедителен. Я выбивал их табурет, но человеку лучше не становилось. Причем «лучше» опять же в моменте, ведь он еще не в состоянии смотреть шире за горизонт текущего нравственного страдания. Слом парадигмы сладостно не дается, но боль во спасение нужна далеко не каждому. Выходит, что «терапевт» должен уподобиться Богу в земной ссылке, взяв на себя право решать за «пациента».

Будучи частью того времени с раннего возраста мне хотелось быть крутым, и значит сильным физически. Отчего именно мне того хотелось вполне понятно, ведь собственного мнения не было. Приходилось довольствоваться общественным трендом, который через весь культурный фон пробрал меня насквозь. Сложилась отчетливая картина успешного мужчины как бизнесмена, продвигающего собственную социальную интеграцию через упреждающую силу железных аргументов. Бандитская аура окутывала любые процессы, и был такой промежуток времени, когда обществу вокруг меня перестала видеться разница.

В маленькой несмышленой головенке довольно скоро и намертво замкнулись эти идеи, стало хотеться подражать. Герои кинофильмов и общественности исповедовали ценности физической силы, тогда как прочие риторические навыки котировались значительно ниже. Ценность переговорного жанра была адаптирована к условиях прикладного значения, выделяясь в отдельный эпистолярный жанр и музыкальное направление. Эпические по тому уровню моего восприятия кинофильмы вроде «Бригады» и «Бумера» решительным образом повлияли на наше поколение. Как бы теперь это ни выглядело, но компании подростков по типу бригады Саши Белого стали появляться все чаще.

К счастью, пик деятельного криминала успел уйти в прошлое, и к моменту окончания школы в 2003 году хулиганы становились все больше картинными. Фольклор бесследно не проходит, он опутывает мировоззрение в целом, так что и спустя годы глубинная вера в криминальный залог успеха во мне только крепла. Сожалел я лишь в связи с отсутствием подходящего маятника в форме какого-то объединения, частью которого я бы хотел стать. Мои родители тут помочь ничем не могли, да и вокруг явно не доставало приличных плохишей с размашистым полетом мысли.

В начале 90-х отец имел причастность к подобному образованию предпринимателей нового времени. Организация была собрана волевым талантливым человеком, который каким-то образом пригрел отца и его брата. Тогда я был маловат, но кое-что из разгульной молодецкой жизни их поколения запомнил. К несчастью для прочих, волевой организатор досрочно покинул насущный мир, и предприятие покатилось по рельсам враждебной действительности. Конкурирующие и более зубастые коллеги стали предъявлять настойчивые требования финансовых выплат. Обстоятельность их намерения не оставила выхода моей маме. Пришлось спасать положение в сжатые сроки. Устроившись в следственный департамент МВД, ей удалось навести правовой порядок вокруг нашей семьи.

Отец не был стратегом или стержневым воином, поэтому прогрессивных инициатив не выдвигал, начав работать водителем маршрутки. Маленький я тогда мало чего понимал, но критерий силы усвоил однозначно. В сущности, мне даже не было дела до того, каким образом железный кулак будет расчищать мне дорогу к процветанию. Не было однозначной ориентации на криминал. Где-то в тоже время, в стремлении компенсировать серость животных реалий времени, мама насильственно направила меня и сестру на хореографические издевательства в ансамбль народного танца «Кудесники» под руководством М.П. Рудковской. Скрипя зубами и деревянными связками, мы кое-как отбыли там с первого по пятый класс, когда я уже дозрел до более-менее осмысленного возраста.

Пригодилось мнения отца, которое тоже стало учитываться, и мне удалось попасть в школу борьбы «Дзюдо». Потекло время непростое и наполненное диалектическими противоречиями. Мне почему-то не слишком нравилось это направление, к тому же хромала дисциплина. Мое тело не выдерживало нагрузки, получая травмы спины. Было еще невдомек, что моя сущность не уродилась иметь повышенный физический износ. Почти в половине случаев я прогуливал тренировки, но в другой половине я испепеляюще проникался духом «гибкого пути». Странно, но ни меня, ни родителей, ни тренерский штаб вовсе не смущало, что их воспитанники становились инвалидами с ранних лет.

Понятным образом меня вдохновляла перспектива стать «настоящим мужиком», способным постоять за себя, ведь главная женщина в моей жизни проповедовала этот стереотип. В то время, данный сомнительный довод звучал постоянно в разных вариациях со всех сторон, и всегда заканчивал любую дискуссию о целесообразности выбора спортивной секции. Тут и там я слышал, что нужно непременно предъявить нечто упреждающее отпетым хулиганам в темном переулке. Казалось, вся страна боялась этих негодяев. Пришлось и мне начать готовиться к той знаменательной встрече, дабы ударить в грязь лицом их вместо себя. Хрестоматийных хулиганов позже я все-таки встретил, но подыскал позже, начав сотрудничать ближе к тридцати годам.

В юношеском возрасте эпизоды столкновений имели место, правда, накопленный годами боевой потенциал никак не пригодился. В одних случаях я трусил и выворачивал карманы, в других держал удар и тихо плакал в подушку. Единственный раз, когда я дрался всласть по всем канонам вестернов, приключился в апреле 2019 года с моим же собственным отцом. Как бы странным оно ни показалось, но именно приверженность борцовскому стилю подкосила его шансы на успех. Ударная техника начисто сокрушила алкопсихотические нападки в нескольких раундах. Грустно это, в общем-то со всех сторон, но что было, то было. Никто из нас не мог быть другим в той повести.

После школьных навыков борьбы, в университете я продолжил уже боксерскую подготовку к мифологическому сражению за честь какой-нибудь дамы. Ближе к окончанию школы успел пропитаться полицейской романтикой. Всерьез уверовал в нормативное «доброзло», где преступники должны сидеть в тюрьме. Во мне зародилась альтернатива хулиганской карьеры – служба в правоохранительных органах. С подачи матери было решено поступать на юридический факультет, где после зачисления первые три курса я учился во всю прыть. Сейчас я безмерно благодарен тому времени и надлежащему окружению, насадившему качественные привычки, знания и навыки.