Она нашла-таки место, откуда было видно то, что происходило внутри заброшенной церкви. Раньше здесь, видимо, был один из тех уникальных наборных витражей, которыми славны итальянские мастера: разноцветное стекло, собранное на свинце. Но теперь витража не было, осталась только высокая и узкая дыра в стене, смотрящая на лес. Крис осторожно заглянула внутрь – и обомлела.

Здесь было богослужение, но такое, какого она никогда не видела. На алтаре вместо креста висела пятиконечная звезда^[6], послушники были одеты в монашеские черные балахоны, виднелись кресты, но какие-то неправильные. Дрожа от ужаса, она поняла, что эти кресты перевернуты сверху вниз, являя тем самым символ отречения от Господа и поклонения Сатане.

Девушка в белом, которую привели сюда, была привязана к камню, который имел пять зубцов, та же самая звезда. Послушники стояли полукругом перед ней и что-то бормотали. Во многих местах горели свечи и еще что-то, дававшее сладковатый и удушливый дымок. Чем-то это напоминало марихуану, которую и она покуривала с подружками, но это была не марихуана.

Понимая, что отступать уже поздно, она нашарила камеру и включила ее на запись, направив на сие неблагочестивое сборище. Лица участвующих были скрыты капюшонами, но она уже сняла машины, которые были припаркованы тут же – вполне возможно, ей удастся потом идентифицировать кого-то.

И тут – кто-то со всей силы рванул ее за плечо…

В отличие от Крис и послушника Виктора офицер двадцать второго полка специальной авиадесантной службы, лейтенант, граф Сноудон проявил куда большую осторожность…

Поняв, что машина объекта свернула куда-то не туда, и недоумевая, что британской журналистке делать в лесу в такое время, он тем не менее промчался мимо на своем «Нортоне» и притормозил чуть дальше. Через некоторое время рядом притормозила черная «Альфа-Ромео»…

– Что тут происходит, босс? – высунулся из машины Рик.

– Если бы я знал… – сказал лейтенант. – Сдай немного назад, контролируй выезд на трассу. Я пойду туда…

– Без оружия, босс?

В ответ лейтенант только махнул рукой.

Спрятать мотоцикл гораздо проще, чем маленький «Фиат» и тем более фургон – лейтенант просто скатил его с дороги и положил на бок: мотоцикл был черного цвета, ночью не найдешь, пока не споткнешься. Черная мотоциклетная куртка и джинсы прекрасно подходят для прогулки по ночному лесу, мотоциклетные сапоги не прокусит даже змея, которых в таких вот местах, увы, много. Он только снял шлем и оставил у мотоцикла. Шлем глушил звуки и закрывал обзор – а это было недопустимо…

Еще раз посмотрев на экран своего коммуникатора, он выключил его – не дай бог сообщение какое придет – и поспешил углубиться в лес…

– Пусти… бастард!

Ее сильно ударили, потом кто-то повалил ее, и ее прострелило такой мучительной болью, отчего руки и ноги стали как ватные. Она догадалась, что это что-то вроде стрекала для скота или шокер, каким оглушают животных перед тем, как убить на бойне. Двое подхватили ее под руки и потащили…

Навстречу им из «Рейндж-Ровера» выскочил третий, они обменялись несколькими фразами на каком-то языке, который она не смогла понять, как ни старалась. Она не знала, что это калабрийский диалект итальянского, он отличается от итальянского настолько сильно, что калабриец итальянца вряд ли поймет, равно как и итальянец – калабрийца^[7]. Двое прислонили ее к машине, третий побежал куда-то.

Вернулся он еще с одним мужчиной. Тем самым, в черном, который привел девушку в белом на заклание. Только сейчас на нем не было головного убора – черной шляпы «борсалино», и Крис увидела, что этому мужчине больше сорока, худое, белое лицо человека, почти не бывающего на солнце, и глаза фанатика, отдающего приказы сжигать книги и ведьм.

Он рассмотрел Крис, потом отдал команду на том же языке, на котором говорили эти трое. Ее грубо обыскали, нашли и видеокамеру, и фотоаппарат, и прибор ночного видения. Выложили все это на капот. Мужчина, очевидно распорядитель всего этого, посмотрел на изъятое, потом дважды наотмашь хлестнул Крис по щекам…

– Очнись! Очнись!!! Кто ты такая?

Он говорил на практически совершенном английском.

– Да… пошел ты…

Если было нужно, Крис моментально переходила на язык лондонского дна и школы герлскаутов, где нужно было драться за свое место.

– Как интересно. – Мужчина скривил губы в некоем подобии улыбки. – И куда же прикажешь мне идти? К черту?

Он ударил Крис в живот. Это было очень больно.

– Боюсь, что черт может и сам прийти к тебе. Кто тебя сюда послал? На кого ты работаешь? На этих попов?

– Да… пошел ты…

– Кого ты знаешь? Коперника? Это он тебя послал сюда шпионить?

Мужчина еще раз ударил Крис.

– Говори! Если скажешь, разберутся с ним, а не с тобой! Ты нам не нужна!

Крис ничего не сказала.

– Хорошо. Сама напросилась.

Распорядитель отдал приказ, мужчины кивнули. Один пошел открывать багажник «Рейндж-Ровера»…

Послушник Витторио решил действовать. В армии, а точнее в отряде особого назначения, в котором он прослужил последние два года своей службы, его учили: в экстремальной ситуации каждый боец спецназа должен принимать решения сам, исходя из складывающейся ситуации, значение имеет только выполнение боевого задания, способ выполнения выбирает сам боец. Он больше не был ни казаком, ни телохранителем, ни бойцом отряда спецназначения – вот только враг остался. И возможно, эта женщина знала нечто такое, что будет полезно Братии.

Забросив винтовку за спину, он пополз. У него ничего не было, кроме рук и прочной, армированной кевларом, очень тонкой веревки, но ничего другого ему и не было нужно. Возможно, кого-то другого и засекли бы во время передвижения, но только не пластуна донского казачьего войска, которого отец с четырех лет учил скрытно подбираться к ничего не подозревающему врагу. Он полз быстро и целеустремленно, приближаясь к человеку с автоматом, стоящему у «Рейндж-Ровера» и не подозревающему, что смерть совсем рядом.

Под руку ему попался камень – и он моментально изменил план действий.

Первым умер тот, который стоял сзади, справа от «Рейндж-Ровера». Он просто поднялся за его спиной и одним рывком свернул ему шею. Второй – он стоял спереди, слева и в нескольких метрах от машины – упал, получив сильнейший удар в голову метко брошенным камнем. Третий находился в машине, и он сделал ошибку. Машина сама по себе чрезвычайно опасное оружие: две с лишним тонны веса, возможность маневрировать, разгоняться до двухсот двадцати в час – настоящий таран. Но он выскочил из машины, и прежде чем он успел поднять автомат, послушник Витторио выбил его из рук заученным тысячами повторений движением. Затем – жизнь это не кино – расправился с ним самым простым и гарантированным способом – проломил голову зажатым в руке камнем.

Оружие, средства выживания, документы, транспорт, пища, вода – так его учили. В глубоком тылу никто не будет тебя снабжать, ты должен будешь сам позаботиться о себе. Оружие – две «Беретты-12» и до боли знакомый автомат Калашникова, запасных магазинов, конечно же, нет. Автомат он забросил себе на спину, от одной из «беретт» отсоединил магазин. Автомобиль – внедорожник британского производства, полностью исправен – подойдет. Если и нет – он успеет скрыться в лесу…

У него не было приказа делать такое – пока не было. Но эти существа просто не оставили ему другого выбора…

Переключил «беретту» на автоматический огонь – он стрелял из нее и знал, что в режиме автоматического огня она исключительно устойчива. Держа оружие наготове, он пинком открыл дверь, и существа в черных капюшонах, завороженные видом проливающейся во имя их Господина крови, не сразу поняли, что происходит.

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen!^[8] – выкрикнул брат Витторио и открыл огонь…

Лейтенант, граф Сноудон, успел к самому шапочному разбору.

В отличие от брата Витторио, он не был в этом лесу днем, не знал, что впереди, не наметил дороги – и потому продвигался намного медленнее. Он вышел на кромку леса как раз в тот момент, когда брат Витторио расправился с последним из стражей, охранявших сатанинское сборище. Увидев происходящее, лейтенант счел благоразумным оставаться в лесу и посмотреть, что будет дальше. Оружия у него не было – а у этого человека оно явно было.

Он увидел, что этот человек действует весьма профессионально, он делает ровно то же самое, что сделал бы он сам. Прежде всего, он собрал оружие – никакое оружие не бывает лишним. Потом проверил, исправна ли ближайшая машина – для обеспечения отхода. Потом – держа наготове автомат, подошел к двери здания, которое графу показалось похожим на церковное, вышиб дверь и с порога открыл автоматный огонь. Граф Сноудон решил, что его намерение оставаться в тени и не ввязываться в непонятную разборку было самым верным…

И тут он увидел, как кто-то в черном метнулся от здания к лесу…

Перепрыгивая через залитые кровью тела, послушник ринулся к окну, на ходу меняя магазин в автомате. В отличие от «калашникова» «беретта» была ему мало знакома, его руки были поставлены на совсем другое оружие, с другим способом присоединения магазина, с другим расположением переводчика – предохранителя, с другим расположением рукоятки затвора. Именно поэтому он потерял пару секунд при перезарядке, и одному из нечестивых… удалось вывалиться в разбитое окно. Подскочив к окну, он дал длинную очередь вслед, но вряд ли попал, и искать теперь эту тварь в лесу было занятием безнадежным…

Как бы то ни было, эти существа уже никому не причинят зла.

Он подошел ближе к девушке, распятой на сатанинском пятиконечном кресте. Она была еще жива, но на последнем издыхании. Существа вскрыли ей вены на руках и на ногах, чтобы выпустить всю кровь. Эта кровь нужна была их Господину, она же собиралась ими и использовалась в ритуалах малого сатанинского причастия, когда невозможно провести полное сатанинское служение с принесением человеческой жертвы. Они пили вино с кровью и ели гости с кровью, тем самым причащаясь зла…

Послушник Витторио закрыл ей глаза и прочел над умирающей положенную молитву. Из кармана он достал небольшой медный крест и положил ей на грудь, складным ножом он рассек путы, связывающие эту девушку, чтобы та могла умереть свободной. Помочь ей было уже ничем нельзя, но все же она могла умереть как создание Божие, а не как животное на бойне. Спасение души – многим важнее спасения бренного тела.

Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen.

С ее убийцами он уже рассчитался и молитву по ним читать не собирался. Им все равно не попасть в рай, они предстанут перед своим Господином и узнают, сколь горяча сковорода. Все, о чем он сожалел – так это то, что ему удалось прервать их жизненный путь только сейчас и они успели совершить то зло, которое совершили…

Держа наготове автомат, он вышел на улицу, осмотрелся. Над развалинами замка и старой заброшенной церковью висела луна – лукавый символ подземелья. Ему хотелось выпустить очередь в это равнодушное светило, но он сдержался. Вместо этого он достал из «Рейндж-Ровера» ломик и начал вскрывать припаркованные машины…

В «Ламборгини» ему ничего не удалось найти, но в «Майбахе» он нашел девятилитровую канистру с маслом, а в одной из «Ланчий» еще лучше – двадцатилитровую канистру и шланг. Это было все, что ему было нужно…

Он открыл все бензобаки машин и под заунывный вой сигнализации заполнил обе канистры – двадцатилитровую и девятилитровую, из которой он вылил масло. Он зашел обратно в церковь и разлил бензин по телам существ, убитых его рукой. Выходя – чиркнул спичкой и бросил ее назад…

Бензин загорелся разом весь с гулким хлопком, его окатило горячим воздухом. Он перекрестился и то же самое сделал с девятилитровой канистрой – облил бензином машины и бросил спичку. Машины вспыхнули.

Ignis sanat.

Послушник Витторио положил на соседнее сиденье автомат и нажал на газ, выворачивая руль. Слева полыхнуло – у какой-то из машин рванул бензобак…

Случившееся поразило графа Сноудона до глубины души. Офицер британской армии, действовавший и на Индостанском субконтиненте, и в Северной Ирландии, впервые за долгие годы он почувствовал страх.

Эта расправа произошла почти у него на глазах. Человек в черном – он был едва ли не семи футов ростом – расстрелял людей в заброшенной церкви (кстати, а что они там делали?), потом поджег и церковь, и машины, на которых они сюда прибыли. Пока он был внутри здания церкви, граф посмотрел на коммуникатор и увидел, что его подопечная где-то здесь. В «Рейндж-Ровере», понял он, – в багажнике! Приказ предписывал опекать ее, в принципе можно было угнать «Рейндж-Ровер», пока этот человек был внутри церкви – вот только было одно «но». Это в кино все хорошо выглядит – пригибаясь к рулю, главный герой жмет на газ, а вслед в бессильной ярости летят пули. Однако в жизни немного по-другому бывает: в жизни обычно убийца появляется на сцене в самый неподходящий момент. Вот он выходит из церкви и в руках у него автомат – а ты посреди открытого пространства, оружия у тебя нет, и деваться, в сущности, некуда ни тебе, ни ему. Тебе – потому что рядом нет самого захудалого укрытия, а ему – потому что ты его видел в деле, а еще одно убийство срока ему не добавит. А бронебойная пуля, выпущенная из автомата «АК», может пробить и задний борт, и спинку сиденья, и твою спину, так что с этим шутить точно не стоит…

Когда человек в черном садился за руль «Рейндж-Ровера», граф включил свой коммуникатор. И вовремя – пришел срочный вызов…

Он нажал «ответить».

– Босс! – послышался голос Рика. – Здесь неладно что-то.

– Что именно?

– Пробежал какой-то козел. Жмет, как будто черти за ним гонятся.

– Куда рванул?

– На юг, босс. Что делать?

– Ничего. Сейчас пройдет черный «Рейндж», следи за ним, но осторожнее. Видишь маяк?

– Да, босс. Он движется.

– Сработаешь один, с маяком нормально будет. Не подставься только. Вызови остальных из города, скажи – пусть будут наготове.

– Будет сделано, босс. А вы?

– На меня не рассчитывай.

С этими словами граф побежал обратно. Шанс догнать «Ламбо» один из десяти… Но все же и такой шанс – шанс. Его мотоцикл запросто поспорит в скорости с любым суперкаром мира. Если машина не свернула с федеральной трассы – он ее нагонит. И поймет – что, ко всем чертям, здесь происходит…

Крис решила, что лучший способ привлечь к себе внимание – это биться в багажнике, пока есть силы. На дорогах много полицейских постов, в связи с последними убийствами введены усиленные проверки на всех дорогах, особенно тех, которые ведут к Риму. Есть шанс, что машину остановят и потребуют открыть багажник. В конце концов, хуже того, что с ней сейчас, уже не будет.

Она билась и билась, потом багажник открылся, и все небо заслонил человек. Она замычала – рот был заклеен, но человек не обратил на нее внимания, он просто что-то взял из багажника и обратно закрыл его.

Она снова начала стучать ногами в борт. Потом машина тронулась, и она услышала глухой хлопок, но не поняла, что это.

Машина ехала какое-то время по неровной дороге, потом свернула на ровную, но почти сразу остановилась. Она замерла и даже перестала стучать – может быть, ее решили убить или оглушить. Но вместо этого кто-то открыл багажник и осветил ее фонарем. А потом рванул скотч, которым был заклеен ее рот, – это было так больно, что у нее слезы брызнули из глаз.

Он не стал спрашивать, кто она такая и как здесь оказалась. Вместо этого он просто спросил:

– Хочешь оставаться здесь или поехать со мной?

Крис долго не раздумывала.

– Хочу уехать отсюда…

Неизвестный перенес ее в фургон, посадил на переднее сиденье и пристегнул. В фургоне неприятно воняло.