Много лет спустя
Вейбридж, Соединенное Королевство
14 мая 2036 года

Будущее…

Каждый из нас о нем думает. Каждый из нас его представляет. Большинство представляет его в виде новой работы… каких-то покупок… рождения ребенка. Думаю, мало кто представлял себе будущее в виде ядерной войны.

Но будущее оказалось именно таким.

В двадцатые годы двадцать первого века начался распад того мира, в котором мы все родились и выросли. Началось все с того, что рухнули Соединенные Штаты Америки. Мировой гегемон скончался как-то тихо и незаметно, просто исчерпав себя. Начался полный дурдом – первым отделился Техас, потом распалась и Мексика, часть северных штатов Мексики и Техас образовали Техико и объявили, что вся нефть принадлежит им, а вот за долги этих придурков в Вашингтоне они отвечать не намерены. Но с этим были многие не согласны, и хорошо, что обошлось без войны. Серьезные люди, которые стояли над публичной политикой, как раз и держали большую часть обязательств, они не могли допустить того, чтобы некогда самые надежные обязательства мира превратились в бумажки, с которыми только в сортир и ходить. США были восстановлены, причем Техико присоединилось к ним, соответственно, территория страны даже увеличилась. Но страна продержалась только три года, после чего началась вторая гражданская война. Точнее, ее можно было назвать «первой социальной» войной, потому что ни демократии, ни пожрать уже не было.

Смешно… мы когда-то так жаждали падения США… в нас во всех была эта вера… желание отомстить. Но когда это на самом деле произошло, мало не показалось никому.

Начался полный беспредел. Ближний Восток взорвался, как атомная бомба, после ядерного обмена между Саудовской Аравией и Ираном стало понятно, что идет Третья мировая война. Рухнула мировая торговля. Рухнула большая часть мировой банковской системы. Цены на все виды ресурсов взлетели до предела. Я тогда уже вернулся с гражданки на службу, служил в «управлении А», сдав тесты. Мы метались как угорелые, пытаясь заткнуть все дыры, какие только возможно. Поступил приказ занимать оборону по линии бывшей советской госграницы – какой придурок только его отдал. Все сооружения, на которые в свое время были потрачены миллиарды и миллиарды советских денег, уже были в негодности, а кроме того, нам стреляли в спину. Приграничный ад – беженцы, в том числе с лучевкой, среди беженцев – бородатые, шахиды, с другой стороны – тоже беженцы, гребаные местные царьки, которые оказались, как крысы в клетке. Они то намеревались мызнуть куда подальше, как только запахнет жареным, денежки копили. В «твердой валюте». Виллы покупали. То же самое делали наркобароны. И в расчете на то, что удастся слинять, к местным они относились… да плохо они к ним относились. А человек… он есть человек. На Востоке далеко не все рабы. И как только появилась возможность поквитаться, эту возможность не упустили.

А мы оказались там… по сути как коты, брошенные в помещение, полное крыс, да еще и во время крысиной драки. Выжили далеко не все… приходилось и исхитряться, и договариваться… против всех воевать невозможно. Но как-то выжили.

Европа скатилась в хаос почти сразу же. Просто не могу понять, как им ума хватило принять столько беженцев. Уже когда все заканчивалось, мы работали в Швеции… не спрашивайте, что мы там делали, хорошо? Они там в свое время беженцев из Афганистана принимали. Напринимали до того, что я потом спать не мог…

И началась Третья мировая война. Третья террористическая…

Третья мировая война – война совершенно нового типа. В том смысле, что она и не объявлялась, и не заканчивалась. Хотя потери в ней уже превышают потери и в Первой, и во Второй мировой, вместе взятых. В сущности она и сейчас идет. Просто не с такой интенсивностью, как раньше. Теракты, налеты, набеги, зачистки. Суть в том, что ни одной из сторон не удается добиться победы. И наверное, уже не удастся. Их слишком много, и им нечего терять – совершенно. Мы слишком хорошо вооружены. У них был шанс… с тридцатого по тридцать третий вполне был шанс, любой человек это понимает. Вполне могли нас опрокинуть. Но опрокинуть не получилось. В Азии огромную роль сыграли мы и Китай. В Европе – мы и, наверное… Швейцария. Только у них хватило ума содержать громадную армию подготовленных, до зубов вооруженных резервистов и при этом не пускать к себе толпы гомонливой мрази. Им было плевать на общественное мнение, они не испытывали чувства вины, как и мы. Кроме того, они были финансовым центром Европы и скорее всего остального мира. Местом, где хранятся настоящие ценности, а не спекулятивным пузырем, каким был Лондон. Потому-то именно со Швейцарии началась пересборка Европы.

Постепенно восстановилось некое подобие порядка. Его отличительной особенностью стало то, что не все государства уцелели. Огромные территории – как часть Европы, США, часть Латинской Америки, бывшая Канада – жили теперь без нормальных государств вообще. Существовал корпоративистский строй, в котором представительной демократии не было вовсе. Федеральных налогов не было совсем, вместо армий – частные структуры, на которые скидывались крупнейшие коммерческие структуры. Ничего бесплатного больше не было, ни лечения, ни обучения, ни пенсионной системы – вообще ничего. За все приходилось платить. Цены тоже не регулировались никем, кроме рынка. Были муниципалитеты, которые собирали местные налоги. Полиции больше не было, были службы шерифа, которые финансировались бывшими налогоплательщиками в этих районах. Ну и частные охранные структуры, конечно. На федеральном уровне никто никого и никуда не избирал. Суды существовали только местные. Произвол корпораций ограничивался огромным количеством оружия на руках у населения. Оружие заставляет быть вежливыми.

Американцам было проще в том смысле, что их с двух сторон отделяет огромный океан. И у них есть нефть с газом, хотя сколько – никто точно не знает. Куда хуже в этом смысле нам и китайцам – мы живем на одном континенте с отмороженными на всю башку уродами, которые хотят устроить как минимум по всей Евразии шариат Аллаха. У себя они его уже устроили – такой, что можно фильмы ужасов снимать. Придуркам, которые в свое время покупали недвижимость в Дубае и Турции, сильно не завидую, хотя Дубай не попал в зону заражения, он свободный город теперь. Именно необходимость защищаться от озверевшей и оголодавшей орды, рвущейся к обитаемым территориям, наверное, не оставила нам никакого иного выбора, кроме как сохранить государство. Так что как государства уцелели мы и Китай. Вообще, как только началась эта заваруха, чем более тоталитарным было государство, тем легче оно прошло через все это…

Теперь меня зовут не Владимир, а Влад – здесь так проще, англичане не любят длинных и сложных имен. И жизнь у меня, как и мое имя, непростая…

Доброе утро, страна. Как же приятно просыпаться, не слыша завывания муллы с минарета. До того как купить этот дом, я снимал комнату в престижной Бельгравии и каждое утро наслаждался замысловатым напевом азанов. После того как всю недвижимость там скупили представители королевской семьи Саудов, бежавшие от исламской революции, жить там стало совершенно невыносимо. Потому что ваххабит с деньгами и ваххабит без денег не сильно отличаются один от другого. А здесь у меня уютный коттедж вполне современной постройки (понять не могу тех, кто тратит бешеные деньги на старинную недвижимость… что в этом такого, спрашивается, в старом доме без нормального отопления, вентиляции, да еще и с запретами на перестройку), рядом дорога, линия скоростного метро и аэропорт, где стоит принадлежащий моей фирме самолет. Но про него я как-нибудь потом расскажу.

Кажется, проснулся. Сунув ноги в тапки и пнув не знаю за что робота-уборщика, бреду в душ. Делаю холодную воду. Душ для меня совершенно не обязателен, скорее наоборот – это потеря времени… я все-таки долгое время прожил на Востоке, воевал там, воевал в Средней Азии, привык обходиться без душа днями и даже неделями. Но noblesse oblige ноги положение обязывает. Тем более что сейчас у меня появилась постоянная женщина.

Женщину мою зовут Настя, но она не русская, полька, это я ее так зову. Только не говорите, что я ее так назвал, она не будет этому рада. Ей двадцать девять, и она мне в дочери годится, но ни ее, ни меня это не смущает – мы хорошо подходим друг другу. В Лондон она приехала покорять подиум, покорила несколько неудачно, оступилась. Попала к Абу Насери, ошивается тут такой… субчик довольно высокого полета. Насери раньше был сутенером, потом поднялся, завел знакомства в свете, в модельном бизнесе, в фэшн, начал помогать подрабатывать моделям во время бескормицы, когда не приглашают в журналы и не платят за показы. После того как Париж стал рассадником исламизма на всю Европу и модельный бизнес стал массово покидать город, новым его центром стал Лондон. Тут с исламистами полегче, все же сумели навести хоть какой-то порядок. Короче, я ее встретил на одном мероприятии, она была со своим папиком – и мы случайно встретились глазами. Дальше она перебралась ко мне, а я и еще несколько человек навестили Абу в его логове. И на удивление быстро пришли к соглашению: Абу обязался раз и навсегда забыть об Анастасии, а я обязался не убивать Абу, пока тот помнит об обещании. В качестве бонуса Абу обещал, что от трупов своих бодигардов он избавится сам.

Нет, я не всегда такой злой, просто воспитан плохо. А эти уроды – не бодигарды, название одно. Тем более нелегалы. И явно с криминальным прошлым, настоящим… теперь уже без будущего благодаря мне. Никто их не хватится. Тут шестьдесят миллионов душ обретается, и исчезновения нескольких никто не заметит.

Настя перебралась жить ко мне, через какое-то время я заметил, что деловая хватка у нее есть. Дал ей немного денег, чтобы она открыла модельное агентство. Теперь и она тоже при деле. Про ее прошлое я не знаю и узнавать не хочу. Это не имеет никакого значения.

Выдержав несколько минут под ледяным душем, растираюсь полотенцем. Насти в комнате нет, у нас современная семья. Мы живем в разных комнатах и приходим друг другу, только когда один из нас этого хочет. На мой взгляд, это правильно. Человека не должно быть много, иначе рано или поздно лодка любви разобьется о быт повседневности. Те отношения, которые у меня есть с Настей, позволяют мне чувствовать себя одновременно и свободным, и семейным человеком. Я это ценю. Думаю, что и она тоже.

Настя уже на кухне, в халате, но не том, который она надевает, когда хочет меня соблазнить, а большом, махровом. Увидев меня, она подставляет щеку для поцелуя, в чашку из кофейного аппарата капает ароматный напиток, в ее тарелке, которую я подарил, – немного овсяных хлопьев и сухофрукты – утром она больше ничего не ест. Вечером, кстати, тоже, если мне не приходит в голову угостить ее ужином в одном из ресторанов центра. Газета тоже пришла… все никак не могу привыкнуть, что газеты не надо покупать, газеты приходят еще ночью, и то, что можно принять за обычную бумагу, – на самом деле сверхтонкий и гибкий экран, газета на котором меняется каждый день. Он даже шуршит, как газета.

Настя читает «Сан»^[12], никак не могу отучить ее от этой привычки, я же начинаю с «Файнэншл таймс», затем перехожу на профессиональную прессу. Профессиональная пресса приходит уже не на электронный экран, а на ноутбук, который я всегда ношу с собой. Она бесплатная, полагается каждому, кто платит взносы в Международную ассоциацию операторов, штаб-квартира которой находится здесь, в Лондоне.

Именно на это я потратил те во многом шальные деньги, которые получил несколько лет назад. Плюс добавил свои, собрав все свои заначки и продав большую часть из того, что у меня было. Решение, кажущееся глупым только с виду, в обмен я получил членство в самом престижном клубе военных операторов в мире, доступ к базам данных, включающим в себя все крупные транснациональные корпорации, право указывать логотип на своей визитке и доступ к материалам частной разведывательной службы ассоциации.

Сначала на меня не обращали внимания. Все-таки кроме карточки и членства надо еще быть вхожим. Или, по крайней мере, своим. Тут устоявшееся общество, все помнят, кто они и откуда, чтобы стать своим, надо учиться в приготовительных школах для мальчиков, потом в правильном университете, потом вращаться в свете, ходить в клубы, быть прихожанином англиканской церкви – короче говоря, я не подходил ни под один из этих критериев. Потом один судовладелец дал мне контракт на сопровождение судов^[13]. Этот судовладелец был наш, из эмигрантов, потому, наверное, я и выиграл этот контракт – иногда хорошо быть и русским. Контракт я выполнил с высочайшим рейтингом, почти без потерь – и это заставило тех, кто держит руку на пульсе, обратить пристальное внимание на русского парвеню, каким я был тогда и остаюсь сейчас. Мне предложили несколько контрактов на субподряд, но я гордо отказался от всех, сказав, что я не субподрядчик и никогда им не буду. Потом мне удалось взять контракт на охрану нефтяных вышек, потом моя фирма работала на зачистке Абу-Даби^[14]… В общем, много чего было. Постепенно я наработал репутацию если и не в лондонском свете, которого я сторонюсь до сих пор, то в среде профессионалов безопасности и менеджеров крупных транснациональных компаний. Все знают мою кличку – Мистер десять. Это не десять процентов отката, который я предлагаю, это десять процентов скидки от обычной рыночной цены за сертифицированные услуги при том же или лучшем качестве выполнения работ. Ни больше ни меньше – десять. Я не торгуюсь, не занимаюсь демпингом и не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

Яркий солнечный свет сочится в окно, на улице прохладно, Лондон с тех пор, как Гольфстрим отвернул от него, вообще стал холодным городом, зимой до минус тридцати тут бывает, кофе уже накапал в чашку, и я снимаю ее с держателя. Врач запретил мне пить больше одной чашки кофе в день, и эту чашку я выпью прямо сейчас. Больше сердце не позволяет. В моем возрасте уже пора думать о пересадке, но я пока об этом не думаю. Как-то… не по себе от того, что твое сердце выращено в пробирке^[15].

– Пока обойдусь своим…

– Что?

Я что, вслух это сказал?!

– Да нет, ничего… Есть что-то интересное в газетах.

– Да так… Свадьба принца Джереми, а в остальном то же самое. Ты же не любишь светские новости…

Верно. Не люблю.

Пикантность новости о свадьбе принца Джереми была в том, что он не женился, а… выходил замуж. За своего бойфренда. Я от таких новостей испытываю примерно то же, что испытывает человек, наступивший новыми туфлями в коровью лепешку.

– Не люблю, – подтверждаю я. – Как у тебя дела с показом?

Настя удивленно смотрит на меня.

– Откуда ты знаешь?

– Ну… скажем так, знаю.

Я вообще-то не сетью прачечных владею, верно? Типичная пантомима итальянской мафии – пожатие плечами, брови вверх, мол, понятно, но зачем проговаривать это вслух?

И мне даже не так интересно, чем занимается Настя на своих показах, – совсем. Ничем противозаконным она не занимается, это я знаю, а денег, зарабатываемых мной, хватает для нас двоих. Просто я знаю, что для поддержания отношений неплохо иногда интересоваться у партнера, как дела. Иначе он может подумать, что тебе все равно.

– Пока все отлично, – решается поделиться она. – Милен уже подтвердила свое участие, представляешь?!

Я не знаю, кто такая Милен, но вежливо киваю. У модельных агентств тоже есть своя иерархия, и если тебе доверяют готовить показ целиком, то это высший уровень, выше только Неделя моды. Те, кому не доверяют показы, выполняют черную работу типа скаутинга, обучения, к сожалению, и организации проституции. Почти все модельные агентства второго эшелона – либо откровенные бордели, либо агентства знакомств, где папик может выбрать подходящую себе девочку. Кроме… разве что Насти, она этим не занимается. Я это знаю точно.

– …и Дима… представляешь? Сама Дима?

– Дима? – недоуменно спрашиваю я. – Это что… андрогин^[16]?

– Андрогин? – теперь приходит пора удивляться Насте. – При чем тут андрогин?

– Дима…

Настя смеется. У нее вообще очаровательный смех – хрипловатый и теплый. И еще она умеет говорить так… одновременно серьезно и соблазнительно. Возможно, если бы я уделял ей больше времени, было бы лучше. Но я не могу.

– ДимА, глупый. Ударение на «А». Она модель из Ливана. Очень известная.

– Бывшего Ливана^[17], – машинально повторяю я.

– Да все равно. Ее вывезли оттуда совсем маленькой…

– Она мусульманка? – продолжаю машинально расспрашивать я. Для меня это не праздный вопрос, поверьте. Один парень из 22САС разом потерял свою репутацию, когда сделал послабление и не стал проверять очередную шалаву, которую подцепил его клиент. Он думал, что леди всего лишь хочет «Порше» в подарок, а леди оказалась такфириткой^[18] и пронесла в пентхаус почти четыре фунта пластида. Нехорошо получилось.

– Мусульманка. А при чем тут это?

– Да ни при чем. Просто будь осторожнее.

– Господи. В Лондоне триста пятьдесят мечетей.

– Знаю. И все равно – будь осторожнее…

Последние слова я, наверное, произнес жестче, чем следовало. Но Настя покорно согласилась.

– Хорошо, как скажешь.

Радости мне это не принесло. Иногда у меня возникает чувство, что я делаю что-то не так, но как правильно – я не знаю. Просто не знаю.

– Поехали. Надо успеть до пробок.

Машины стоят в гараже. У нас их три, из них две – марки «Тесла». В Лондон разрешен въезд только электромобилям, остальным остается парковать машины на перехватывающих стоянках – и в метро, которое здесь называется tube. Ему больше двухсот лет, и кажется, за все это время его ни разу не ремонтировали. Третья машина – «Ланд Ровер», довольно старый, на случай если потребуется бензиновая машина. На «Тесле» в горы не выедешь.

Не знаю, как у Насти, но у меня зарядилось больше чем наполовину… это радует. Вчера тоже солнце было… получается, бесплатно больше полубака, если мыслить старыми категориями. Насте, наверное, не хватит, она обожает лихачить, а мне должно хватить. Если нет – заправлюсь у офиса, там бесплатные розетки^[19]. Если не хватит – заеду на заправку, но не хотелось бы. Дерут нещадно.