Проспав до обеда, Ермаков поднялся совершенно разбитым. Болела голова, в руках и ногах – слабость; настроение тоже было так себе… Но едва он вспомнил о своей новой знакомой – сразу все переменилось.
– Любит, не любит… Любит, не любит… – вслух повторял Егор, обрывая лепестки цветущего на подоконнике кактуса. Остановившись на «любит», радостно улыбнулся.
Конечно, в глубине души его терзали сомнения – уж слишком просто все выходило. Но с другой стороны, кто сказал, что чудес не бывает?
Он расправил бумажку с номером ее телефона. Сочетание цифр походило на мистический код, набрав который, можно было открыть заветную дверь к счастью.
«Если бы я ей не нравился, – подумал Егор, – она вряд ли бы оставила свой телефон. А раз так – похоже, у меня есть шанс…»
Ермаков представил себя рядом с ней… Они бы неплохо смотрелись!
«Интересно, кто у нее родители? Похоже, она из хорошей семьи».
Пододвинув к себе телефон, Егор набрал номер. Послышались короткие прерывистые гудки.
«Занято. Говорит, видно, с кем-то… Может, с подругой? Какой у них любопытный контраст: одна – беленькая, другая – черненькая… Как мы с ней – на «ты» или на «вы»? Сказать: «Здравствуйте, Жанна!» или «Здравствуй!» Нет, слишком фамильярно… Зачем спешить?»
Он снова набрал ее номер. Мягкий женский голос произнес:
– Алло.
«Мать», – догадался Егор и как можно любезнее сказал:
– Здравствуйте. Жанну можно?
– Нет здесь такой, – ответила женщина. – Вы ошиблись.
«Странно, – подумал Ермаков. – Что ж это я? Неправильно номер набрал?»
Он положил перед собой бумажный листок и, тщательно сверяя цифры, еще раз прошелся указательным пальцем по кнопкам.
– Алло, – откликнулся прежний голос.
– Извините, – растерянно произнес Егор. – Кажется, я опять не туда… Это номер…
Он назвал цифры.
– Да, – подтвердила женщина, – все верно… Но никакой Жанны здесь не было и нет.
Ермаков пригнулся, как от удара, и закрыл ладонями лицо.
«Зачем она так!.. Зачем!?»
Вовсю бушевала весна. Влюбленные пары гуляли по городу, целовались на солнечных улицах, смеялись и радовались воскресному дню. А Егор страдал от одиночества… Он бродил неприкаянно и мучился оттого, что не с кем было поделиться нежностью и теплом. Это было похоже на жажду, утолить которую мог только другой человек. И осознание того, что появление такого человека прямо сейчас, сию минуту, невозможно, делало ее еще более нестерпимой.
Что оставалось? Пойти к проституткам?.. Но Егор исключал это для себя. Во-первых, не было денег; а во-вторых, продажная любовь претила ему. И совсем не потому, что он был таким уж блюстителем нравов. Просто любовь за деньги казалась ему унизительной. Как будто ты настолько ничтожен, что любить тебя можно лишь в качестве одолжения… Разве сравнишь это с тем, когда женщина дарит себя бескорыстно?
Ермаков горько усмехнулся – слишком свежи были воспоминания. Как они с Яной…
Он вздрогнул от внезапной боли.
«Нет-нет! Я не хочу думать о ней! Хватит!»
На душе у Егора творилось бог знает что. Он всеми силами старался забыть Яну, но против его воли она снова и снова возникала перед ним.
Пока Ермаков находился под впечатлением своего нового знакомства, было вроде терпимо. Показалось даже, что порвать с ней не составит труда. Однако после того как рассеялись иллюзии, стало ясно, что все не так просто… Они ведь с Яной не ссорились. И формального повода для разрыва отношений не имелось. Хотя как раз эта неопределенность и была хуже всего. Если бы она прямо сказала, что не хочет больше встречаться, ему было бы легче. А так…
Егор бродил по улицам, тосковал и не знал, куда податься. Солнечная весенняя погода приводила в уныние.
Незаметно для себя он оказался возле винного магазина. Не раздумывая, вошел… И пока выбирал бутылку вина, неожиданно понял, с кем ее разопьет. Леночка!.. Вот кто поможет ему забыть все невзгоды.
Ермаков позвонил ей из ближайшего телефона-автомата. Она была дома одна. Поговорив пару минут, он без труда напросился в гости.
– Проходи, – сказала Леночка, протягивая ему шлепанцы. – Только не пугайся, у меня беспорядок.
Она проводила его в комнату. Ермаков достал из пакета вино, сыр и колбасу.
– Ой, как хорошо! – обрадовалась Леночка. – А то я думала: чем тебя угощать?.. Сейчас нож принесу и тарелки.
Сходив на кухню, она вернулась с посудой.
– А где твои? – поинтересовался Егор, откупоривая бутылку.
– Ушли в море… Я же тебе говорила. Так что теперь пока одна.
Энергично нарезая сыр, Леночка склонилась над столом. Под синим фланелевым халатом, в такт движениям, колыхалась пышная бесформенная грудь. Конец кушака, обтягивающий пологий живот, чиркал по скатерти, Ермаков поймал себя на том, что невольно сравнивает ее с Яной.
«Надо срочно выпить! – нервно подумал он. – Иначе…»
Разлив по бокалам вино, Егор передал один из них хозяйке. Темно-красный напиток искрился на солнце.
– За что пьем?
– За милых женщин.
Леночка сидела рядом. Достаточно было протянуть руку, чтобы обнять ее. Но Ермаков не спешил… Точнее, не мог заставить себя сделать это.
Что же мешало ему? Ведь с точки зрения мужской физиологии все было предельно просто. Если неделю-другую побыть одному, а потом выпить стакан вина – можно переспать практически с любой. Независимо от внешних данных. И он, как любой здоровый мужик, чувствовал эту потребность. Но душа!.. Она противилась, не хотела подчиняться диктату изголодавшегося тела.
«Если бы мы хоть не работали вместе… Переспали – и разошлись. А так ведь придется все время быть с ней рядом».
Егор представил, как Леночка будет заходить в его кабинет, подолгу сидеть напротив. Придется с ней о чем-то говорить, улыбаться… Все сразу поймут в чем дело, станут сплетничать у него за спиной.
«Была бы она молода и красива – тогда ладно. А то ведь со стыда сгоришь… И зачем я вообще сюда приперся?»
– Выпьем? – Леночка пододвинулась к нему. – Вино такое хорошее…
Ермаков натянуто улыбнулся. Ему захотелось встать и уйти. Но вместо этого он предложил:
– На брудершафт!
Леночка охотно согласилась. Переплетя руки, они осушили бокалы.
«Что я делаю!.. Зачем? – ужаснулся Егор, целуя ее в приоткрытые пухлые губы. – Ведь теперь все мосты сожжены».
Он хотел повернуться к столу, но Леночка не пустила. Спрятав лицо у него на груди, она тихо произнесла:
– Я тебе нравлюсь?
– Конечно! – кивнул Ермаков.
А что он еще мог сказать?..
Солнце уходило за горизонт. В узком проеме окна виднелся кусочек вечернего неба. По нему бесшумно чертил тонкую белую линию самолет.
Леночка поднялась с дивана, задернула шторы, Сразу стало темно… Пошарив в шкафу, она достала медный подсвечник и, чиркнув спичкой, затеплила свечу.
– Музыку включить?
– Как хочешь… – пожал плечами Егор.
Он чувствовал себя, словно разорившийся аристократ в лавке старьевщика. Еще недавно у него была лучшая в мире женщина – молодая, красивая, стройная… А сейчас?
Щелкнув клавишей, Леночка включила магнитофон.
– Постой… Ты же говорила, что он у тебя сломан.
– Уже починила. Сама… – Леночка рассмеялась. – Шучу… Просто нужен был повод. Она провела ладонью по его щеке.
– Гладенький.
– Недавно побрился.
– А я люблю небритых мужчин. И не выношу запах одеколона.
«Надо же, – усмехнулся про себя Ермаков. – Не угодил!»
Налив еще вина, он протянул ей бокал. Хотелось поскорее забыться, ощутить пьянящую легкость. Но хмель не брал…
Леночка бок о бок восседала на диване, а Егор тщетно пытался и не мог пробудить в себе хоть какие-то чувства. Не было в ней ничего, что заставило бы дрогнуть сердце.
Пауза затягивалась.
– Хочешь, фотографии покажу? – спросила она.
– Хочу.
Раскрыв на первой странице толстый альбом, Леночка принялась не спеша перелистывать его, попутно комментируя каждый снимок.
Ермаков терпеливо смотрел… Все это угнетало. Особенно – необходимость изображать из себя ее поклонника. Ведь она ему ни капли не нравилась.
«Не слишком ли дорогая цена за пять минут сомнительного удовольствия?»
Досмотрев фотографии, Егор положил альбом на стол. Потом приобнял Леночку за плечи и поцеловал в губы. Она ответила поцелуем на поцелуй.
Раздевая ее, Ермаков с тревогой прислушивался к себе. Вид обнаженного тела не будил в нем никаких желаний. Это неприятно удивило – ведь почти месяц у него не было женщины.
Чем больше Егор целовал Леночку, чем крепче обнимал ее широкое мягкое тело, тем отчетливее ощущал какой-то невидимый барьер, преодолеть который было невозможно.
«Что со мной? – размышлял он, бессильно откинувшись на спину. – С Яной никогда такого не случалось. Достаточно было легкого поцелуя, одного нежного прикосновения. А здесь?.. Душа словно забилась куда-то, притихла и съежилась. Наверное, все-таки существует совместимость биополей. Или чего там еще…»
Вдруг он услышал смех. Прикрыв рот ладонью, Леночка давилась от хохота.
– Чего смеешься?
– Потому что смешно… – ответила она. – Представляешь, если я расскажу, какой ты в постели?
«Ну и сука!» – подумал Егор.
В эту минуту жизнь представилась зыбким трясинным болотом. Куда ни ступи – всюду земля уходит из-под ног.
Ермаков хотел сказать ей что-нибудь резкое. Что никакая она не Леночка, а давно уже Елена Владимировна; что глупая она, злая и толстая баба; что только сумасшедший может после такой девушки, как Яна, желать близости с ней… Но ничего этого он не сказал. Лишь улыбнулся виновато… В конечном счете – сам все затеял. Так что и обижаться не на кого.
Возвращаясь домой по темным вечерним улицам, Егор вспомнил стихи восточного мудреца.
«Что б мудро жизнь прожить,
знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть.
И лучше будь один, чем вместе с кем попало»
Ермаков решил навести порядок на лестничной площадке. Он подмел пол и, набрав воды, принялся влажной тряпкой обтирать шершавые бетонные ступени… За этим занятием и застала его соседка Мария Семеновна.
– Егор! – удивилась она. – Ты чего с утра пораньше?
– Да вот… Надо, думаю, помыть… А то ведь грязь…
– Откуда же грязь? Позавчера только Люся убиралась.
– Люся? Из шестьдесят девятой, что ли?
– Зачем!.. Люся – наш дворник. Она каждую неделю лестницу подметает, и два раза в месяц – моет.
– А я и не знал…
– Так ты в это время на работе.
– Чего ради я тогда мучаюсь?
– Вот и я думаю: какая муха тебя укусила?
Егор опустил тряпку в ведро и, усмехнувшись, ответил:
– Сосед.
– Что?
– Говорит, будто один он только лестницу моет. Вот я и решил поучаствовать. А то как-то неудобно.
– Это Юра, что ли?
– Не знаю, как его зовут.
– Болтун! Видела как-то раз с тряпкой. Блажь это все, вот что… Шибануло в мозги – потом прошло.
– А я уж хотел дежурство по площадке организовать. Чтобы мыть по очереди… Он еще обижался, что никто кроме него перегоревшие лампочки не меняет.
– Нахал! Сама сколько раз новые вкручивала. И Петровы тоже…
– Но я-то, действительно, ни одной не сменил.
– Подумаешь! Этим коммунальщики должны заниматься. Кстати, ты бы, Егор, как-нибудь зашел, напомнил им насчет потолка. А то ведь они и забыть могут.
– Обязательно напомню! – пообещал Егор.
Сквозь густую листву просвечивало полуденное солнце, веселые яркие блики слепили глаза… Егор брел по узкой парковой тропинке. Грустные мысли одолевали его. Он размышлял о бренности человеческих чувств, о том, что все неизбежно проходит. И было горько от того, что любовь распускается и живет, подобно этим листьям на деревьях, а потом неизбежно гибнет… Вслед за летом всегда наступает осень. Ничего не поделаешь с этим. И в отношениях между людьми – тоже… И люди сбрасывают прежнюю любовь, как дерево сбрасывает обветшавшие листья, с легкостью забывая минувшее, чтобы потом, когда придет время, полюбить снова…
«Но я не такой, как все! Должно быть я из породы «вечнозеленых». Сила моей любви неподвластна времени! Я могу любить вечно!.. Только кому это нужно?»
Ермаков ощутил, как застучала кровь в висках, и невольно ускорил шаг.
«Есть ли где-нибудь на земле женщина, способная чувствовать так же, как я? Умеющая любить так же преданно и так же безумно?»
Конечно, он понимал, что все эти метания – всего лишь агония попавшей в ловушку жертвы. Пока он окончательно не расстанется с Яной, никто другой не сможет занять в душе ее место. Ермаков слишком хорошо знал себя… Для того, чтобы снова влюбиться, надо были оборвать эти «вечнозеленые листья» прежней любви, сжечь их в огне бессонных ночей, и только потом, когда все сгорит дотла и пепел остынет, можно будет надеяться на новую встречу… Но это так больно! День за днем выжигать ее из груди, рвать по живому! И эта пытка не на месяц, и не на два…
«Господи, как я устал от этих обретений и потерь! Каждый раз одно и то же…»
Никогда еще за всю свою жизнь Ермаков никого не разлюбил первым. Он просто не знал, как это делается… Если Егор говорил женщине «Люблю!» – то все другие переставали для него существовать. Он боготворил свою избранницу, она становилась центром вселенной. Ему было совершенно непонятно, как можно, любя одну – увлечься другой. Пусть даже самой-самой… Это исключалось, и не по каким-то там нравственным соображениям. Просто так была устроена его душа… Казалось бы – живи и радуйся! Но, увы, неизбежно кончалось одним: сначала проскальзывал холодок отчуждения, затем утрачивалась искренность отношений, потом приходила боль… Страдая и мучаясь, любовь истекала слезами, как кровью, и, в конце концов, погибала. А он, чтобы спастись от тоски – пускался во все тяжкие… Но что ему оставалось?
Егор заметил, что идет уже вдоль шумной улицы. Мимо с фырканьем проносились машины, сновали туда-сюда прохожие, на углу, возле школы, гомонили дети… Ермаков поднял голову и остановился.
«Надо же!.. А ведь совсем не хотел идти сюда. Ноги сами привели»
Егор стоял перед входом в универмаг, где работала Яна, и не знал, что делать. Пройти мимо?.. Нет, это было выше его сил. Он слишком давно ее не видел.
Поднимаясь по ступенькам, Ермаков ощутил внезапное беспокойство. От волнения у него закружилась голова «Я спокоен. Я совершенно спокоен», – внушал он себе, пытаясь унять нервную дрожь.
О проекте
О подписке