– Гляди у меня, – проворчал «спонсор», грызя свою порцию. – Если никакой сабли нет, обратно будешь пешком топать!

– А когда покажу, – огрызнулся Владимир, – ты меня домой на руках понесешь!

Колька промолчал. С того момента, как приятели сели в автобус, он вообще что-то был неразговорчив. О чем-то думал. Да так интенсивно – того и гляди, пар из ушей повалит…

Оживился, увидев каменных баб, стоящих во дворе музея. Принялся ржать.

– Ты чего? – спросил Владимир.

– Как они на мою бывшую жену похожи!.. Особенно вот эта!.. – Ткнул пальцем в нечто, состоящее как будто из трех округлых глыб. – Точь-в-точь Ирка! Здравствуй, дорогая! Здравствуй, о, ужас!..

– Поздравляю со встречей. Может, еще воссоединитесь…

– Типун тебе на язык! – заорал Колька и направился в здание с такой быстротой, словно опасался, что каменное изваяние скифских времен оживет и потащит его в ЗАГС.

Владимир на минуту задержался, рассматривая старинную чугунную пушку – она лежала на бетонном лафете справа от входа. Интересно, сколько людей ты убила? Сколько домов разрушила? Не твоими ли ядрами крушили стены крепости Азов, когда Петр I отвоевывал у турок проход к Черному морю?..

И тут хриплый, бурлящий искренним негодованием рев сотряс холл музея и вырвался во двор:

– Пятьдесят рублей? Да вы тут все что, белены объелись?!

– Черт!.. – Владимир бросился в широкую и высокую двустворчатую дверь.

* * *

– Я уроженец станицы Старочеркасской! – орал Колька. Слюни веером летели на сухонькую старушку в синей униформе с неестественно прямой осанкой, как будто она проглотила швабру. – Я – донской казак! И вы берете с меня деньги за то, чтобы посмотреть на вещи моих дедов-прадедов?! Они что, для этого кровь проливали?

– Молодой человек, за посещение музея всегда взималась плата. Даже в годы советской власти…

Колька наклонил голову, разглядывая темечко собеседницы.

– А мне советская власть не указ! Именно большевики репрессировали казачество как этнос!..

– Надо же, какие слова ты знаешь, – произнес Владимир. – А ты вообще когда-нибудь в музей захаживал?

– В школе нас водили, было дело… – На секунду Колька стушевался. – По двадцать копеек собрали – как щас помню… – И снова заорал: – По двадцать копеек, а не по пятьдесят рублей! Ну, была бы плата десять рублей, как в туалет, я бы ничего не сказал!

– Или плати, или уходим, – сказал Владимир. – Перед людьми неловко.

– А, гори все синим пламенем!.. – Колька полез в карман. Достал мятую сторублевку, сунул в кассу. – Ну, теперь можно идти?

– То, что вы хотите увидеть, находится в Золотом зале. Мы пускаем туда только группами не менее шести человек. И – обязательно – в сопровождении экскурсовода!

– Вы хотите сказать, что я – вор? – Колька побагровел.

«Чья бы корова мычала, – подумал Владимир. – Не с тобой ли я прошлой ночью ходил по цветные металлы?»

– Таков порядок… – попыталась объяснить кассир.

– А мне наплевать на ваши идиотские порядки, ущемляющие мои гражданские права! – заорал Колька. – Может, мне справку из ментовки принести? Типа: нет, не был, не привлекался? Или характеристику с места работы?

– Пожалуйста, успокойтесь, – сказала старушка. – Справка не нужна. Если вы хотите идти не в группе, а сами по себе, то вас будет сопровождать квалифицированный экскурсовод. Стоимость его услуг невелика – двести рублей.

– Еще двести рублей? Да вы тут что, все с дуба рухнули?! – Колька в бешенстве оглянулся на приятеля.

– Не очень-то и хотелось, – сказал Владимир. – Поехали обратно.

– Я тащился хрен знает куда не для того, чтобы вернуться не солоно хлебавши! – заявил Колька. И швырнул в окошко деньги.

«Ого, – подумал Владимир. – Что он, интересно, задумал, если готов такие деньги истратить?»

– Подавитесь, христопродавцы! – Колька был громогласен. – Ну, где наш личный вертухай? Чтоб через минуту здесь был! За него заплачено!

– Поднимитесь по этой лестнице. Вас встретят.

– Охренеть можно! – ворчал Колька, гулко ступая по широкой мраморной лестнице. Приятели шли на второй этаж. – Триста рублей! Это ж почти пол-ящика «паленки»!

* * *

Экскурсовод оказался мужского пола – невысокий, ладный парень лет тридцати. Общая чернявость и тонкие усики делали его похожим на покойного Джохара Дудаева.

Он стоял на лестничном пролете второго этажа, не без любопытства глядя на идущих.

– Это вы в Золотой зал?

– Глаза разуй! – проворчал Колька. – Кроме нас, еще кого-нибудь видишь?

– Интересуетесь историей Донского края?

– Ага, мы от нее тащимся, как блоха от дихлофоса.

– Хлопцы, мне не нужны проблемы…

– Нам тоже. Ты – экскурсовод?

– Да.

– Мы будем смотреть, а ты не путайся под ногами. И тогда проблем не будет. Все ясно?

– Что ж тут непонятно… Появятся вопросы – обращайтесь.

– Обратимся, и не сомневайся, – буркнул Колька. – Еще забодаешься в справочниках рыться…

– Прошу прощения за моего друга. – Владимир решил, что пора вмешаться. – У него была трудная ночь. Ну, начнем?

Экскурсовод кивнул и жестом указал на дверь. Вошли, огляделись и приступили к осмотру.

Золотые изделия, найденные в курганах, быстро надоели. Хотя сперва они вызвали у Кольки огромный восторг: надо же, какие цацки находят в курганах!

Мимо манекенов, облаченных в наряды, расшитые золотом и серебром, пробежали, как мимо тряпья в секонд-хенде.

Наконец, добрались до витрин с холодным и огнестрельным оружием XVII—XIX веков. Пищали, ружья… Каждому экспонату – цены нет.

– Сабля, сабля! – вдруг лихорадочно забормотал Колька. – Смотри! У, какая!..

Владимир подошел ближе. Серебряные накладки на эфесе, хищное лезвие, нисколько не потемневшее за века… А на рукояти холодно горели драгоценные камни. Надпись гласила: «Казацкая сабля, XVII век».

– Красивая, дорогая. Но не моя.

– Ты уверен?

– Вот здесь, на рукояти, был крупный рубин.

– Господи! – сказал Колька. – Да если из нее только камешки выдрать да загнать… – воровато оглянулся в сторону экскурсовода, – это ж на всю жизнь хватит да еще внукам останется! – Вихрем понесся вдоль стеллажа, тыча пальцем во все, что походило на острое, режущее и колющее: – Эта?

– Нет.

– Эта?

– Это, вообще-то, кинжал. Турецкий, если верить табличке.

– Не умничай! Ищи! Смотри внимательно!!!

Кольку буквально колотило от азарта. «Вот она, пресловутая золотая лихорадка, – подумал Владимир. – И самое забавное – совершенно платоническая. На что он рассчитывает? Обратно мне саблю не вернут. Даже если я до второго пришествия буду стоять на коленях и умолять…» Наконец вся экспозиция была осмотрена.

– Пропустили, да? – сказал Колька. – Давай пройдемся по второму разу.

– Ее нет, – сказал Владимир.

– Не понял! Что значит – нет? Ты мне соврал?

– Ее нет в экспозиции.

– А где она?

– Я откуда знаю?! Я что, здесь работаю?

– И то верно… – Колька повернулся к экскурсоводу: – Слышь, к тебе вопрос есть!

– Слушаю вас? – Экскурсовод подошел ближе.

– Почему на экспонатах таблички нет? Типа: дар Васи Пупкина. Или: найдена Васей Пупкиным. А то, понимаешь, мы ищем вполне конкретную вещь…

– Я тут недавно работаю, – смутился экскурсовод.

– Пользы от тебя!..

Колька замер. Поскреб где-то за ухом. И опрометью бросился в другой конец зала. С таким грозным видом, что у Владимира захолонуло сердце. Воображение мигом нарисовало страшную картину: все разбито и сломано, а на полу в лужах крови валяются тела посетителей и служащих, не выдержавших допроса с пристрастием…

Догнать Кольку удалось только в соседнем зале. Приятель стоял рядом с женщиной средних лет. Судя по излишне благообразному лицу и униформе – сотрудницей музея.

Как и ожидалось, разговор шел на повышенных тонах.

– Да нет, не я! – сердился Колька. – Я бы ее точно в музей не отдал! Я что, сын бешеных родителей?!

– Добрый день, Елена Сергеевна, – сказал Владимир, глянув на бейджик, прикрепленный к той части тела служащей, где у других лиц ее пола бывает грудь. – Не знаю, что вам сказал мой друг. Я попытаюсь в двух словах объяснить ситуацию.

– Сделайте одолжение.

Они тут все что, с одного курса Института благородных девиц?

– Когда-то, в 87-м году, я нашел саблю. Казацкую, очень старую. Мы ее отдали в музей. Вчера я случайно рассказал о находке. Друг захотел увидеть своими глазами. И вот мы приехали, все осмотрели, а той самой сабли нет.

В глазах служащей словно вспыхнули лампочки.

– Вы – «Вэ Герасимов»? – осведомилась она.

– Да, могу паспорт показать…

– Не надо.

– Так что с ней?

– Она выставлялась недолго. Сейчас в запаснике.

– А можно на нее взглянуть? – спросил Колька. – Хоть одним глазком.

– Это нежелательно…

– Почему?

– Поговорите лучше с директором. Сюда, по коридору и налево… Я вас провожу.

* * *

В узком и длинном, как пенал, кабинете невысокая грузная блондинка предпенсионного возраста с тяжелым вздохом указала на стулья, выстроившиеся вдоль стены, а сама разместилась за письменным столом.

– Присаживайтесь. Слушаю вас.

Судя по строгому виду, директор была готова уделить случайным посетителям не более пяти минут. Но когда услышала, кто пришел, встрепенулась. И в глазах ее тоже словно зажглись лампочки.

– Очень приятно с вами познакомиться, Владимир… Владимир…

– Юрьевич.

– Да, Юрьевич. Много раз порывалась вас отыскать, но все текучка мешала, заботы, проблемы…

– Само собой, – поддакнул Владимир. – А в чем дело?

– Находка была сделана очень давно. Мы практически ничего не знаем. Даже то, где вы нашли саблю.

– В балке, за Аксаем.

– Это было погребение?

– Не совсем. Сабля лежала рядом со скелетом.

– Я подозревала что-то в этом роде! – воскликнула директор. – А точное место помните?

– Смутно. Мне тогда лет двенадцать было. А потом мы из Аксая переехали в поселок… Там сейчас, наверное, все перекопали и застроили до неузнаваемости.

– Какая жалость!

– Рассчитываете еще что-нибудь найти? – подал голос Колька.

– Не в этом дело… Ребята, вы люди суеверные?

– В меру, – ответил Владимир.

– Тогда, возможно, вы меня поймете. Наш регион богат на легенды о кладах. Вы, наверное, слышали о сокровищах босфорских царей, о кладе Степана Разина, о Золотом коне…

– Само собой.

– И в каждой легенде содержится предостережение.

– Это вы о некой Женщине в белом, которая якобы сторожит клад Степана Разина? – буркнул Колька.

– А, ну да… – сообразила директор. – Вы же из Аксайского района. Там легенду о Женщине в белом знают все, от детей до стариков… Считается, что на все крупные клады наложено заклятие – чтобы его нельзя было найти. Или чтобы покарать любителей легкой поживы. А к некоторым приставлен Страж.

– Вступление несколько затянулось, – сказал Владимир. – Что именно вы хотите сказать?

– Понимаете… – Она замялась. – Едва сабля оказалась в стенах музея, у нас начала твориться всякая чертовщина. Мы не сразу обратили на нее внимание. То есть заметили, разумеется, что происходит что-то неладное, но не связали с появлением нового экспоната.

– Что за чертовщина-то? – поинтересовался Владимир.

– Ой, лучше не надо! – Она махнула рукой и перекрестилась. – Знаете, как говорят: не поминай черта – он и не придет… В общем, саблю от греха подальше отправили в запасник. А лет пять назад наш музей выделил экспонаты для участия в международной выставке. Наш Золотой зал временно оскудел, и мы прошерстили запасник. Тогда-то, по всей видимости, кто-то потревожил саблю. Снова началась чертовщина. Да такая, что мы не на шутку встревожились. Подняли бумаги, чтобы выяснить, кто, где и при каких обстоятельствах нашел саблю. С вами тогда беседовал наш сотрудник – искусствовед Тимофеев. Увы, сохранилась только краткая докладная. Разузнать что-либо у самого Тимофеева невозможно. Лев Юрьевич умер месяца через три после беседы с вами.

– А я его помню, – сказал Владимир. – Такой сухонький старичок…

– Не такой уж и старичок. Ему тогда было сорок семь лет. Для мужчины это не возраст.

– А при каких обстоятельствах он умер?

– Понимаю, что вы имеете в виду. Нет, его смерть, скорее всего, не связана ни с чем… эдаким. Тимофеев давно болел – диабет, мы были в курсе. А потом началось диабетическое перерождение сердечно-сосудистой системы, один инфаркт, второй… Был человек – и нет человека, пусть земля ему будет пухом!

Помолчали немного.

– Значит, сабля в запаснике? – спросил Владимир. – Больше чертовщины не было?

– Мы пригласили батюшку, освятили помещения. Последние годы (постучала по столешнице с виноватой улыбкой – уж такая я суеверная, извините…) все спокойно. Но это лишь полумера. Вот если предать останки владельца сабли земле, тогда все прекратится окончательно. Вы понимаете?

– Будет свободное время, я поброжу в тех местах, – пообещал Владимир.

– Так я не понял, – сказал Колька. – На саблю-то можно взглянуть?

– Во-первых, это довольно хлопотное дело. А во-вторых… пусть лучше лежит себе с миром.

– А в чем проблема-то? – набычился Колька. – Дайте команду и… – сделал широкий жест, зацепив при этом кофейную чашечку, стоящую рядом, на подоконнике.

Дзынь!..

– Блин… – стушевался Колька. – Извините… Я сейчас…

– Ничего-ничего, – сказала директор очень спокойно, даже ласково. – Я уберу осколки чуть позже… Ребята, а вы долго в Ростове пробудете?

– А что? – спросил Владимир.

– Не пожалейте двадцати минут времени и десяти рублей. Загляните в кафедральный собор – поставьте свечечку…

* * *

– Ты на хрена сказал ей свой адрес? – проворчал Колька, едва они вышли из музея.

– От меня не убудет.

– Дубина! Она нам мозги парила, чтобы разузнать, где ты саблю нашел. Рассчитывает найти там еще что-нибудь…

– А тебе не все равно? – спросил Владимир.

– Сам пока не знаю. Подумать надо… – И Колька решительно зашагал через проезжую часть на другую сторону улицы.

– А-а!.. – закричал Владимир, устремляясь следом. – Так вот, значит, в чем дело? В кладоискатели решил…

Он не договорил: в метре от Кольки с визгом остановилась иномарка. Большая, черная. Господи, откуда она взялась?!

Из окошка высунулся бритоголовый водила:

– Куда прешь, баран ты эдакий? На дорогу смотри!

– Твою мать, – одними губами произнес Колька.

– Понаприезжала всякая плужня! – возмущался парень. – Ходит выпучив глаза! А я за твою тупость должен отвечать?! Козлы, блин!.. – бросил напоследок и дал по газам.

Приятели метнулись к тротуару. Остановились метрах в трех от дороги и не без облегчения перевели дух.

– Ведь не было же его! – пробормотал Колька. – Я на зрение не жалуюсь!

– Кажется, вон из того переулка вырулил.

– Спасибо, что объяснил. Мне сразу стало легче!

– Обрати внимание, – сказал Владимир. – Не успели мы заинтересоваться саблей, как сперва чашечка разбилась, а потом лихач чуть не задавил.

– Ты это к чему?

– Давай все-таки в собор заглянем.

– В станице тоже церковь есть… Валим из Ростова, пока еще что-нибудь не произошло!

* * *

Недавно церковь отремонтировали. Пахло краской, влажным мелом. Колька задержался во дворе у церковной лавки. Пока он выяснял, какие свечи ставятся во здравие, Владимир поднялся на крыльцо и, чуть робея, вошел в храм Божий.

Здесь было прохладно. Солнечные лучи, льющиеся сквозь цветные витражи под куполом, освещали лишь верхнюю половину обширного помещения. В нижней половине царила приятная полутьма. Владимир сделал несколько шагов и остановился, разглядывая иконы, роспись на стенах, столики с горящими свечами. Было слышно, как потрескивают фитильки.

А потом откуда-то появился человек. Высокий, широкоплечий, бородатый, в черной рясе, с крестом на груди.

– Здравствуйте, – негромко сказал Владимир.

– Вошел, а лоб не перекрестил… – укорил батюшка.

– Не умею.

– Так ведь русский вроде…

– Русский.

– Некрещеный, значит?

– Да.

– Атеист… или как?

– Стечение обстоятельств. До перестройки было нельзя – родители партийные. А потом религиозность превратилась в моду. Не хотел уподобляться показушникам.

– Приобщаются к Богу ритуалом крещения не для моды или показухи, а для себя… Звать-то тебя как?

– Владимир.

– Надо же, тезка. А живешь где? Что-то я тебя в станице не видел…

– Я из поселка.

– Ко мне ваши тоже ходят… Случилось что?

– Почему вы так подумали?

– Атеисты и некрещеные вспоминают о Боге лишь в очень трудную минуту. Так что, если ты пришел, для этого должен быть очень веский повод.

– Не знаю, сумею ли я объяснить.

– Попробуй.

– Говорят, что жизнь человека похожа на зебру. Состоит из белых и черных полос. Так вот, что-то эта черная полоса у меня слишком долго тянется. Все наперекосяк…

– Расскажи, – предложил отец Владимир. – Облегчи душу.

– В другой раз.

– Заходи в любое время, когда будешь в этих местах.

– Обязательно, – пообещал Владимир, уже решив, что не придет.

– А о крещении подумай. Может, твои проблемы из-за этого. Ты сейчас как бы спорная территория. Бог тебя – свое творение – не забывает конечно же. Но чтобы выстоять и победить, нужно осознанно сделать выбор…

– Гм… – Владимир заинтересовался. – Простите, батюшка… А чем вы занимались до того, как приняли сан?